— Гийом?!
— Да я. Живой. Но не вашими трудами. Я всегда интересовался, как живется тем, кто умывает руки, отстраняясь от важных решений, предавая бездействием? — чародей говорил намеренно громко, — Теперь вижу — прекрасно. Я — ладно — чужак и изгой. Но что вы и Марк сказали Изабелле де Кордова?
— Я рад, что вы спаслись из алькасарского плена, — только и вымолвил Пабло.
Его жгла смесь из стыда и злобы. Он начинал ненавидеть Гийома, живое свидетельство его слабости. Ненавидеть его за муки своей совести. Маг заставил его почувствовать себя трусом, вновь пережить тот позор на палубе каравеллы.
— Из плена? — я же погиб в бою. Скажите, как это было? Наверное, меня, изрубили в куски, даже подштанники, и те не уцелели, — маг в нарушение всех приличий сплюнул на пол.
— Мы же дрались вместе, — ему вдруг все опротивело, в том числе и этот скандал, — Передайте от меня привет Марку де Мена, я отчего-то думаю, что теперь он главный герой всей экспедиции, на пару с вами сокрушивший остияков и орехонов.
Гийом развернулся и пошел прочь от Пабло Гальбы, что среди турубаров представлялся ему достойным человеком.
Уже на ступеньках его догнал Рамон Мачадо — министр Монеты. Коренастый министр не стал тратить свое драгоценное время на удивление и приветствие.
— Вы живы, Гийом. Я рад — вы нужны Камоэнсу. Экспедиция привезла множество ценностей, а главное вы открыли огромный рынок для наших товаров. Я уже снарядил два конвоя. Эти, — он указал рукой на дворец, — умалчивали о вас, но я знаю, что вклад ваш был огромен. Ваше воскресение из мертвых куда полезней, чем возвращение Гальбы-младшего.
— Какой прагматизм, — удивился чародей, — Вы из благодарности пытались ограбить мой дом?
— Вы умерли, наследников нет, имущество отходит в казну, — Рамон и не думал отпираться, он всегда смотрел с вызовом.
— Сегодня же напишу завещание. На смерти моей вы не наживетесь! — пригрозил ему Гийом, — Кстати, когда казна вернет мой добровольный заем на экспедицию?
— Ждите, — ответил Мачадо, — в векселе не указан срок погашения, проценты нулевые. Когда в казне появятся свободные деньги…
— Значит, никогда, — сделал вывод маг, — Какая же вы неблагодарная сволочь, Мачадо.
Министр Монеты сделал вид, что не заметил этой реплики.
— С вашей стороны было не осторожно обвинять Пабло Гальбу в трусости и плевать ему в лицо. Равно как и поносить его отца. А так же заявлять, что Марк де Мена всю экспедицию просидел в трюме каравеллы, где совращал матросов.
— Что за бред? — возмутился Гийом.
— Не бред, мне это только что рассказала герцогиня Мария де Тавора, — ужалил напоследок граф Мачадо.
Маг выругался. Слухам, запущенные злопамятной и мстительной герцогиней, поверят все. Правда мало кого интересует. Теперь Пабло Гальба точно присоединится к его заклятым врагам, и вместе с Марком де Мена будет искать удобный случай для отмщения.
Хасан приготовил как всегда отменный ужин, хотя правильней было бы назвать его поздним обедом. В него входили только камоэнские блюда, от народной кухни своего повара Гийома уже мутило. Знаменитое сациви вызывало отвращение. Вместе с магом за столом сидел Майал, который бесцеремонно тащил себе лучшие куски из принесенных блюд. Гийом был рад этому искреннему нахалу.
Вместо вина, вызывавшего оскому, на столе был графин с прозрачной, как родниковая вода, Лесной Слезой. Майал говорил тосты и много шутил, высмеивая мендорские порядки и обычаи. Он был непреклонным патриотом своей родины — мини-государства паасинов в лесах графства Кардес. Гийом слушал, кивал и пил.
Внезапно в обеденную залу вбежал большой черный щенок. Он уселся у ног Майала и вопросительно тявкнул на Гийома.
— Что это еще за гость? — улыбнувшись такой наглости, спросил маг.
— Подобрал на улице. Сбежал от хозяина. Знатный будет волкодав, — объяснил Майал.
Его народ, хоть и почитал предка — Черного Волка, но к серым его собратьям, обитавшим в их лесах, относился без всякого почтения. Охотился на них ради шкур.
— Волкодав? Хороший пес. Пусть остается. Назовем его Родге, — Гийом вспомнил своего прежнего любимца, что погиб в бою, защищая хозяина, рвя глотку ночным убийцам.
Он поднялся и подошел к щенку. Попытался погладить, тот зарычал.
— Недоверчивый, — засмеялся чародей и взял со стола кусок хорошо пропеченного мяса.
Против такого ароматного истекающего жиром дара щенок не устоял. Контакт был налажен.
После ужина Гийом отправился спать. Расстеленная постель пугала холодом и размерами. В дверях многообещающе переглядывались две смазливые горничные. Маг их прогнал, пообещав себе отчитать чересчур заботливого Майала, горничным он платил не за ласки.
Губы до сих пор хранили память об Ангеле. Ноздри помнили ее запах. Другие женщины воспринимались как подделки, как издевательства. Гийом посмотрел в зашторенное окно, судя по проблескам, солнце уже садилось. Безмерно счастливый Луис, сейчас, наверное, обнимал свою Изабеллу. От этой мысли стало совсем плохо. Гийом вздохнул и улегся. Уже засыпая, почувствовал, как что-то запрыгнуло на кровать.
Щенок волкодава, названный Родге, так и не понял, что рисковал жизнью, без спроса проникнув в спальню нового хозяина.
— Ты знаешь, что собакам на кровати не место? — спросил маг, глядя в огромные черные глаза, — Нет? — ну, тогда лежи, — он потрепал своевольную псину по холке и уснул.
* * *
Дни после возвращения пролетали быстро, накопилось слишком много дел, требующих личного участия королевского боевого мага. Гонсало, несмотря на все свое самолюбие, с большинством из них справиться, не мог. Хорхе не доверял ему так, как Гийому.
Из приятных — только консультация Кармен. Поставленная ей задача заставляла мага морщить лоб и щипать подбородок — гинекология являлась совсем не его профессией, но он старался. Прочие дела относись к разряду тех, о которых забывают сразу по выполнению.
— Проблем много, — констатировал Хорхе.
— А когда их было мало? — равнодушно пожимал плечами Гийом.
— Первая и постоянная — внешние враги — остияки и алькасары. Вторая — Пабло Гальба и его отец, конечно, герцог мне, по-прежнему, верен, но лучше бы наследник его остался в тарубу…нга, нгу…
— Турубанге, — подсказал чародей.
— Да, в нем самом. Герцог слишком много времени уделяет сыну, и тратит на него много денег. Педро уже не только граф, но и барон, и виконт. Отец скупает ему имения одно за другим, также проталкивает к должностям, не взирая на способности.
— Откажи. Приструни.
— Приструнил, отказал. Герцог затаил обиду. Но это мелочи. Меня беспокоит другое. В последнее время загадочным образом гибнет слишком много людей, так или иначе недовольных властью — притихшие и прощеные дворяне-мятежники, купцы-сектанты, члены провинциальных парламентов, склонные к сепаратизму.
— Не вижу повода для беспокойства. Не друзья ведь гибнут.
— Это похоже на цепь убийств. Я такого приказа не отдавал, — ответ короля был краток и емок.
Только он мог распоряжаться жизнями подданных. Он и никто другой, пусть даже с лучшими намерениями. Если этого доброжелателя поймают ему, то сразу же отправят на плаху.
— Алькасар на Тронто войной пошел, — сказал Хорхе после некоторой паузы, — Ты уже об этом слышал.
— Слышал. Не война, так набег. Султан Хамди выбрал самый простой способ на время снять напряжение, царящее в государстве. Буйные головы или погибнут в боях, или вернуться домой с добычей, благословляя мудрость своего владыки.
— Предсказание твое сбылось. Еще одно. Как и говорил — года не прошло, — голос короля был мрачен, — Ты предупреждал Архенасолу беречь дочь. Старый пердун не прислушался. Младшая — любимица — сбежала с заезжим дворянчиком из империи Хальцед. Нищим, без титула, но красивым. Обвенчались тайно в глухой церквушке. Архенасоле пришлось признать брак, чтобы избежать еще большего позора.
