Также в этом жестоком и мрачном рассказе Говард бегло знакомит читателя с жизненной философией киммерийца, в разговоре о религии и жизни после смерти между Конаном и Бёлит:
«А кому молится твое племя? Я ни разу не слышала, чтобы ты кого-нибудь призывал».
«Наш бог — это Кром, обитающий в пещере громадной горы, и призывать его без толку, ибо жизнь или смерть человека его мало волнует.
Чем привлекать к себе его внимание, лучше уж промолчать, не то дождешься несчастий вместо удачи! Он угрюм и не знает любви, но при рождении он наделяет нас жизненной силой и волей драться за жизнь. И, если подумать — чего еще нам просить у богов?»
«Вера моего народа не сулит особой надежды ни здесь, ни в будущей жизни. Земное существование, есть бессмысленное страдание и борьба, обреченная на поражение, а единственная утеха для нас — безумное вдохновение битвы. Когда мы умираем, наши души пускаются в вечное странствие сквозь туман, под низкими облаками, несущимися на ледяных ветрах».
С 7 мая до 23 июля 1932 г. в журнале «Кольерс» печатался с продолжением последний роман Сакса Ромера «Маска Фу Манчу». Несколько недель спустя он вышел в свет, и еще до конца года по нему сняли фильм. Ромер был давним любимым автором Говарда, в чьей библиотеке имелось немало его книг, так что он наверняка заметил новое произведение, тем более под особо привлекательной обложкой «Кольерса». В «Маске Фу Манчу» описывается неудавшаяся попытка китайского мудреца возродить культ Моканны, «иногда именуемого Пророком под Вуалью».
«[Моканна] около 770 года нашей эры объявил себя воплощением Бога и привлек в свою секту многие тысячи последователей. Он пересмотрел Коран. Его власть стала столь велика, что калиф Аль Махди был вынужден бросить против него довольно большую армию. Моканна слыл чудовищным созданием. Черты его были столь изуродованы, что на него было страшно смотреть… Он и его приспешники отравили себя в час поражения. С тех пор до сегодняшнего дня никто не знал, где он похоронен» («Маска Фу Манчу», глава 4).
Роман Ромера начинается сразу же после того, как была обнаружена могила Моканны в Хорассане, реликвии извлечены из нее, а сама могила — уничтожена, как мера предосторожности против фанатиков. Однако «возглас — «Моканна воскрес» — пронесся по всему Афганистану… Никому из кочевников, которые, как вы справедливо подозреваете, все еще верны традициям Моканны, и в голову не могло прийти, что вы или вообще кто-то из людей имеет отношение к взрыву, который превратил одинокое святилище в пыльную яму».
На этих соблазнительных предпосылках Ромер построил роман в стиле детектива о «желтой угрозе», сюжет которого вращается вокруг тщетных попыток Фу Манчу спасти реликвии из гробницы, чтобы сыграть роль нового воплощения Моканны. Вполне вероятно, Говард понял неиспользованный потенциал романа Ромера и начал писать эпическое произведение об успешном воскрешении «пророка под вуалью», первой задачей которого было объединить кланы кочевников в завоевательной войне, угрожающей хайборийским (то есть индоевропейским) народам. Ромер был связан требованиями исторической достоверности, которые Хайборийская эра Говарда могла игнорировать, и таким образом родился «Черный колосс»:
Из пустыни, которая, лежит к востоку от Стигии.. далеко на юг от Кофийских холмов, доходили слухи, будто среди кочевников появился новый пророк. Говорили о межплеменной войне, о собирающихся на юго-востоке стервятниках и о жутком предводителе, который вел свои быстро увеличивавшиеся орды к победе.. [Стигийские] жрецы пытались при помощи магии сразиться с силой пустынного колдуна, которого люди звали Наток, Скрывающий лицо, ибо черты его всегда скрывались под маской.
В романе Ромера могила Моканны находится в «Хорассе», в то время как рассказ Говарда начинается в «Хорадже» — в плане рассказа это место именуется «Хораспар». Сюжет рассказа Говарда, вероятно, основан на материалах по истории Месопотамии, которые он в то время изучал. Появление Бёлит (ассирийское имя) в «Королеве Черного побережья» уже указывает на интерес Говарда к этой теме, которая нашла свое окончательное выражение в рассказе 1932 г. «Дом Арабу».
Как и в случае с «Королевой Черного побережья», в «Черном колоссе» предполагались несколько сцен истязаний. В плане рассказа Говард пишет, что Ясмела «сорвала с самой красивой служанки одежду и растянула плачущую девушку на алтаре, но ей не хватило смелости или жестокости принести ее в жертву», а в первом черновике он написал: «Каждый день ее рождения, до двадцати лет, Ясмелу укладывали на колени статуи в храме Иштар, и жрица секла ее розгами, чтобы научить смирению перед богиней».
Даже в опубликованной версии рассказ содержит немало сексуальных намеков, от слов Хотана «Я научу тебя древнему забытому искусству удовольствия» до сомнений Ясмелы: «Мне не к лицу появляться перед святилищем одетой в шелка. Я приду нагой, на коленях, как полагается молящейся, чтобы Митра не счел, будто мне недостает покорности». Что касается завершения рассказа, то Говард сам комментировал его в письме Тевису Клайду Смиту:
За прошедшие годы мои герои перестали быть столь высокоморальными. Один из моих последних проданных рассказов заканчивается сексуальным сношением вместо обычной резни, Мой меченосец хватает принцессу —уже основательно потрепанную злодеем — и швыряет ее на алтарь забытых богов, в то время как снаружи идет сражение и бойня, и в сумерках на происходящее взирают останки злодея, пригвожденного к стене героем. Не знаю, насколько понравится читателям, помогу побиться о заклад, что некоторым понравится. У среднего человека есть тайное желание быть развязным пьяным убийцей, насильником и головорезом. (Говард — Т. К. Смиту, примерно декабрь 1932, не опубликовано.)
Интересно отметить, что в первом варианте рассказ заканчивается иначе:
Несколько мгновений он держал ее в объятиях, потом оттолкнул.
«Демоны Крома! — проворчал он.— Сегодня погибли сорок с лишним тысяч человек, а я болтаюсь здесь, лаская хнычущую девчонку! Надень на себя что-нибудь, и убираемся отсюда. Дело не ждет».
Спорный вопрос, был ли сам Говард «средним человеком», но, когда он представил свой рассказ, у Райта, судя по всему, не появилось никаких нареканий по поводу сексуальных элементов, единственное замечание касалось длины рассказа, который он, вероятно, счел чересчур затянутым. Сам Говард сокращал рассказ с каждым очередным вариантом и согласился с требованием Райта. Но техасец, похоже, понимал, что сексуальные элементы помогают ему продавать рассказы о Конане. Судя по всему, Райт куда больше возражал против «сквернословия» в диалогах, чем против «вызывающих» сцен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
