и горы вокруг. Даже в заливе что-то бурлит, закручиваясь в воронку в километре от берега. А там, куда нам указала блондинка, в месте ресторана, сила пульсирует под неслышимую энергичную музыку.
Образ родителей вызвать непросто, он почти стерся из моей памяти. Но еще до отъезда я попросил у деда их фотографию и долго ее рассматривал, запоминая. И кровь помогает. Чужая и одновременно моя, охотно отзывающаяся на зов.
Город, наполненный людьми и сила чужой земли мешают, ограничивают охват поиска. Сила запинается о вспышки живых созданий. И как я понимаю, покрываясь мурашками, не только людей. Там, в заливе, вот точно не человек.
Мы приходится провести много времени, отмахиваясь от воплей друзей пойти и на что-то посмотреть. Я буквально продираюсь через терновые кусты, а они цепляются, утягивают в сторону.
Но тут никого нет. Ни родителей, ни принцессы. По-крайней мере, в городе. А что там, в воде, я вообще знать не хочу. Надеюсь, у нас не будет в программе водных прогулок.
В итоге на сборы у меня остается слишком мало времени и я, быстро приняв душ, одеваюсь и выбегаю к машине с мокрой головой. Но мысль об ужине радует хотя бы тем, что в желудке перестанет так настойчиво урчать.
Вид Инги, оставшейся в прежней одежде, меня успокаивает. Ну хоть не званный вечер со смокингами и бакенбардами. В них очень неудобно убегать. То есть стратегически отступать для перегруппировки.
Останавливаемся мы у небольшого, как и все здесь, в центре города, здания. Оно оказывается фуникулерной станцией и мы садимся в просторный вагончик, который за пять минут уносит нас наверх.
Вид с горы, на те же яйца, но с другого боку, увлекает всех на несколько минут. На смотровой площадке, нависающей с выступа, прозрачные перила из толстого стекла. Оранжево-красное солнце вот-вот дотронется до темного морского горизонта.
Внизу, в порту, бьются в сюрреалистичном полете и орут чайки. А у набережной пришвартованы сотни лодок, катеров, яхт и прочих судов.
— Нас уже ждут, — блондинка, оставившая нас любоваться видами, возвращается. — Шеф-повар приготовил для вас свежую рыбу на мангале.
— Рыбу? — Саша отчаянно борется с разочарованием, глядя на объект своей страсти.
— Конечно, — улыбается она ему так плотоядно, что из его взгляда мигом улетучивается все. — Лосось, семга, окунь и треска. А вы знаете, что у нас даже есть памятник треске…
Девушка увлекает нас внутрь, продолжая рассказывать о странных достопримечательностях. Я мельком оглядываю площадку. Людей тут немного и, судя по одежде, обеспеченных. И больше половины из них слабо светятся тем самым белесым сиянием, что исходит и от земли.
— А вы расскажете нам о том, чем северные боги одаряют свой народ? — нагоняю я компанию.
Блондинка тут же отпускает с крючка рыжего и переключается на меня.
— С удовольствием. Только на ты, хорошо? — голубые глаза ее горят силой, как и тело. — В программе есть несколько мест, которые можно посетить, чтобы лучше познакомиться с нашими традициями.
Ее слова почему-то для меня звучат, как угроза. Но я согласно киваю, пытаясь отогнать силой влечение. Представляю ее с топором и в крови, чтобы успокоиться. Но в итоге она предстает передо мной полуголая и я еще больше завожусь.
— Позвольте представить… — начинает она, когда мы подходим к просторному столу, человек на двадцать.
И начинается поток зубодробительных имен сыновей, дочерей и прочих родственников и титулов. У меня сразу же плавится мозг и так громко урчит в животе, что северная золотая молодежь смущенно затыкается, предлагая сначала отведать пищу.
Рыба оказывается настолько вкусной, что даже Каритский хвалит, прося добавки. А потом и какие-то копчености, маринады, овощи на гриле. Кормят нас действительно по-королевски.
И наливают медовухи, прохладной и с легкой кислинкой. Один из новых знакомых, представившийся Магнусом, сыном того самого ярла, что нас встречал, усиленно подливает всем, доверительно сообщая, что напиток совсем слабый.
Для Магнуса, чье имя, по его заверениям, означает «великий», и бочка такого будет слабым разогревом. Богдан рядом с этим здоровяком, оправдывающем свое имя, выглядит младшим братом, страдающим от недоедания.
Я оставляю их вычислять допустимую норму, а точнее меряться кто круче в литрболе, и выхожу наружу. Инга провожает меня настороженным взглядом и я ей подмигиваю, оттягивая ворот. Мол, жарко, пойду подышать.
После теплого помещения, воздух кажется морозным. С фантазиями о снеге, я конечно переборщил, но тут вечерами очень прохладно. Думаю было вернуться за курткой, но решаю, что взбодриться мне как раз не помешает.
Уже совсем стемнело, у ресторана горят фонари. Меня влечет шум леса за территорией. Иду, с наслаждением вдыхая вкусный чистый воздух. Сухой пустынный и теплый городской никогда не смогут дать такое чувство опьянения.
Даже просто ради того, чтобы надышаться, суда стоило приехать. Но мне нужно отойти подальше и попробовать раскинуть поиск. По ощущениям, чем меньше препятствий в виде людей и зданий, тем больше охват получается.
Я, не торопясь, прохожу стоянку и выхожу на асфальтированную дорогу, серпантином виляющую вверх, в гору. В сторону от нее отходит широкая тропа, усыпанная мелкими шишками и листьями, туда я и направляюсь.
Через пять минут прогулки видимость ухудшается настолько, что запинаюсь о корни, вылезающие под ногами. Усиляю зрение и тут же отзываю его, чуть не ослепнув. Так, вот это уже ненормально.
Усиление зрения, как и поиск, показывает витающую вокруг силу. И, если при поиске этот эффект скорее полупрозрачный, то усилив видимость, я засвечиваю до крайности и потоки.
Матерясь под нос замедляюсь, осторожно шаря одной ногой впереди. Еще не хватает свернуть шею в потемках в первый же день и в сотне метров от людей. Продвинувшись таким образом еще на несколько шагов, останавливаюсь и жду, пока эффект засветки пропадет окончательно, а глаза привыкнут к темноте.
Стою и глубоко дышу, наслаждаясь легким хвойным ароматом. И только начинаю лучше различать силуэты стволов деревьев, как замечаю движение справа. Быстрое, смазанное, словно дым сдуло ветром. И еще одно, уже слева.
— А ну, кто здесь? — угрожающе рыкаю в ночь.
Так, а это дикий лес? Хтонь, тут кто-нибудь водится из хищников? Я медленно пячусь, стараясь не завалиться на спину. Прислушиваюсь. В шелесте листьев слышны слабые чириканья ночных птиц. Где-то далеко то ли дятел долбит дерево, то ли кто-то настойчиво стучит в невидимую мне дверь.
И среди обычных лесных звуков я вдруг слышу дыхание. Еле уловимое, похожее на человеческое. Но я не уверен, потому что второе чуть хрипящее, как у собаки или волка.
Запинаюсь о корень и размахиваю руками, удерживая равновесие. И