— А зачем вам обязательно ещё сто пятьдесят тысяч? — подозрительно спокойно спрашивает Мехлис.
— Я ж говорю, Лев Захарович! Мы пока не имеем опыта крупных наступательных операций. Вот когда мои генералы его получат, тогда можно будет из них подобрать себе заместителя, на которого не страшно будет оставить фронт.
Вроде отбрехался. Но до каких только завиральных идей не додумываются наши деятели, не будем показывать пальцем! Тем более, не в Мехлисе дело. Понимаю теперь источник многих ошибок в советском и не только советском госуправлении. Неграмотность, если коротко. Как-то чересчур часто мы перетряхиваем государственные структуры, не говоря о смене руководства. Это вообще, на раз-два. А, между прочим, менять даже не справляющегося, к примеру, директора завода надо с крайней осторожностью. Новая метла на месте руководителя пока врастёт в сложившуюся систему управления. Сколько времени и нервов уйдёт! Ушлые в этих вопросах американцы как-то высчитали, что замена специалиста среднего звена наносит убыток любой компании в более полусотни тысяч долларов. В ценах семидесятых годов. Этого среднего, сцуко, звена! Не высшего!
А ещё, мне не хочется уходить из Белоруссии. Прирос к этому краю. В таких случаях психологический закон срабатывает. Только то тебе дорого, во что ты серьёзно вложился. Временем, энергией, другими ресурсами. Я круто в Белоруссию вложился. Сдерживаюсь даже не от усмешки, от смеха. Война началась, а уровень жизни моих белорусов как бы не поднялся. Армия ведь даже потихоньку мобилизованный транспорт колхозам возвращает. Почему нет, если трофейного автотранспорта полтысячи единиц? Паровозы с вагонами уже скоро ставить некуда будет. И в центр не отгонишь, колёсные пары на советскую колею тупо кончились.
Хмыкаю. Про себя. На карте рисуют схемы продвижения войск внутренних округов, которые старательно обходят Западный фронт. Хорошо хоть район Даугавпилса и Киева усилили. И на том спасибо, что фланги мне укрепили.
Не гульнуть ли мне сегодня в Москве с ребятами? В театр сходить, в ресторан? Когда ещё в столицу попадём? На балет можно сходить, а то давно тигров не видел.
Заканчивается всё и всегда, в том числе и счастье воочию лицезреть великого вождя. К грохоту отодвигаемых стульев присоединяется и незаметный шорох моего. Общение с разведчиками сказывается, какие-то манеры поневоле перенимаешь. Если можешь не шуметь — не надо.
Небольшая толпа из дюжины генералов и маршалов, среди которых гражданский сановник Молотов выглядит белой вороной (пусть и в тёмном костюме), скапливается у дверей.
— Дмитрий Григорич, поедем в наркомат, — моего локтя касается Тимошенко, — у меня для вас сюрприз есть.
— Какой? — спрашиваю на автопилоте, сразу после, как обычно, понимаю, что вопрос не имеет смысла. Какой это будет сюрприз, если о нём знать? Но Тимошенко почему-то отвечает:
— Ты же хотел пешки? — и после паузы предупреждает моё недоумение. — Сюрприз в другом. В чём, не скажу.
Выходим в небольшой холл, украшенный лепниной и фикусами. Настроение поднимается. С пешками я таких дел наворочу. Они только по названию «пешки», а по убойности это тяжёлая фигура на театре военных действий.
— Семён Константиныч, а билеты в какой-нибудь театр у вас можно заказать?
— Легко и просто, — улыбается маршал.
Замечательно! Уже не зря в столицу вырвался.
На улице машины, фыркая моторами, отваливают одна за другой. Отъезжаем и мы.
— Подождите меня здесь, — это я Саше и охране. Уходим в наркомат с Тимошенко.
— Вызови майора Комлева, — Тимошенко командует дежурному и после его звонка из бокового коридора выкатывается майор, комплекцией, лицом и лысиной напрямую отсылающего к образу Колобка.
— Подпишешь бумаги, потом ко мне, — Тимошенко двигает к лестнице и уже с неё меня догоняют его слова. — Двести самолётов тебе отписано, Дмитрий Григорич. Не враз, конечно.
Познаю на себе, что значит «лететь на крыльях любви», поспешая за майором. Любви к наркому Тимошенко, Ставке, нашей авиапромышленности и лично к товарищу Сталину, хе-хе, не подумайте плохого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В небольшом кабинете майор усаживает меня сбоку к приставленному к главному столу и кладёт стопку документов. Склоняюсь, читаю. О-о-о, первая партия — сорок самолётов, потом пожиже, ручка летает, расставляя автографы… б-дум!!! В голове взрывается что-то крупнокалиберное, и я соскальзываю в чёрный омут без дна.
Дата та же или следующая, время неизвестно.
Камера тюремного типа по неизвестному адресу.
Это я где? Осторожно щупаю шишку на голове слева и назад от макушки. Голова болит слабенько. Жалко не могу время определить, часов уже нет. Если прошло полчаса, то можно своих диверсантов обучить такому удару, — надо, кстати, запомнить место, — ещё раз устанавливаю точные координаты удара. Сознание вон, ущерб здоровью небольшой, тело можно отволочь куда угодно. Полезный навык для взятия языка.
Технично меня приняли. И устроил всё Тимошенко, наверное, не он один, но его участие вне сомнений. А с какого рожна? Вроде старательно и скрупулёзно дорогу ему не перебегал. Хотя очень даже мог бы. Пуха на его рыльце на дедморозовскую бороду хватит.
Расслабленно растягиваюсь на нарах, руки осторожно за голову. Сделать ничего не могу, работать по факту запрещено, что случилось, скоро сами скажут, поэтому можно отдохнуть. С наслаждением потягиваюсь. Расстреляют? Да и хрен с ним! То есть, со мной. Я свою задачу по защите Родины выполнил. Сейчас даже если Кулика поставят на моё место, он не успеет развалить фронт до полного обескровливания вермахта. И кое-кто из моих решительных ребят может пойти на то, чтобы тупо подстрелить его. Есть слабая надежда в этом направлении.
Что у нас сейчас происходит? Вот прямо сейчас или очень скоро?
Войска Гудериана втягиваются в узкую горловину. Миновать её невозможно, боковое охранение увязает в болотах. Поэтому охрана флангов смыкается с авангардом и втекает в горловину. И попадают в огневой «мешок». Пулемётный и ружейный огонь. Артиллерию на этом этапе Анисимов сознательно не планирует использовать. Хитрован! Одобряю! Броневики и лёгкие танки уцелеют? Да и шут с ними!
Главное, втянуть передовую танковую группу в этот мешок. Они должны втянуться, несмотря на ряд жестоких уроков, немцы всё ещё самонадеянны. А там их ждёт огромный сюрприз. Второй слой «мешка». Дюжина зенитных установок, расположившаяся на дуге длиной в километр. Немецкие войска скопятся на двухстах метрах в фокусе дуги.
Фланговый огонь зениток подстрахует гаубичная артиллерия. Анисимов собрал там полсотни стволов всех калибров плюс миномёты.
Сложится может по-разному, но рядом ждут сигнала две эскадрильи штурмовиков. На другом аэродроме три эскадрильи ишачков. И всеми этими силами Анисимов может комбинировать, как ему будет угодно.
Бр-р-р-р! Прохладно становится, но одеяла мне не дали. Ложусь на бок, руки к себе и спать. Пока не заснул, додумываю. Никитина долбит чужая авиация, но спасёт своя. Элементарно. Рычагов пройдётся массовыми бомбёжками и штурмовкой по всем ближайшим аэродромам люфтваффе. Ночью или днём, как ему удобнее. После потери господства в воздухе фон Бок резко заскучает. Вся Германия заскучает.
Что-то не выгорит? У меня ещё козырь в рукаве: массированные бомбёжки кассетными бомбами. Не дивизии, а корпуса целиком будут в землю вбиты. Ресурсов у меня всего на пару таких бомбёжек, поэтому эту карту приберегаю.
Так что пусть меня расстреляют, не страшно. Из 41-го года я сделал 44-ый, сохранив для страны многие миллионы жизней и огромные материальные ресурсы. Так что, прощай, тысячелетний рейх, которому до собственных похорон осталось не более полутора лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Конец книги.
