Происходил поворот, пределов и масштабов которого в то время еще никто не знал. Восстанавливалась русская армия, хотя никто не мог представить, что следующие три года она будет вовлечена в братоубийственный гражданский конфликт. Теперь намеки на создание фронта по Уралу обретали реальный смысл. Троцкий говорит Робинсу запавшие тому в память слова: "Исторический кризис не будет разрешен лишь одной войной или одним мирным договором... Мы не оканчиваем нашу борьбу".
Но все это пока были лишь слова. Реальностью была сдача немцам трети территории европейской России. Англичанам осталось только иронизировать: "Практическим результатом русских усилий добиться мира "без аннексий" стала величайшая после крушения Римской империи аннексия в Европе".
Локкарт пытался еще доказывать, что немцам дорого обойдется оккупация{870}, но в Лондоне в свете дипломатического успеха Германии на Востоке стали лихорадочно искать альтернативу. Уже имелся в наличии "японский вариант". Теперь Лондон не выдвигал претензий. Пусть японцы двинутся навстречу немцам в Европу. Россия как самостоятельная величина была списана со счетов истории. Был ли у России более трагический час? Иноземцы с Запада и Востока шли навстречу друг другу, смыкаясь над ее пространством.
Если англичане и французы отреагировали на ратификацию мирного договора однозначно, то американцы попытались еще побороться. После подписания мира американский посол 16 марта 1918 г. выступил с заявлением. Если Россия будет ревностно выполнять условия Брест-Литовского мира, "у нее похитят огромные части ее богатой территории, а сама она в конечном счете станет германской провинцией".
Но "я не покину Россию до тех пор, пока меня не принудят это сделать. Мое правительство и американский народ слишком серьезно заинтересованы в благополучии русского народа, чтобы оставить эту страну и ее народ на милость Германии. Америка искренне заинтересована в России и в свободе русского народа. Мы сделаем все возможное, чтобы обеспечить подлинные интересы русских, сохранить и защитить целостность этой великой страны"{871}.
Призыв Френсиса сохранить целостность России вызвал ярость немцев. Через 4 дня после его оглашения германский министр иностранных дел Кюльман потребовал от большевистского правительства высылки американского посла из России. Однако правительство Ленина предпочло не реагировать и не довело до американского посольства германскую угрозу. Резонно предположить, что Ленин не исключал возможности того, что при определенных обстоятельствах ему понадобится альтернатива следованию условиям Брестского мира. Нужно было думать о том, что ему придется делать, если немцы все же двинутся на Петроград и Москву. Кюльману было сказано, что в обращении Френсиса не содержится ничего принципиально нового по сравнению с идеями послания президента Вильсона съезду Советов.
Кюльман и Чернин подписывали мир с Румынией в Бухаресте, а Троцкий ушел с поста комиссара иностранных дел. Турки требовали Каре и Ардаган, потерянные в 1978 г. Немцы успели войти в Киев и находились в ста с лишним километрах от российской столицы. Ленин отдал приказ взорвать при подходе немцев мосты и дороги, ведущие в Петроград, все боеприпасы увозить в глубину страны. Весь день 2 марта их части продвигались все дальше и дальше на Восток. Наконец прибыли российские представители. 3 марта мир был подписан относительно второстепенными фигурами и с германской и с русской стороны. Советскую Россию представлял Григорий Сокольников - будущий комиссар финансов и посол СССР в Великобритании. Мир вступил в силу в пять часов пятьдесят минут вечера 3 марта{872}. Россия потеряла к этому часу 2 миллиона квадратных километров территории - Белоруссию, Украину, Прибалтику, Бессарабию, Польшу и Финляндию, в которых до начала войны жила треть ее населения (более 62 миллионов человек), где располагалась треть пахотных земель, девять десятых угля. Она потеряла 9 тыс. заводов, треть пахотной земли, 80% площадей сахарной свеклы, 73% запасов железной руды. Россия обязалась демобилизовать Черноморский флот. На Балтике ей был оставлен лишь один военный порт - Кронштадт. Большевики согласились возвратить 630 тысяч военнопленных.
На этом этапе германская революция была для Ленина "неизмеримо важнее нашей"{873}. Указывая на вину главы правительства за "легкость" обращения со страной, не следует отказывать В. И. Ленину в широте кругозора и в реализме. Возможно, если бы Россия, которую он возглавил, была могучей военной силой, а Запад стоял на грани краха, он не подписывал бы унизительный ("похабный" - его словами) договор, а послал бы войска против германских претендентов на общеевропейскую гегемонию. И, уж во всяком случае, он отказался бы подписывать Брест-Литовский мир. Но все было наоборот. Россия потеряла силу и волю продолжать борьбу в прежнем масштабе, а Запад, ожидая американцев, надеясь преодолеть противника в будущей схватке, имел возможность сделать Брест-Литовский документ простой бумажкой.
Ленин верил в то, что "наши естественные ресурсы, наша людская сила и превосходный импульс, который наша революция дала творческим силам народа, являются надежным материалом для строительства могущественной и обильной России". Для строительства этой новой России ее жители должны многое воспринять у немцев - так же, как они сделали это во времена Петра Великого. "Да, учиться у немцев! Вот чего требует Российская Советская Социалистическая Республика для того, чтобы перестать быть слабой и бессильной и чтобы стать могущественной и обильной на все времена"{874}.
И на Чрезвычайном седьмом съезде РКП(б): "Учитесь дисциплине у немцев, если мы как народ не обречены жить в вечном рабстве. У нас будет лишь один лозунг. Учитесь в необходимой степени искусству войны и приведите в порядок железные дороги. Мы должны организовать порядок"{875}.
12 марта столица страны была перенесена в Москву. 6 марта большевики назвали свою партию коммунистической.
Напомним, что третий, коммунистический Интернационал как орудие воздействия на Европу (и фактор отчуждения Запада) был создан только после поражения центральных держав. В определенном смысле свой грех перед Россией Ленин частично снял зимой 1918 - 1919 гг., когда он восстановил, воссоединил страну. А через два года, убедившись, что Центральная и Западная Европа не пойдут по пути рискованного социального эксперимента, он изменил и внутреннюю большевистскую политику, встав на путь подъема собственной страны. Этот человек удивительным образом сочетал фанатическую веру в учение с беспримерным реализмом в конкретной политике.
Триумф Германии
Ликование в Германии по поводу вывода из борьбы огромного восточного противника было безмерным. У кайзера были основания открыть (во второй раз после взятия Бухареста) шампанское. Он объявил Брест-Литовский мир "одним из величайших триумфов мировой истории, значение которого в полной мере оценят лишь наши внуки"{876}.
Через три дня он сообщил собравшемуся в Хомбурге Военному совету, что существует всемирный заговор против Германии, участниками которого являются большевики, поддерживаемые президентом Вильсоном, "международное еврейство" и Великая восточная ложа франкмасонов. Как справедливо заметил историк М. Гилберт, кайзеру не пришло в голову отметить, что за Германию в рядах ее армии уже погибли десять тысяч евреев и многие тысячи франкмасонов. И он словно забыл, куда еще два месяца назад деньги шли из германских секретных фондов{877}.
Печатный орган германских протестантов "Альгемайне евангелиш-лютерише Кирхенцайтунг" увидела в этом мире триумф германского меча: "Волки хотели избежать наказания, после того как пролили германскую кровь, сокрушили германское процветание и нанесли ей тяжелые раны... Но Божья воля оказалась иной. Он заставил хозяев России испить из кубка сумасшествия, сделав их грабителями собственного народа, который в конечном счете запросил германской помощи. И из этого самого кубка отхлебнули русские участники переговоров, которые дурачили весь мир и в конечном счете посчитали мастерским ходом прекращение переговоров. Это был Божий час. Германские армии рванулись вперед, от одного города к другому, область за областью, приветствуемые везде как освободители. И Россия, которая вначале не хотела платить репараций, была вынуждена в конечном счете заплатить несметную дань: 800 локомотивов, 8 тысяч железнодорожных вагонов с богатствами самого разного сорта; Бог видит, что мы нуждались в нем... 2600 пушек, 5 тысяч пулеметов, 2 миллиона артиллерийских снарядов, ружья, самолеты, грузовики и бесчисленное множество другого... Англия и Франция предоставили эти припасы, но получила их Германия... Что бы ни случилось с пограничными освобожденными странами, Россия никогда не получит их обратно, защиту и помощь они найдут в Германии"{878}.
