Если бы не блядовитая младшая сестра Целестины, Бартоломью не существовало бы. Ничто не угрожало бы Младшему. У него была бы другая, лучшая жизнь.
Целестина приняла решение воспитывать этого незаконнорожденного мальчишку и тем самым объявила себя врагом Младшего, хотя он ничего плохого ей не сделал. Она его не заслуживала, не заслуживала даже того, чтобы он взял ее, после смерти Долговязого, и он решил отказать ей в близком знакомстве с его «молодцом», как бы она об этом ни молила, сразу отправить вслед за Бартоломью.
Мимо, гремя, промчался грузовик, расплескав окутавший «Мерседес» туман.
У Младшего начала кружиться голова. Появились какие-то странные ощущения. Оставалось только надеяться, что не начинается грипп.
Средний палец правой руки пульсировал под двумя полосками лейкопластыря. Он порезался раньше, когда на электроточиле затачивал ножи, и ранка вновь начала кровоточить, когда ему пришлось задушить Недди Гнатика. Он бы и не порезался, если бы Бартоломью и охранники мальчишки не вынудили его вооружиться до зубов.
За последние три года из-за этих сестер на его долю выпали неимоверные страдания, включая недавнее общение с мертвым музыкантом в мусорном контейнере, тонкошеим приятелем Целестины, который посмел лизнуть его после смерти. Воспоминание об этом ужасе сверкнуло вдруг с такой ужасающей ясностью, что мочевой пузырь Младшего вдруг расперло до последнего предела, хотя совсем недавно он от души отлил в узком проулке напротив ресторана, в котором эта рисовальщица почтовых открыток и Долговязый никак не могли закончить обед.
Про обед вспомнилось некстати. Младший не поел днем, потому что призрак Ванадия чуть не прихватил его, когда он выбирал заколки для галстука и шелковые носовые платки перед тем, как отправиться на ленч. Остался он и без обеда, поскольку следил за Целестиной, которая после вернисажа отправилась не домой, а в ресторан. Теперь ему хотелось есть. Он просто умирал от голода. Опять он страдал из-за нее. Этой суки.
Мимо изредка, но проезжали автомобили, белый туман клубился и клубился.
«Твои деяния возвратятся к тебе, усиленные многократно… душа Бартоломью… она найдет тебя и свершит страшный суд, которого ты заслуживаешь».
Эти слова прокрутились в памяти Младшего, словно кто-то включил хранящийся там магнитофон, в тот самый миг, когда перед его мысленным взором возник мусорный контейнер, где он соседствовал с мертвым пианистом. Младший не мог вспомнить, где он их слышал, кто их произносил, сведения эти ускользали от него, хотя он и чувствовал, что вот-вот все вспомнит, надо только копнуть чуть глубже.
Но копнуть не удалось, потому что он увидел выходящего из дома Долговязого. Мужчина вернулся к «Бьюику». Он словно плыл сквозь туман, призрак в вересковой пустоши. Включил двигатель, быстро развернулся и укатил к тому дому, из которого чуть раньше вынес Бартоломью.
* * *
В спальне Каина Том Ванадий направил луч фонаря на высокий книжный шкаф, в котором стояло не меньше сотни томов. Верхняя полка и большая часть второй пустовали.
Он вспомнил собрание сочинений Цезаря Зедда, которое занимало почетное место в прежнем доме женоубийцы в Спрюс-Хиллз. У Каина было по два экземпляра каждой книги, в переплете и в обложке. С более дорогих книг, похоже, сдували пылинки, а если их и брали в руки, то предварительно надев перчатки. Зато книги в обложке, судя по многочисленным подчеркиваниям и закладкам, читали постоянно.
Ванадию не составило труда убедиться, что книг Зедда в шкафу нет.
В стенном шкафу, следующем объекте исследований Ванадия, одежды оказалось меньше, чем он ожидал. Половина вешалок были пустыми, указывая на то, что немалая часть одежды Каина отправилась в какое-то другое место.
На полке Ванадий обнаружил только один чемодан, «Марк Кросс», элегантный и дорогой, хотя места на ней хватало еще для трех.
* * *
Спустив воду, Ангел встала на скамеечку и вымыла руки.
— Заодно почисти и зубы, — предложила Целестина, прислонившись к дверному косяку.
— Уже почистила.
— Почистила до того, как съела «орео», — напомнила Целестина.
— Я не запачкала зубы, — запротестовала Ангел.
— Как такое могло быть?
— Я его не жевала.
— Вдохнула через нос?
— Проглотила целиком.
— Что случается с людьми, которые обманывают? Глаза Ангел широко раскрылись.
— Я не обманываю, мамик.
— А что же ты делаешь?
— Я…
— Да?
— Я просто говорю…
— Да?
— Я почищу зубы, — решила Ангел.
— Хорошая девочка. А я принесу твою пижаму.
* * *
Младшего окутывал туман. Ему так хотелось жить в будущем, где и положено жить победителям, но память все время уволакивала его в прошлое.
В голове крутилось, крутилось, крутилось загадочное предупреждение: «…душа Бартоломью… она найдет тебя и свершит страшный суд, которого ты заслуживаешь».
Слова эти повторялись снова и снова, но вот до источника угрозы он добраться не мог. Их вроде бы произносил его собственный голос, выходило, что он где-то их прочитал, но Младший все-таки склонялся к тому, что их слышал, только никак не…
Мимо проплыла патрульная машина с молчащей сиреной, но включенной мигалкой.
Младший замер, откинувшись на спинку сиденья, сжимая пистолет с навинченным на ствол глушителем, но патрульная машина не притормозила и не остановилась у тротуара перед «Мерседесом», как он ожидал.
Красно-синие лучи попеременно пронзали белый туман, словно бестелесные призраки, ищущие, в кого бы вселиться.
Взглянув на часы, Младший вдруг понял, что не знает, сколько прошло времени с того момента, как Долговязый сел в «Бьюик» и уехал. Может, одна минута, а может, и десять.
Свет все еще горел в окнах первого этажа справа от входной двери.
Он бы предпочел войти в квартиру, где еще горел свет. Не хотел красться в темноте по незнакомым комнатам. От одной этой мысли по коже бежали мурашки.
Он натянул на руки хирургические перчатки из тонкой резины. Согнул и разогнул пальцы. Порядок.
Выскользнул из машины, прошел по тротуару, поднялся по ступенькам. От «Мерседеса» сквозь туман к убийству. С пистолетом в правой руке, отмычкой в левой, тремя ножами в кожаных чехлах на поясе.
Входная дверь не запиралась: после реконструкции дом стал многоквартирным.
Из холла на первом этаже лестница вела на три верхних. Он услышал бы шаги задолго до того, как кто-нибудь спустился бы вниз.
Никакого лифта. Он мог не беспокоиться о том, что кабина тихим звонком возвестит о своем присутствии, разойдутся двери и в холле появятся нежелательные свидетели. Одна квартира справа, одна — слева. Младший направился направо, к двери квартиры номер один, в окнах которой на его глазах зажегся свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
