— Слабак! — слова буквально выплюнули мне в лицо. — Все мужики трусы, как что норовите удрать или забыть.
— Не понимаю…
— Сейчас поймешь, — пообещала девушка и толкнула в грудь. Удар вышел настолько сильным, что я не удержался и завалился назад. Плюхнулся спиной прямо в холодные воды реки. Забарахтался, чувствуя, как тяжесть тела тянет на дно.
Нет, быть такого не может. Я стоял по колено… было же мелко?! Воздуха отчаянно не хватало, конечности беспомощно дергались, в попытках даже не всплыть, хотя бы приблизиться к поверхности. Увы, я оказался не в состоянии бороться со стихией. Неотвратимая сила тянула все ниже и ниже. Давила чернотой на виске, била по ушам, разрывала огнем легкие. Вздох, всего лишь один вздох, а большего и не надо. Я открываю рот и…
… с жадностью хватаю морозный воздух. Крупные хлопья снега кружатся в ночном небе, ложатся на лицо. Судорожный вдох и выдох, и снова вдох… Лежу на спине, не чувствуя собственного тела. Кругом снег, куда не посмотри. Пытаюсь подняться, не понимая, почему конечности отказываются сгибаться: то ли одежда напрочь задубела, то ли я сам.
Самодельный посох нашелся тут же. Он и помог встать на две торчащие из культей палки. Мир вокруг плывет и множится. Вернулось проклятое давление — бьет по вискам безжалостными молоточками. Тело ничего не чувствует кроме безграничной усталость, но я иду… продолжаю идти, потому что так надо. Потому что если есть кто-то смелый за нас двоих, то обязательно должен быть и сильный. Только бы добраться до той разлапистой ели, перевести чутка дух, а дальше будет видно.
Что будет видно, я не думал. Вслед за конечностями замерзли мозги. И даже крутившаяся в голове и доставшаяся до чертиков «салют, Вера» сломалась. Только белый снег под ногами и черное небо над головой, а еще сиплое дыхание, клубами пара вырывающееся изо рта.
Кажется, до ели я все же дошел. Точно не помню… Снег лежал одним ровным пластом, и вдруг резко закончился, а я полетел вниз. Покатился кубарем с высоты полуметра, приложившись плечом о ровную поверхность. Под тонким слоем снега угадывалось полотно шероховатого асфальта. Неужели доковылял?
Я с трудом поднял голову и сквозь накатывающую пелену увидел занесенную снегом обочину. Конечно же, Лесное… И кому в голову пришло назвать захолустную дорогу громким словом шоссе. Заасфальтированный участок земли на окраине цивилизованного мира — вот что это такое, а не шоссе.
Попытался подняться и понял, что больше не смогу. Закончились силы на двоих, окончательно иссякли. Все что оставалось — это лежать на дороге, в надежде, что какой-нибудь не выспавшийся водитель не задавит, не пролетит мимо, а остановится, чтобы помочь.
Забавно… Я бы непременно оценил шутку-юмора, подброшенную судьбой, вот только губы отказывались повиноваться. Тело напрочь задеревенело, а в сознании всплывали кадры из недавнего прошлого: голые ветви кустов, фейерверк и ползущие по земле тени, горящий огнем бок и озаренная светом дорога. Проносящиеся мимо автомобили не жалели сил на возмущенные сигналы. И если бы не дедок на стареньком авто, сдох бы прямо посреди запруженного шоссе.
Те события случились в центре мегаполиса, а здесь кругом, куда не посмотри, лесная глушь. Проще уборочную технику дождаться, чем сердобольного автомобилиста… Только бы дождаться, хоть что-нибудь. Если будет нужно, заберусь и на беспилотный бульдозер.
Я собрался откинуться на спину, да так и застыл на выставленном локте, склонив голову. Не нашлось сил даже на столь простое действие. Хлопья крупного снега медленно кружили в воздухе. Ложились на рукав куртки, на отброшенный в сторону посох… а потом послышался шум приближающейся машины. Вспыхнули ярким огнем фары, и невидимый водитель нажал на клаксон.
Ну чего ты сигналишь, балда? Я бы рад ближе к обочине отползти, да вот беда — не могу.
Завизжали тормоза, машину развернуло, и та пошла боком, поднимая перед собой волны снега. Заскользила черным шаром, потеряв сцепление с дорогой. Еще три метра и случится страйк. И… не случилось. Красные стоп-сигналы, моргнув, погасли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Какого хера! — дверца черной Шкоды распахнулась, выпуская наружу длинного парня. Лысого и без шапки, несмотря на зимний мороз.
— Ты че, сука, творишь!
Дверцы захлопали и наружу показался второй, третий, четвертый — да тут целая баскетбольная команда. Все как на подбор высокие и плечистые.
Черные на шнуровках ботинки остановились прямо перед носом. Я понял, что сейчас последует удар. Столько всего пережить, столько пройти, чтобы сдохнуть под подошвой неизвестного урода. Жаль, что не могу дотянуться до внутреннего кармана и вытащить Грач.
— Погоди, Жиж.
— А че эта падаль разлеглась посреди дороги? Совсем оборзели, пьют всякую дрянь… Я тока в прошлом месяце бампер менял. Новехонький, в полсотни целковых встал. Из-за таких вот алкашей.
— Угомонись, кому сказано, — лакированные ботинки с зауженными носками остановились рядом. Их обладатель присел на корточки и спустя секунду послышалось удивленное: — да неужели… знакомые все лица. У судьбы своеобразное чувство юмора, ты не находишь, солдат?
Вот и довелось снова свидеться… Здравствуй, волчонок.
Эпилог
На улице наступила самая настоящая весна. Воздух был настолько теплый, что я не выдержал и скинул ветровку, подставив лучам заходящего солнца довольную физиономию. До чего же хорошо… Месяц май на дворе, итоговые экзамены за спиной, а вместе с ними успевшая порядком поднадоесть школа. Двенадцать долгих лет… Да чего там, большая часть жизни прошла в этих стенах: длинные коридоры с переходами, огромный холл с гуляющим эхом, дежурная баночка газировки перед уроками. Двенадцать лет, а кажется вечность.
Я вздохнул и уставился на знакомый фасад салатовой расцветки. Большинство окон темнело — занятия закончились и школота рассыпалась по улицам, благо весенняя погода располагала. А вот в спортивном зале горели огни. Там сейчас проходила тренировка волейбольной сборной: слышались выкрики, скрипел паркет под резиновыми подошвами кроссовок, стучали мячи. Сколько можно? Игра должна была закончиться полчаса назад. Именно столько проторчал в школьном дворе, изнывая от безделья. Сначала резался в «гоночки» на мобильном, пока не посадил аккумулятор. Потом колупал краску на спинке скамейки и пинал мелкие камешки вдоль бордюров. Долго высматривал знакомые лица с целью поболтать и пообщаться, но как назло, вокруг бегала одна малышня.
Тусоваться в школьном дворе — не самый лучший вариант из имеющихся. Можно было пойти к Дюше в гараж. Он как раз сегодня выкатывал старенький немецкий мотоцикл. Всю зиму на пару с Паштетом шаманил над техникой, чтобы к лету запустить рычащего шестицилиндрового монстра. Пацаны звали покататься, но у меня имелась одна веская причина, чтобы отказаться.
Именно она выскочила из широко распахнувшихся створок двери. Зорким взглядом окинула двор и, заприметив меня, радостно улыбнулась. Вихрем слетела со ступенек, едва не сбив зазевавшуюся мелюзгу. Перешла на легкий бег, но тут же опомнилась, и важно зашагала: красивыми длинными ногами по серой плитке.
— Извини, задержалась немного, — начала она с запинки, стоило встретиться. Эта гребаная неловкость периодически проскальзывала между нами, словно не знали друг дружку тысячу лет. А может потому и возникала.
Я наигранно вздохнул и поднял руку. Посмотрел на циферблат несуществующих часов.
— Тренировка закончилась полчаса назад. Где ты была все это время?
— Мы с девчонками собирались…, - девушка вдруг умолкла, нехорошо прищурив глаза. — А чего это я перед тобой отчитываюсь. Ты часом не обнаглел, Синица?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я мужик… я главный!
И тут же почувствовал болезненный тычок в район живот. Вот с ней всегда так: никогда не умела соизмерять силы, словно расшалившаяся кошка, выпустившая острые когти, а точнее — дикая пантера.
— Эй, чего дерешься, ты же девочка!
— Я тебе покажу… девочку.
Нежданный щелбан прилетает прямо по лбу. Вовремя перехватываю вторую руку, вознамерившуюся щелкнуть по кончику носа. Притягиваю раздухарившуюся девчонку к себе. Чувствую жар тела, еще не успевшего отойти от интенсивных физических нагрузок. Легкий запах пота щекочет ноздри, вместе с кончиками светлых волос, сбившихся в кучу. Пытаюсь поцеловать в щеку, но две ладони, крепко упершиеся в грудь, мешают это сделать.
