– Это не значит, что мы станем Тёмными Магами, – заметил Гарри. – Многие из тех, кто не может вызвать Патронуса, – обычные волшебники. Годрик Гриффиндор не был Тёмным Магом…
Годрик побеждал Тёмных Лордов, защищал простых людей от Благородных Домов и маглов от волшебников. У него было много замечательных и верных друзей, половину из которых он потерял в своих битвах за доброе дело. Он слышал стоны раненых солдат из армий, которые он собирал для защиты невинных. Молодые смелые волшебники откликались на его зов и заканчивали своей путь в могилах. И наконец, когда его магия только-только начала истощаться из-за старости, он собрал ещё троих самых могущественных волшебников своего времени, чтобы на пустом месте воздвигнуть Хогвартс – единственное великое деяние Годрика, которое не было связано с войной. И первым преподавателем Боевой Магии стал Салазар, а вовсе не Годрик. Он взялся обучать травоведению, магии зелёной, растущей жизни.
И до своего последнего дня он так и не был способен вызвать Патронуса.
Годрик Гриффиндор был хорошим человеком. Но не счастливым.
Гарри не верил в экзистенциальный страх, он терпеть не мог хныкающих героев, он знал, что миллиарды людей были бы готовы отдать что угодно, лишь бы поменяться с ним местами, и…
И на своём смертном одре Годрик сказал Хельге (Салазар покинул его ранее, а Ровена к тому времени уже умерла), что не жалеет ни о чём. Он не отговаривал своих учеников следовать по его стопам, никто никогда не слышал, чтобы он говорил кому-то не следовать по его стопам. Если совершённые им поступки были правильными для него самого, то и для других он тоже считал их правильными, даже для самых юных учеников Хогвартса. Годрик надеялся, что ученики, которые действительно пойдут по его стопам, запомнят последнее напутствие Гриффиндора своему факультету: он будет рад, если они окажутся счастливее его, сделав красный и золотой цветами тепла и света.
И рыдающая Хельга пообещала, что, став директором, передаст его завет. После чего Годрик умер и призрака после него не осталось.
Гарри передал книгу Гермионе и вышел на минутку, чтобы она не увидела, как он плачет.
Кто бы мог подумать, что книга с невинным названием «Заклинание Патронуса: Волшебники, которые могли и которые не могли» окажется самой печальной книгой из всех прочитанных Гарри.
Он…
Он не хотел.
Гарри не хотел оказаться в этой книге.
Он не хотел.
Остальные ученики, казалось, считали, что волшебник Без Патронуса значит «Злой волшебник» – просто и ясно. Тот факт, что Годрик Гриффиндор был не способен вызывать патронуса, почему-то оказался малоизвестен. Возможно, люди помалкивали из уважения к его последнему желанию. Фред и Джордж наверняка не знали, и Гарри не хотелось им об этом рассказывать. Или же, возможно, другие провалившиеся не упоминали об этом, поскольку считаться Тёмным не так постыдно, не так ущербно для гордости и статуса, как считаться не счастливым.
Гарри видел, как Гермиона, сидя рядом, часто-часто моргала. Возможно, она думала о Ровене Когтевран, которая тоже любила читать.
– Ну хорошо, – прошептал Гарри. – Более радостные мысли. Если у тебя получится создать полный телесный патронус, как ты думаешь, какое это будет животное?
– Выдра, – тут же ответила Гермиона.
– Выдра? – недоверчиво переспросил Гарри.
– Да, выдра, – сказала Гермиона. – А кто у тебя?
– Сапсан, – без заминки выдал Гарри. – Он может пикировать со скоростью более трёхсот километров в час, это самое быстрое существо на земле.
Сапсан всегда был любимым животным Гарри. Когда-нибудь Гарри обязательно станет анимагом, только чтобы получить это тело – летать на собственных крыльях и смотреть на землю сверху своим острым взглядом....
– А почему именно выдра?
Гермиона улыбнулась, но промолчала.
* * *
Громадные врата Хогвартса распахнулись.
Какое-то время дети шли по дороге к не-запретному лесу, потом углубились в него. Солнце стояло низко над горизонтом, тени были длинными, свет просачивался сквозь голые ветви зимних деревьев. Был январь, и последний день, чтобы выучить заклинание.
Тропинка сменила направление и вдали показалась лесная поляна: обычный зимний пейзаж с желтой сухой травой, местами прикрытой снегом.
Фигурки людей, крохотные на таком расстоянии. Два пятна тусклого белого света – патронусы авроров и более яркое серебристое пятно от патронуса директора, рядом с чем-то....
Гарри зажмурился.
Чем-то…
Наверняка это лишь игра его воображения, дементор никак не смог бы пробраться через три телесных патронуса, но Гарри казалось, что он чувствует лёгкое прикосновение пустоты к своему разуму, где-то в самом уязвимом центре своего сознания. Прикосновение пустоты, которой плевать на любые барьеры окклюменции.
* * *
Мертвенно-бледный, дрожащий Симус Финниган присоединился к ученикам, топчущимся на увядшей и местами заснеженной траве. У него получилось заклинание Патронуса, но тем не менее между исчезновением патронуса директора и попыткой ученика был некоторый интервал. И в это время ничто не защищало ученика от страха, вызываемого дементором.
На расстоянии в пять шагов воздействие, длящееся менее двадцати секунд, было определённо безопасным, даже для одиннадцатилетнего волшебника со слабой сопротивляемостью и всё ещё развивающимся мозгом. Дементоры действовали на разных людей с совершенно разной силой, и причин этого тоже до конца никто не понимал. Но с уверенностью можно было сказать, что воздействие в течение двадцати секунд – неопасно.
Воздействие дементора с пяти шагов в течение сорока секунд, возможно, могло нанести необратимые повреждения, правда, только самым чувствительным людям.
Это была суровая тренировка даже по стандартам Хогвартса, где на гиппогрифе учили летать, просто сажая на него и отдавая команду на взлёт. Гарри не был фанатом сверхизбыточной защиты: если сравнивать зрелость ученика четвёртого курса Хогвартса и четырнадцатилетнего магла, становилось очевидным, что маглы душат своих детей заботой… Но даже Гарри начал сомневаться, не чересчур ли это. Не все травмы можно впоследствии излечить.
Но если человек не мог применить заклинание в этих условиях, это означало, что он не может полагаться на заклинание Патронуса, чтобы защитить себя. Самонадеянность для волшебника гораздо опаснее, чем для магла. Дементор может высосать твою магию и твои жизненные силы, а значит, ты не сможешь аппарировать прочь, если будешь ждать слишком долго или если не распознаешь приближение страха до тех пор, пока дементор не окажется на расстоянии атаки. (В книгах Гарри с изрядным ужасом обнаружил, что, по мнению некоторых авторов, дементор при Поцелуе съедает душу, в результате чего жертва впадает в вечную кому. И волшебники, которые в это действительно верили, умышленно использовали Поцелуй дементора для казни преступников! С уверенностью можно было утверждать, что кто-то из этих преступников на самом деле был невиновен, но даже если это было не так – разрушать их души?! Если бы Гарри верил в существование душ, он бы… оставим, он просто не мог придумать, как на это реагировать).
Директор подошёл к вопросу безопасности серьёзно – на страже стояло трое авроров. Главный из них, человек с азиатской внешностью, которого звали аврор Комодо, с серьёзным – но при этом не мрачным – видом не выпускал палочку из рук. Его патронус – орангутан из плотного лунного света – ходил взад-вперёд между дементором и первогодками, ожидавшими своей очереди. Орангутана сопровождала ярко-белая пантера аврора Бутнару, человека с пронзительным взглядом, длинными черными волосами, собранными в конский хвост, и длинной заплетённой в косичку козлиной бородкой. Эти два аврора и их патронусы следили за дементором. Позади учеников отдыхал аврор Горянов, высокий худой бледный и небритый мужчина. Он сидел на стуле, который сам сотворил без слов и взмахов палочки, и с рассеянным бесстрастным лицом обозревал всю сцену. Профессор Квиррелл появился вскоре после того, как первокурсники начали свои попытки, и его взгляд постоянно возвращался к Гарри. Крохотный профессор Флитвик, в прошлом чемпион дуэлей, рассеянно поигрывал своей палочкой. Его глаза, видневшиеся над огромной пушистой бородой, заменявшей ему лицо, не отрывались от профессора Квиррелла.
И хотя скорее всего дело было в воображении Гарри, но казалось, что профессор Квиррелл вздрагивает всякий раз, когда патронус директора исчезает, чтобы дать проверить силы следующему ученику. Возможно, на профессора действовал тот же эффект плацебо, что и на Гарри – отголосок пустоты касался и его разума.
– Энтони Голдштейн, – раздался голос директора.
Гарри тихо подошёл к Симусу. Энтони приближался к сияющему серебряному фениксу и… чему-то в изодранном плаще.
