Да,
Ты не досадуй по утру, что вновь зашла луна,Ведь аромат неведомый успел испить сполна.
Тому свидетельством стихи:
Семью он оставил, отдался во власть наслаждений,Без бурных утех сластолюбцу и ночь не нужна.А время бежит чередою коротких мгновений…Хмельному и ласки вкусить не удастся сполна.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
Глава сорок третья
Из-за пропажи золотого браслета Симэнь Цин ругает Цзиньлянь. После помолвки Юэнян встречается с госпожой ЦяоВ жизни нынешней и прошлоймного горя накопилось.И у знатных, и у бедныхучасть — лечь в сырую землю.А куда же подевалисьХаньского У-ди красотки?Смыл поток воды в ущельяхгруды золота Ши Чуна.Чуть рассвет пришел на землю,а уж снова близок вечер,Расцвели весной деревья,чтобы к осени увянуть.Не стоит на месте время,и сменяются волненья —Не отправиться ль в селеньек выпивохам беспечальным!
Симэнь Цин вернулся домой только в третью ночную стражу. Юэнян еще не спала. Она вела беседу с женой У Старшего и остальными гостьями. Пинъэр поднесла Симэню чарку вина. При появлении хозяина старшая невестка У удалилась в соседнюю комнату. Юэнян помогла подвыпившему мужу раздеться, а Пинъэр велела приветствовать его земным поклоном.
Когда все сели, Симэнь поинтересовался, как пировали. Юйсяо подала чай. Поскольку госпожа У осталась в комнатах Юэнян, Симэнь пошел ночевать к Юйлоу.
Рано утром пришли повара и начали готовиться к пиру. Симэнь отправился в управу на торжественный обряд поклонения Сыну Неба.[628] На церемонии его увидел надзиратель Ся.
— Благодарю сердечно за гостеприимство, какое было оказано вчера моей жене, — сказал он, обращаясь к Симэню.
— Прошу прощения за скромный прием, — отвечал Симэнь.
Когда он вернулся домой, то застал там тетушку Кун, которая принесла от госпожи Цяо Пятой жбан южного вина и всевозможные яства. Симэнь принял подарки и угостил прибывших с ними слуг. Тетушка Кун расположилась в покоях Юэнян. Первой прибыла в паланкине жена У Шуньчэня, Чжэн Третья, и приветствовала хозяйку поклоном. Жены пили чай с тетушкой Кун.
Тем временем Ли Чжи и Хуан Четвертый выручили на поставках благовоний и воска тысячу лянов. Доставить серебро из Дунпина им помогал Бэнь Дичуань. Как только о приезде подрядчиков прослышал Ин Боцзюэ, он тотчас же явился к Симэню. Хозяин велел Чэнь Цзинцзи принести весы. Серебро тщательно взвесили и передали Симэню. За подрядчиками осталось пятьсот лянов долгу и проценты, составлявшие сто пятьдесят лянов. Хуан Четвертый достал четыре золотых браслета. Они потянули тридцать лянов, что в обмен на серебро равнялось ста пятидесяти лянам. Подрядчики предложили составить новый контракт.
— Приходите после праздника, тогда и потолкуем, — сказал Симэнь. — Некогда мне сейчас.
Прежде чем уйти, Ли Чжи и Хуан Четвертый долго благодарили Симэня, величая «почтенным батюшкой». Что же касается Ин Боцзюэ, то его занимал только магарыч. Решив, что настал подходящий момент сорвать обещанное, он направился было вслед за подрядчиками, но его удержал Симэнь.
— Что это вы вчера ни с того ни сего ушли? — спросил он. — Даже мне не сказались. Я за вами слугу посылал, а вас и след простыл.
— Да мы и так, верно, надоели тебе вчера, — отвечал Ин Боцзюэ. — И мы лишнего хватили, и ты был навеселе. А тебе, брат, сегодня еще в дамском обществе пировать предстоит. До коих же пор, думаю, нам сидеть! Ты уж в управу нынче, конечно, не пойдешь? Как ты только выдерживаешь!
— Я вчера в третью ночную стражу домой заявился, — объяснил Симэнь. — А нынче уже на торжестве поклонения Сыну Неба в управе присутствовал, дела разбирал. Теперь вот распорядиться надо насчет пира: скоро гостьи начнут съезжаться. А до этого в даосском монастыре на новогоднем молебне[629] отстоял. Мне еще у Чжоу Цзюйсюаня пировать. Даже не знаю, когда и домой ворочусь.
— Твоя неутомимость меня поражает! — воскликнул Боцзюэ. — Не хочу тебе льстить, но со своей деловитостью, брат, ты не знаешь себе равных. Выпадает же человеку редкое счастье!
После разговора Симэнь предложил Боцзюэ остаться и отобедать с ним.
— Благодарю, брат, но мне пора, — отказался Боцзюэ.
— А что ж твоя жена не приходит? — поинтересовался Симэнь.
— Паланкин наняли, и она вот-вот прибудет.
Ин Боцзюэ поднял руку и, распростившись с хозяином, бросился к Ли Чжи и Хуану Четвертому.
Да,
За деньгами — хоть на тучи,словно на коней.Виндевеет в лед трескучий,словно в мех саней.
Проводив Ин Боцзюэ, Симэнь достал браслеты. С наслаждением щупал он золото. Оно приятно согревало ему руки. «Сестрица Ли родила мне сына, — размышлял он. — Твердо я теперь стою. Только появился наследник, я вдруг чином обзавелся, с богатым Цяо породнился, а тут и денег подвалило…»
Симэнь спрятал в рукав браслеты и пошел не в дальние покои, а в сад, к Ли Пинъэр. У садовой калитки ему навстречу вышла Цзиньлянь.
— Чего это у тебя в рукаве? — спросила она. — Ну-ка, покажи.
— Приду, тогда посмотришь, — отозвался Симэнь и продолжал путь к Пинъэр.
— Напугал, проклятый! Несется, ног под собой не чуя! — заругалась Цзиньлянь, задетая таким невниманием со стороны Симэня. — Чтоб тебе ноги поломать у нее на пороге, насильник трехвершковый!
Когда Симэнь вошел к Пинъэр, она была занята утренним туалетом. У кормилицы на коленях играл Гуаньгэ. Симэнь сразу дал малышу потрогать золотые браслеты.
— Это откуда? — спросила Пинъэр. — Смотри, как бы ручонки не застудил.
— Ли Чжи с Хуаном Четвертым долг принесли, — объяснил Симэнь. — А это золото я на процентах заработал.
Чтобы не простудить сына, Пинъэр обернула браслеты цветастым платком и протянула ему.
Вошел Дайань.
— Приказчик Юнь лошадей привел, — доложил Дайань. — Просит вас выйти.
— Откуда у него лошади? — удивился Симэнь.
— Старший брат командир Юнь, говорит, с границы прислал, — отвечал слуга. — Так расхваливает. Отличные, говорит, кони. Тут полюбоваться на Гуаньгэ в комнату вошли госпожа У с невесткой Чжэн Третьей. Их сопровождали Ли Цзяоэр и Мэн Юйлоу. Симэнь оставил браслеты и вышел к воротам посмотреть лошадей. Пинъэр приветствовала вошедших и попросила присаживаться.
Предоставленный самому себе Гуаньгэ продолжал играть браслетами.
— Матушка, вы случайно не брали браслет? — обратилась вдруг к Пинъэр кормилица Жуи. — Тут только три. Где ж четвертый?
— Я не брала, — ответила Пинъэр. — Я их только завернула в платок.
— И платок на полу валяется, — сказала Жуи. — И куда только он мог подеваться?
В комнате начался настоящий переполох. Жуи спрашивала с Инчунь, та допытывалась у старой Фэн.
— Помилуйте! — причитала Фэн. — Какой такой браслет? Ослепнуть мне на этом месте! Я его и в глаза-то не видала. Который год в вашем доме, разве я посмею что-нибудь взять? Вот матушку спросите, она вам скажет. А золото мне, старухе, и вовсе ни к чему. Больше бы за младенцем глядели, чем зря на старого человека поклеп возводить.
— Ишь как разошлась, старая! — говорила шутя Пинъэр. — Но потеряли ведь не что-нибудь, а золото! — Она обернулась к Инчунь: — А ты что шум подымаешь, вонючка проклятая?! Придет батюшка, спросим. Может, он убрал.
— О каком золоте разговор? — спросила Юйлоу.
— Да батюшка ребенку поиграть принес, — отвечала Пинъэр. — Кто его знает, откуда.
Между тем Симэнь, окруженный приказчиками и слугами, осматривал лошадей, потом велел молодым слугам проехаться верхом.
— Лошадки хоть и с Востока, да статью не взяли, — заметил Симэнь. — И поступь не та. Так, для прогулки, еще сойдут. — Он обратился к Юнь Лишоу: — За сколько ж твой брат собирается их отдать?
— Всего-навсего семьдесят лянов за обоих, — отвечал Юнь Лишоу.
— Цена подходящая, да рысаки плоховаты, — проговорил Симэнь. — Нет, этих лучше уведи. Будут хорошие, серебра не пожалею.
Симэнь пошел в дом.
— Вас матушка Шестая просит, — доложил повстречавшийся ему Циньтун.
Симэнь направился к Пинъэр.
— Ты не брал браслет? — спросила его Пинъэр. — Тут только три почему-то.
— Я все четыре оставил, — отвечал Симэнь. — Кто ж его взял?
— А я думала, ты убрал, — протянула Пинъэр. — Мы прямо обыскались. Нигде нет. Кормилица старую Фэн подозревала, а та плачет и клянется, не знаю, мол, никакого браслета.
— Ну так кто ж его взял? Поищите как следует. Зачем волноваться?
— Тут жена У Старшего с невесткой пришли, мы и убрать не успели, — объяснила Пинъэр. — Занялись с ними, про браслеты совсем забыли. Я думала, ты убрал… Бросились искать, они сразу ушли.
