– А этому? – десятник кивнул на перетрусившего тиуна.
– Пешком добежит!
– Не добежит! – уверенно заявил десятник. – Хлипкий. До Вышгорода, считай, четверть поприща.
– Ладно, уговорил. Сычок! Дуй в свою деревеньку, приведи какого-нибудь одра!
– Батька, может, лучше кого из наших послать? – десятник с сомнением поглядел на новгородца.
– Не беспокойся, он не потеряется! – сказал Духарев.
Сычок благодарно закивал: понял, что суровый варяг на него не сердится. Он так и не признал в грозном киевском воеводе своего старого партнера по рыночному тотализатору.
В Вышгород приехали ближе к вечеру. В сам городок воеводу с гриднями пропустили беспрепятственно, но позвала его княгиня не сразу. Пришлось подождать. А тем временем прибежал сам боярин Шишка. Должно быть, кто-то ему доложил, что Духарев приволок Шишкина тиуна.
Увидев своего человека в плачевном положении (связанный, с заткнутым, чтоб зря не болтал, ртом, тиун только и мог, что жалобно мычать и пучить глаза), Шишка с ходу принялся орать.
– Уймись, – посоветовал ему Духарев. – Пузцо от натуги лопнет.
– Немедля отпусти моего холопа!
– Ах это твой холоп… – протянул Духарев. – Значит, за его воровство мне с тебя следует спрашивать?
– Какое-такое воровство? Не было никакого воровства! – запальчиво закричал Шишка. – Ты сам…
Тут он сообразил, с кем говорит, и осекся.
– Я сам – кто? – вкрадчиво поинтересовался Духарев. – Ты договаривай.
Шишка договаривать не стал. Еще слово – и потянул бы его воевода на правеж. А правеж по-варяжски – это выйти на перекресток и драться. Шишке вовсе не хотелось, чтобы варяжский меч проделал в его упитанном теле несовместимое с жизнью отверстие.
Боярина выручил посыл от княгини. Ольга звала воеводу в горницу.
– Много воли забрал, воевода! – сердито бросила княгиня. – Боярам моим грозишь, людей ни за что бьешь! Ишь, указывать решил, как мне править надобно! Забыл, что сам ко мне пришел и моего суда ищешь?
– Да я могу и не искать, – сказал Духарев.
Препирались они с Шишкой уже часа два. Достало. Княгиня, сначала отнесшаяся к воеводе благосклонно, постепенно начала брать сторону своего боярина. Отчасти потому, что за эти два часа в терем набилась прорва народа – все Ольгины бояре, такие же хапуги, как пузан Шишка. Эти, не стесняясь, орали в защиту своего кореша. А Духарев был один. Даже гридни его остались снаружи, во дворе.
– Могу и не искать, – сказал Сергей. – Могу и сам рассудить. Кто думает, что я княжью землю защищать умею, а свою – нет, тот очень ошибается. Если ты, княгиня, не можешь умерить жадность своего боярина, я сделаю это сам! Но не обессудь, обойдусь как с пойманным разбойником.
– Ты никак грозишь мне, воевода?
– Предупреждаю. И не тебя, а вот этих… – он обвел взглядом столпившихся вокруг бояр.
– А не боишься, что я велю наказать тебя за дерзость?
Духарев усмехнулся и положил руку на оголовье меча. Он был один, а бояр – десятка три. Все, как и положено, при оружии. Но пожелай княгиня действительно его наказать, пришлось бы кликнуть стражу.
Ее ближники на такого, как Духарев, могли только тявкать издали. И в этом было серьезное отличие партии княгини от партии ее сына. И уж, конечно, Святослав не стал бы устраивать целый спектакль из-за паршивого лужка стоимостью в четверть гривны.
– Осмелишься обнажить меч в моем тереме? – поинтересовалась Ольга.
Духарев пожал плечами.
– А вот я сейчас велю тебя в цепи и в подпол.
– Может, проще сразу в землю закопать? – предложил Духарев.
Бояре возмущенно загалдели. Ольга в ниточку сжала губы. Не любила она, когда напоминали о подробностях ее мести древлянам.
Какое-то время она колебалась: не кликнуть ли стражу?
Духарев ее прекрасно понимал. В той экономической реформе, которую княгиня вот уже несколько лет проводила на подвластных Киеву землях, эта жадная толпа прихвостней в высоких шапках играла первостепенную роль. Не у Духарева пытался оттяпать Шишкин тиун пресловутый лужок, а у родовичей. С родовым укладом сейчас боролась княгиня. С порожденной им системой полюдья. Чтобы не князь с дружиной, странствуя по державе, брали что удастся, а тиуны и наместники через мытарей собирали положенное. Чтобы были это налоги, а не «прокорм». Как в Византии. Как в Булгарии. Как в цивилизованных странах.
Теоретически Духарев, порождение цивилизованной эпохи, должен был поддержать такое начинание… А практически – ну ее к лешему, такую цивилизацию, где заправляют бояре типа Шишки!
Духарев не боялся. Он нужен князю. В Киеве он – герой. Посади героя в поруб – такая буза поднимется… Героев надо сразу убивать. Но убивать его Ольга не станет. Убивать его политически неразумно.
В дверях появился Ольгин сотник. Его, кажется, звали Добрыней. Перекрикивать боярский галдеж не стал. Остановился, ожидая, пока княгиня обратит на него внимание. А когда она повелительно махнула рукой (всем молчать), доложил:
– Великий князь к вам, матушка!
Духарев улыбнулся. Всё. Теперь поруб точно отменяется.
Великий князь киевский Святослав вбежал в горницу буквально через минуту. Вместе с ним – запыленные борзые и пара гепардов, сотник Икмор, неизменный охотничий спутник князя, дюжина гридней.
– Семерых тарпанов заполевал! – похвастался великий князь. – Двух тебе, мать, привез!
– Я конину не ем, ты же знаешь, – поджала губы княгиня.
– Дружинным своим отдай! – бросил Святослав и, заметив Духарева: – Воевода! Сказывали, ты меня искал? Или с матушкой уже все обговорили?
– Искал, – согласился Духарев. – А к княгине я пришел по другому делу. Думал, рассудит она меня…
– Почему она? – нахмурился Святослав. – Что за дело?
Духарев глянул на Ольгу: княгиня молчала. Бояре ее тоже примолкли. Хоть в Киеве, хоть в Вышгороде, а при великом князе «новгородское вече» они затевать не осмеливались. Эдак можно и схлопотать…
– Мелкое, – сказал Духарев. – Тиун вот этого боярина у моих оброчных лужок украл.
– Так возьми у него отступное – и дело с концом!
– Не хочет, – сказал Духарев. – И матушка-княгиня тиуна наказать не желает. А меня вот уже в поруб намеревались отправить.
– Вот как… – Князь повернулся к матери. – Правду мой воевода сказал?
– Неправда! Мой это луг! – запальчиво закричал Шишка.
У себя в Детинце Святослав за такое нарушение субординации с ходу велел бы гридням «поучить» горластого боярина, но здесь он был в гостях.
– Уйми своего боярина, мать!
– А ты уйми своего воеводу!
Святослав сжал кулаки, по-бычьи наклонил голову вперед…
– Княже! – быстро сказал Духарев. – Не надо. Я отдам этот лужок, не стоит того.
Святослав глянул на него бешено…
– Княже! Я тебя искал, – поспешно произнес Сергей. – Это срочно и важно.
– Говори, – процедил Святослав.
– Только тебе, – покачал головой Духарев. – Тебе… и княгине.
Вот так вот! Он сумел их заинтриговать и пресечь ссору, из которой ничего хорошего не вышло бы. Князь молод и любознателен, а Ольга хоть и княгиня, но женщина… Она какое-то время колебалась, но любопытство пересилило.
– Значит, отдаешь лужок? – спросила княгиня.
Духарев махнул рукой: не в пешки играем!
– Все вон! – скомандовала Ольга, но потом уравняла расклад: – Сотник, останься.
Двое на двое.
Бояре (никто даже не вякнул) убрались из горницы, Святославовы гридни тоже вышли и собак увели. А вот гепардов забыли, но они людям докучать не стали, улеглись в уголке и принялись вылизываться.
– Говори! – потребовал Святослав.
– Милёна, – сказал Духарев, – твоя ключница?
– Моя, – сказал князь.
– Моя, – сказала княгиня.
Мать и сын переглянулись. Святослав улыбнулся. Княгиня тоже. Помирились, это хорошо. Но вообще-то веселого мало.
– Веселого мало, – сказал Духарев. – Она непраздна. Мы все знаем от кого, верно?
Святослав ухмыльнулся.
Судя по выражению лица княгини, она тоже не шибко удивилась.
– Коли сына родит, надо б ей деревеньку подарить на прокорм, – деловито сказала Ольга. – Это твой первенец будет!
– Она хочет плод вытравить, – сообщил Духарев.
Раз позиции сторон определились, можно говорить все как есть.
– Вот дурная! – воскликнул Святослав. – Зачем?
– Любит тебя, – сказал Духарев. – А ты, княже, на другой женился.
– Ну и что? – Он не понимал.
Ольга понимала, но у нее были свои приоритеты.
– Мой внук! Где она?!!
– Худого не будет, – заверил Духарев. – Я гридню своему велел, чтоб поберег ее втихую.
– А если она от твоего гридня уйдет? – воскликнула княгиня.
Святослав улыбнулся: решил, что матушка пошутила.
Духарев, впрочем, не думал, что это шутка.
– От моего гридня, княгиня, оружный нурман не уйдет, – сказал он. – За внука не бойся, а на девку не серчай. Знаешь ведь: при таких делах ум у них начисто отшибает.
