После занятия Модин представил меня офицерам полка, познакомил с планами учебы части. Полумесячная подготовка личного состава в основном сводилась к практическим занятиям но действиям в различных условиях боя. Исключение составляли офицеры, для которых планировались теоретические лекции, тактические летучки, прием зачетов по уставам и наставлениям, семинарские занятия, да прибывающее пополнение, в основе работы с которым лежали изучение матеральной части оружия и одиночная подготовка. Свыше двух третей времени отводилось на тактическую подготовку, венцом которой являлись учения с боевой стрельбой. Много времени уделялось ведению боевых действий в условиях лесисто-болотистой местности, форсированию водных преград, особенно ночью.
Поздно вечером, когда мое знакомство с документами подходило к концу, вернулись майоры Валентин Евстафьевич Павлюк и Николай Афанасьевич Кулябин. Они были возбуждены и радостны. В дивизию еще прибыло пополнение, стало известно, что материальная часть истребительно-противотанковой артиллерии заменялась зарекомендовавшими себя с самой лучшей стороны 57-мм орудиями.
Увидев меня, Павлюк довольно сказал:
— Наконец-то явился, пропащая душа! Спрашиваю сегодня Румянцева: "Куда моего комбата девал?" — "Какого, — говорит, — комбата?" — "Алтунина". "Так ведь он еще приказом не утвержден в должности". — "Ну и что из этого? Приказ — бумажка, а мне человек нужен, комбат. Люди его ждут, живые люди". — "Да не кипятись ты, — отвечает. — Убыл твой Алтунин. Вчера вечером убыл. И наверное, уже на месте".
— Николай Сергеевич, — обернулся Павлюк к начальнику штаба, — ввел Алтунина в курс наших дел?
— Да, познакомил. Представил офицерам полка. — Вот и хорошо. В батальоне был?
— Нет еще.
— Вместе пойдем. Как ты, Николай Афанасьевич, не составишь нам компанию?
— Как же, составлю! С Елагиным переговорить нужно. У него там в четвертой роте не создана парторганизация, а политотдел жмет.
— Точнее, рекомендует, Николай Афанасьевич.
— Пусть будет так.
Спустя минут двадцать зашли в штаб батальона — небольшую, но уютную под тесовой крышей избу. Здесь нас поджидали. Среднего роста, худощавый, с черными усами капитан лет сорока подал команду.
— Вольно! — остановил его Павлюк и кивнул в мою сторону. — С новым командиром батальона прибыли. Вам его уже представляли. От себя хочу лишь добавить — фронтовик! Прошу любить и жаловать.
Валентин Евстафьевич взял меня под руку и представил капитана:
— Бухарин Николай Яковлевич, ваш заместитель по строевой части, Александр Терентьевич.
Мы крепко пожали друг другу руки.
— Адъютант старший батальона капитан Охрименко, — представился другой офицер, четко взяв под козырек.
— Заместитель командира но политической части лейтенант Елагин, встал по команде "Смирно" плотный мужчина.
— Иван Иванович, — добавил стоявший рядом майор Кулябин.
Сели за большой, вымытый до желтизны крестьянский стол. Командир полка поинтересовался ходом занятий в батальоне, подготовкой к взводным тактическим учениям с боевой стрельбой. Капитан Бухарин неторопливо начал докладывать. Все его внимательно слушали. Дело коснулось разработок. Адъютант старший представил несколько вариантов.
— Неплохо, — ознакомившись с ними, произнес Павлюк и передал мне: Как ваше мнение?
Разработки в основном были сделаны добротно.
— Разве что обстановку нужно усложнить на отдельных этапах.
— Вот и я об этом, — довольно улыбнулся Павлюк. — Только не немного, а до предела. Заставлять командиров и бойцов трудиться с полной отдачей и даже больше. В обучении должны следовать суворовской формуле: "Тяжело в учении — легко в бою!"
— Лучше пот, чем излишняя кровь, — вставил Кулябин.
Мы обсудили вопросы предстоящего тактико-строевого занятия, стрельб. Зашел разговор о кадрах.
— В ближайшие дни рядовой состав полностью получите, — заверил майор Павлюк. — Недокомплект сержантского состава решить за счет опытных и отличившихся в боях бойцов. Учебная рота понесла большие потери, и рассчитывать на нее не приходится. Офицерами вы укомплектованы.
— Парторга батальона нет, — вздохнул лейтенант Елагин.
— У себя разве не подобрали? — посмотрел на него майор Кулябин. Сколько в батальоне коммунистов — и на тебе…
— Выходит, не подобрали, раз прошу. Офицеры в основном комсомольского возраста. Среди старшин и сержантов есть с жизненным опытом, но грамотешки не хватает.
— Ну, Иван Иванович, тебе вынь да положь готовенького парторга. Неужели так-таки никого и нет?
— Был, и не один, на примете, Николай Афанасьевич, но сами знаете последние бои, а коммунисты шли впереди…
— Хорошо. — Кулябин помолчал. — Подберем вам парторга. Зашел разговор о создании партийной организации в 4-й роте.
И этот вопрос был решен положительно.
Павлюк с Кулябиным ушли.
Говорливая хозяйка лет пятидесяти накрыла стол.
— Нежинских огурчиков не откушать — грех, — начала она украинским говором. — Наш край на всю Россию ими известен. Садитесь и кушайте, я тут и бульбу с салом приготовила. Слава богу, немцы к нам заглядывали редко. Не разграбили, как в других местах.
Огорчать хозяйку не хотелось. Да и, признаться, давно домашнего харча не пробовал — все из солдатского котла, а то и вообще одни консервы. Сел, пригласил за стол ординарца. С удовольствием поели разваристой картошки с хрустящими огурцами, салом и свежей выпечки домашним хлебом, от запаха которого, когда вошли в дом, даже дух захватило.
Время было позднее, а назавтра предстояло рано вставать, поэтому решил лечь спать. Несмотря на хлопотный день, уснуть долго не удавалось: тревожили нахлынувшие дела и заботы. Не хотелось, как говорят, ударить лицом в грязь.
На рассвете мы были на ногах. Деревенская улочка встретила тишиной. Печные трубы выбрасывали в синь неба кудлатые струи белого дыма. Кричали запоздало петухи, в соседнем дворе неистовым лаем заливался пес. От всего этого повеяло родным, но уже порядком забытым. Радостно забилось сердце. Мирная жизнь, отчий дом, как мы мало ценим вас в юности!
Из белых украинских хат выбегали солдаты. Одни с ведрами бежали к колодцу, другие растирались снегом. Кричали, шутили, смеялись. То тут, то там разносились властные голоса — командиры торопили подчиненных.
— Взвод, строиться! — разнеслась команда.
Десятки сапог застучали по образовавшейся за ночь дорожной наледи. Зазвенел оброненный кем-то котелок, послышались взрыв смеха и голоса. Начался новый день, со своими трудностями и заботами, радостями и огорчениями, — день прифронтовой жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
