— Вначале мы подумали, что твое исчезновение, это — оптическая иллюзия, и ворвались в квартиру с обыском. Для гражданина Фишмана, как я говорила, пришлось вызывать «скорую». Гражданина Мерцалова мы задержали и отвезли на допрос. Во время допроса ему стало плохо, и наш врач Мерзликин сделал ему два укола: один, чтобы поднять упавшее давление, второй — чтобы он заговорил. Последний укол в близких нам медицинских кругах также известен под названием «сыворотка правды».
Мерцалов заговорил, но перед этим послал меня, Мурадова и Мерзликина куда подальше. Я еще посмеялась: «К Ивану Грозному или к Новохудоносору?» А он недобро глянул на меня своими черными цыганскими глазами и сказал: «Вам, мадемуазель, в порядке исключения, желаю проследовать в светлое коммунистическое будущее!».
— И что же он вам рассказал, если не секрет? — поинтересовался он. Оленина смахнула тыльной стороной ладони слезы, набежавшие на глаза, потерла себе кончиками пальцев виски и… раскрыла служебную тайну, т. е. поведала ему о том, что Сергей Сергеевич Мерцалов сообщил следствию под воздействием амитал-натрия:
— Профессор понес какую-то пургу, сплошь состоящую из научных терминов, из которой мы поняли только то, что он нашел способ, как с помощью какого-то резонансного акустического эффекта побывать в прошлом и даже заглянуть в будущее. Но мы ему не поверили и потребовали, чтобы он раскрыл формулу синтетического наркотика. Он, действительно, что-то карандашом на листе бумаги нацарапал, и мы сразу отправили все это телетайпом в Москву. Через час пришел ответ.
Нам сообщили, что это — не химическая формула, а уравнение из области квантовой физики.
— А что же приключилось с тобой? — Павлов пытался понять, с какого дуба они, вдруг, ни с того ни сего, очутились в телах аборигенов из племени орландов. Ответ Олениной оказался для него неожиданным:
— Сразу после допроса я отправилась в гостиницу. Коллега Мурадов встретил меня в холле и передал магнитофонную кассету, найденную в тайнике гражданина Фишмана. Это было в половине шестого утра. Я до девяти часов поспала, а затем стала собираться на планерку. Во время завтрака я вставила изъятую кассету в диктофон, нажала на кнопку воспроизведения записи и, как уже сказала, потеряла сознание. Когда же очнулась, поняла, что у меня высокая температура, а тело такое, каким я его помню, когда мне было 14–15 лет. «Не иначе как нас занесло в параллельную Вселенную. О, Господи! Дай нам возможность, вернуться в себя живыми», — подумал он, а потом, разом вспомнив все, что он прочитал из произведений мировой фантастики, стал убеждать Оленину в том, что она переживает реинкарнационные галлюцинации.
— И это значит: все, что со мною сейчас происходит, это — мой сон?! — Оленина обрадовалась столь простому и понятному объяснению.
— В принципе, да, но при этом ты должна воспринимать все, что ты сейчас видишь, слышишь, обоняешь и осязаешь, как объективную реальность. В противном случае ты начнешь сходить с ума, и неизвестно, сможешь ли вернуться в свое время и в свое физическое тело — строго предупредил он.
— В таком случае у меня к тебе есть одна просьба — сказала Оленина и густо покраснела.
— Что такое? — Павлов почему-то подумал, что у нее начались месячные, и она не знает, чем все это дело заткнуть.
— Не сочти за неприличный намек, но у меня сзади так чешется, что, даже боюсь, как бы это не клещ — созналась она. «Ну, это ерунда», — с облегчением подумал он и попросил приспустить штаны. Ее действительно кто-то здорово укусил за мягкое место посреди левой ягодицы, но это был точно не клещ, а какое-то другое насекомое, может, муравей. А вот, клещ, похоже, был, присосавшись к ней пониже копчика. И он сказал об этом Олениной. Она, естественно, перепугалась, так как заражение клещевым энцефалитом — дело не шуточное; можно не только лихорадку подцепить, но и менингитом переболеть. Не слушая ее возражений, он разбудил Рико и Люка, чтобы посоветоваться с ними насчет этой напасти. Они, хоть и маленькие, но, наверное, знают, что в этом случае делали их родители. Когда, путаясь в определениях, он рассказал им о насекомом, высасывающем из Инги кровь, братья-близнецы сразу все поняли, побежали к дощатой лодке, порылись в вещах и притащили резную шкатулку из березового капа. Открыв ее, Павлов с удовлетворением обнаружил что-то вроде походной аптечки. Строгим голосом он спросил у братьев, помнят ли они, какие надо принять меры.
— Помним, помним! — загалдели они и начали действовать, полагая, что он решил устроить им экзамен. Один из братьев вытащил из шкатулки маленький глиняный кувшин, закупоренный деревянной пробкой, второй — костяные палочки и навощенную нитку. В кувшине оказалось какое-то очень пахучее масло.
Рико и Люк обильно смазали им место укуса клеща, а потом стали осторожно, орудуя палочками, выдавливать насекомое из ранки. Все это время Оленина стояла с приспущенными штанами, испытывая страшную неловкость. Когда из ранки показалось раздувшееся от крови насекомое, один из братьев ловко накинул на него ниточную петлю, быстрым, едва уловимым движением, вытащил наружу, бросил на землю и растоптал. В это время второй юный лекарь разворошил костер, поплевал на пальцы, вытащил подходящий тлеющий уголек и прижег им место укуса. Оленина ойкнула и быстро натянула штаны. В ответ на его похвалу, братья-близнецы очень эмоционально выразили негодование по поводу «киннимов», которые весной и летом житья не дают — ни людям, ни зверю. Затем они напомнили ему о том, что мама Ася по нескольку раз осматривала их каждый день, — даже когда «киннимов» не было, но от собак перебегали разные «ары», наверное, блохи. «Я прекрасно все помню», — по-орландски сказал Павлови жестом показал Олениной, чтобы она занялась их осмотром, а сам отправился к реке.
Небо почти очистилось от облаков. Ветер поменял направление с севера на северо-запад. Было сравнительно тепло, наверное, не меньше 15 градусов по Цельсию. Оживились и берега. То и дело появлялись белые и желтые трясогузки и кулики. Не замечая Павлова, они копались в наноснике или бегали по гальке, отыскивая корм. Молчаливо пронесся караван гусей, прошумела стая чирков, играя в полете. Над осокой, трепеща слюдяными крыльями, зависали изумрудные стрекозы. Вдруг, послышался какой-то гул, отдаленно напоминающий раскаты грома.
Множество птиц поднялись в небо, как будто кто-то их всех разом спугнул с насиженных мест. Павлов бросил в воду щепку и, по тому, как она закружилась, пришел к неутешительному выводу: вода прибывает не только со стороны большой реки, но и с истока. Он прикинул, что в их распоряжении, наверное, не более одного часа, а то и меньше, чтобы перебраться на более возвышенное место, например, на высокий противоположный берег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
