Эпилог второй.
Полина. Спустя шестнадцать лет...
Ненавязчивая классическая музыка в живом исполнении тонкой прозрачной пеленой окутывала фешенебельный ресторан "Grand Plaza Room" в самом центре Нью-Йорка, соответствуя всеобщему настроению напускного веселья. Люди в костюмах, стоимость которых приравнивалась к дорогим автомобилям или месячному отдыху в Майями, расхаживали по позолоченному залу с новомодными хрупкими фарфоровыми бокалами без ножек, где шампанское "Пино Нуар" четко выполняло задачу – веселить и расслаблять пафосный народ.
Вечер только начинался, а я уже успела устать от извечной наигранной улыбки, которая с годами как по щелчку включалась, стоило мне войти в "высшее общество". Сотни приветствий с малознакомыми людьми, дежурный обмен любезностями и ничего не значащими комплиментами – все это очень вполне себе ощутимая доля работы современного высокооплачиваемого юриста с личным офисом в сердце Манхэтенна.
И ведь если скажу, что подобные приемы мне не нравятся – солгу. Кому бы не хотелось пройтись в дорогом черном облегающем платье от "JOVANI", плавно вышагивая на высоких каблуках "Jimmy Choo" по белому мраморному полу, когда на твоей руке, пальце и шее играет комплект из белого золота от "Chopard" с внушительным сапфиром, который ты смогла позволить себе сама? Глупый вопрос... Но не это была моя гордость, не с этого стоило начать…
Я едва заметно облокотилась на мраморный, слегка позолоченный по круглым выступам постамент, потягивая игристое шампанское, и неизменно смотрела на небольшую сцену, где около высокой золотой стойки произносил речь директор "ZoMalia Industries" – мой непосредственный начальник в деле открытия филиала корпорации во Франции и Норвегии – Роберт Шаворский.
Его четкие и отрепетированные слова завораживали публику и та с искренним интересом вслушивалась в его благодарственную речь. Черный костюм идеально подчеркивал широкоплечую фигуру и бороду, которую тот отрастил с годами, прибавляя своему и так устрашающему других виду еще большей эффектности. Который год я с некой гордостью замечала, насколько краше он становится с каждым днем. Словно дорогое вино, которое все больше раскрывает свой божественный вкус...
Эту речь мы писали вместе и мой внезапно выявленный талант писательства очень помог в этом нелегком деле. Именно поэтому я не вслушивалась в слова, а лишь улавливала каждое движение мужчины, стараясь запечатлеть этот миг в памяти навсегда. Но Шаворскому, как всегда, удалось удивить меня... Когда Роберт раздавал заслуженные "спасибо", я краем уха услышала не входящие в прописанную речь слова:
— … Так же я безмерно благодарен юридической фирме "ИтаРебОл", а конкретно – ее директору Полине Шаворской за помощь в сложных юридических решениях… — мужчина отсалютовал мне бокалом и едва заметно усмехнулся моей полной растерянности, но, не отходя от вида жесткого начальника полностью, продолжил в том же духе свою четко приписанную речь.
— Уважаемая миледи, могу я пригласить Вас на первый танец? — худощавый паренек с серыми глазами и темно-русыми волосами появился около меня так внезапно, что я чуть не поперхнулась, рискуя расплескать алкоголь в разные стороны, но сорванца это только позабавило, и он, игриво распушив волосы, протянул мне руку, между тем не переставая соблазнять "свою даму" театральными речами: — Я влюблен в Вас с первых дней своей жизни и почту за честь, если Вы подарите мне первый танец!
— О, дорогой… — поддерживая его артистический настрой, я раздосадованно закусила губку и, театрально прижавшись к парню, тихо сказала: — Я тоже люблю тебя с первого дня нашего знакомства, но первый танец мой, увы, уже обещан другому.
Парень тут же отпрянул от меня и с вызовом осмотрелся по сторонам, видимо, в поисках "конкурента", яростно отчеканивая:
— Где он?! Думаю, мы сможем решить этот вопрос на дуэли!
— Я здесь, Итан! — массивная ладонь неожиданно легла на плече юному не состоявшемуся дуэлянту и тринадцатилетний мальчик испуганно сжался, но тут же выпрямил спину и жестом уступил отцу место рядом с мамой – со мной. Роберт тут же воспользовался предложением, заключив меня в крепкие объятия, развернулся к надувшему губки сыну и указал на двух девочек-ангелочков, которые скучающе переговаривались на небольшой тахте, разглаживая свои пышные платья: — Пригласи лучше кого-то из сестер. Мне казалось, они заснут прямо по средине мой речи.
— Но они старые! Им целых пятнадцать лет! — Итан недовольно насупил брови, произнеся последние два слова таким голосом, словно это какая-то катастрофа вселенских масштабов, которую мы никак не можем понять, и подбородком указал на Оливию, нашу блондинку с голубыми топазами вместо глаз: — Она пришла с парнем и не хочет со мной танцевать! — затем он указал на темноволосую Ребеку со стальным отливом кудрявых прядей: — А она вообще в слишком пышном платье и отдавит мне все ноги!
Я многозначительно посмотрела на Роберта, упрашивая его уступить право первого танца маленькому воинственному обольстителю женских сердец, но тот едва уловимо мне подмигнул и тут же обратился к Итану:
