Впрочем, по некоторым данным, боеготовность последних оставляла желать лучшего.
…Кстати сказать, не все современные исследователи склонны верить факту посещения пунами лагеря римлян и тем более подобной реакции Сципиона. Кое-кто полагает, что, скорее всего, на самом деле его не было и это всего лишь красивая «прелюдия» в истории эпохального события, сфантазированная одним из историков-«баснописцев». Так бывало в описании мировой истории, причем, не раз. Возможно, этим она и привлекательна для широкой публики: с прилавка хорошо уходит то, что будоражит и завлекает «а-ля Фоменко с Носовским». Поскольку мир многогранен, то разнообразные трактовки-толкования давно минувших дел имеют право на существование и каждый вправе выбирать то, что ему ближе и понятнее…
…Рассказывали, что, трезво оценивая свои шансы в предстоящей битве, Ганнибал якобы попытался использовать последний шанс для примирения! Через посланца Одноглазый Пуниец обратился к Сципиону с просьбой о личном свидании. Римский консул согласился, оставив свой лагерь на Лелия и Массанассу. Полководцы отправились на переговоры под охраной нескольких конных телохранителей. Завидев друг друга, оба оставили свои эскорты позади, спешились, каждый взял переводчика и пошли навстречу друг другу.
На бескрайней равнине встретились два самых знаменитых полководца той поры.
Один из них уже миновал пик своей славы – другой еще только взбирался на вершину ратной доблести. В предстоящей битве кто-то из них должен был проиграть! Ничьей быть не могло по определению: «двум медведям было не ужиться в одной берлоге».
Мало когда в истории в бою сходились два столь глубоко одаренных полководца. Тактический гений одного по сути дела был равноценен тактическому гению другого.
Хотя оба прекрасно говорили по-гречески (Сципиона в Риме за это чуть ли не презирали!), а Ганнибал хорошо понимал латинский язык, но оба специально прибегли к помощи толмачей, чтобы иметь время на обдумывание, пока те повторяют их слова и наоборот, когда им переводят уже понятую ими речь противника.
Встреча началась с довольно длительного молчания.
Собеседники внимательно и не без любопытства изучали друг друга, присматривались, никто не хотел первым заговорить, тем самым задав тон и характер разговору. Игра на нервах друг у друга продолжалась довольно долго. Настолько долго, что переводчики стали подумывать о том, что, может быть, и не придется переводить речи своих патронов.
Ганнибал был выше и старше Сципиона. Его тронутое морщинами загорелое и обветренное лицо было закутано головным платком, закрывшим сильно поседевшие волосы. На Сципиона он смотрел слегка повернув голову, чтобы видеть своего противника единственным зрячим глазом, чей острый, почти не моргающий взгляд мог выдержать далеко не каждый. Римский консул, стоявший с непокрытой головой (шлем был у него в руках) в обрамлении причудливо завитых длинных напомаженных локонов, казалось, справлялся с этой нелегкой задачей без напряжения.
Красивое гладковыбритое лицо Сципиона ничего не выражало, и только очень внимательный и наблюдательный человек мог заметить, что он все же хоть и сдержанно, но напряжен. Как-никак перед ним стоял человек, чей гений вот-вот мог стать критерием его собственных незаурядных способностей. Не он был инициатором этой исторической встречи перед решающей схваткой и теперь терпеливо ждал, когда же его знаменитый визави утолит свое «любопытство» и соизволит начать разговор.
Ганнибал, безусловно, был тонким психологом. Он умел блистательно пользоваться человеческими слабостями своих противников. Вспомним, как он замечательно обратил в свою пользу дерзкую запальчивость Семпрония и Фламиния, глупое тщеславие Варрона?! Вот и теперь он хотел «прощупать» своего визави. Прекрасно понимая, что пауза затянулась и, когда молчание стало совсем уж невыносимо, Одноглазый Пуниец, с чьей «легкой руки» началась эта 15-летняя война, наконец, соизволил заговорить.
Ганнибал играл по-крупному, прекрасно понимая, что даже блестящая победа позволит ему всего лишь освободить африканскую территорию Карфагена. Чтобы вызвать у собеседника резкую эмоциональную реакцию, он начал свою речь как бы издалека, напомнив, что много лет назад в своей первой битве он встретился с отцом своего нынешнего противника – ныне давно покойным Публием Корнелием Сципионом-Старшим. Но тогда дело было в Италии, а теперь ему предстоит сражаться с сыном Публием Корнелием Сципионом-Младшим в Африке, по сути дела, у ворот Карфагена. Не это ли доказывает, как изменчива Фортуна! Потом последовал тонкий намек, что всеми своими успехами Сципион в первую очередь обязан… Фортуне. Но никто не поручится, как она поведет себя завтра?!
Говорил он все это очень мягко, почти отеческим наставническим тоном.
Римский консул ответил своему визави «звонкой монетой», т. е. промолчал, явно выжидая, что же последует дальше.
Только тогда Ганнибал предложил: «Лучше мир, чем надежда на победу, потому что мир, Сципион, – в твоих руках, победа же – в руках богов». Сципион снова промолчал, как бы ожидая, что кроется под мирными условиями, на которые готов пойти Ганнибал.
И тут выяснилось, что 44—45-летний Одноглазый Пуниец идет лишь на территориальные уступки – Испания, острова Сицилия и Сардиния остаются за Римом (они уже давно были в его руках!), но не на материальные – передача римлянам всего флота (как военного, так и торгового), выдача всех пленников и дезертиров и контрибуция (денежная, товарная и продуктовая).
Только теперь и то после большой паузы – он тоже умел играть по-крупному – Публий Корнелий Сципион наконец заговорил. Его ответ был не только вежлив, но лаконичен и одновременно категоричен. Поскольку сегодня римские легионы находятся на территории Карфагена, то торг уместен только в том случае, если Ганнибал будет исходить из реалий сегодняшнего дня.
Последняя фраза 33-летнего Сципиона звучала ясно и доходчиво: «Нет, такой мир непереносим. Я буду сражаться за другой мир!»
На этой грандиозно-величественной ноте диалог закончился, и теперь оставалось только ждать, «когда наконец заговорят пушки»…
Не все историки доверяют этому рассказу, излагаемому римскими авторами Полибием и Ливием, полагая его очередным историческим анекдотом, приукрашивающим финальное событие многолетней «Ганнибаловой войны».
Впрочем, так было, так есть, и так будет: победители склонны приукрашивать свои победы, ведь их, как известно, не судят…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
