Не был Багратион и прожектером-одиночкой. Планы нападения на французов (точнее — на довольно слабые силы, которые французы держали в Польско-Прибалтийском регионе, то есть Германскую армию маршала Даву) активно обсуждались в окружении императора. Планы эти, конечно, можно назвать как угодно — превентивным ударом, началом активной обороны с последующим отступлением на свою территорию, но суть оставалась одна — наступление. Это был вполне реальный вариант развития событий — численное превосходство русских армий над Даву было очевидно. Осенью 1811 года, когда возникла угроза уничтожения Наполеоном остатков Прусского королевства, был принят план вторжения в Восточную Пруссию на помощь пруссакам, подобный тому, что был принят в 1806 году. Командующий корпусом генерал граф П. X. Витгенштейн, стоявший за Неманом, получил императорский указ о немедленном наступлении через границу. Более того, 17 октября 1811 года Багратион (назначенный к тому времени командующим Подольской, или 2-й Западной, армией) также получил секретное предписание, в котором было сказано: «Хотя и нет никакой причины ожидать, что может случиться разрыв между нами и французами, но в виду меры предосторожности предлагается вашему сиятельству под строжайшим и непроницаемым секретом: 1. Как скоро получите чрез нарочитого курьера от гр. Витгенштейна известие, что он вступает в Пруссию, то, нимало не медля, извольте приказать войскам, коим тут, в особенном пакете, прилагаются маршруты, тотчас выступить и следовать по сим маршрутам к назначенным пунктам… Дабы не сделать прежде времени напрасной тревоги, то не предписывать войскам формально, чтобы готовы были к походу, но содержать их в готовности к оному частыми осмотрами»5. Пакеты с маршрутами не сохранились (есть только реестр пакетам)6, но ясно, что возможное движение армии Багратиона пролегало через Варшавское герцогство. Чуть позже тревога рассеялась, планы наступления были отменены, а конверты с маршрутами отобраны. Впрочем, быстро двинуть армию в поход Багратион все равно не смог бы. В ответ на предписание военного министра он писал из Житомира: «Обязанностию поставляю сказать, что если случится экстренное движение, армия скоро собраться не может, ибо, как вам известно, расположена весьма обширно и в трех губерниях»7. Забегая вперед предположу, что именно в низком уровне мобилизационных возможностей русской армии и состоит главная причина, по которой был в конечном счете заморожен план превентивной войны. Пока были бы собраны по всем сусекам зачастую неукомплектованные полки и дивизии, переброшены на сотни верст к местам своего сосредоточения, эффект внезапности — важнейший, непреложный элемент превентивной войны — исчез бы. И французы за это время смогли бы перебросить войска если не из Испании, то наверняка уж из самой Франции. Непосредственно со стратегическими планами наступления связаны различные военно-организационные мероприятия власти, целью которых было намерение подвести армию как можно ближе к границе и за ее спиной сосредоточить все необходимое, а самое главное — магазины с запасами продовольствия. Известно, что при отступлении пришлось сжечь магазины с зерном в разных городах у границы, но все же французы захватили в Вильно огромные запасы продовольствия, приготовленные для 1-й Западной армии. Но об этом будет сказано ниже.
Отбросить их во льды
Теперь обратимся к противнику России. Установлено, что самая общая и расплывчатая идея войны с Россией появилась У Наполеона значительно позже, чем в русских правительственных сферах возникли конкретные планы нападения на французов, точнее — на Герцогство Варшавское. Это произошло не ранее весны 1811 года, да и то как общие, неоформленные рассуждения о войне как возможном ответе на недружественные шаги Петербурга, принявшего в 1811 году торговый тариф, шедший вразрез с идеями континентальной блокады. Если же касаться самой болезненной для России точки — Польши, то Наполеон полагал, что Россия только после победы над турками может вплотную заняться «польским вопросом» и захватить Варшаву. Но постепенно, по мере того, как приходили все новые и новые сведения о переброске русских дивизий к границе, о резком сокращении Молдавской армии и формировании на ее основе 2-й армии в Житомире, тревога Наполеона возрастала. Потоком из Варшавы шла информация о подготовке русской армии к наступательной войне. Тревожился и Даву, писавший летом 1811 году Наполеону: «Нам угрожает скорая и неизбежная война. Вся Россия готовится к ней. Армия в Литве значительно усиливается. Туда направляются полки из Курляндии, Финляндии и отдаленных провинций. Некоторые прибыли даже из армии, воевавшей против турок… В русской армии силен боевой дух, а ее офицеры бахвалятся повсюду, что скоро они будут в Варшаве». Еще через несколько дней он сообщил, что имеются данные о том, что на западной границе русские сосредоточили более 200 тысяч человек. Это не так, цифра преувеличена, но «ясно, что силы русских там очень значительны». В день своего рождения 4 (15) августа 1811 года на торжественном приеме в Тюильри Наполеон сказал русскому послу князю Куракину: «Я не хочу войны, я не хочу восстанавливать Польшу, но вы сами хотите присоединения к России Герцогства Варшавского и Данцига… Пора нам кончить эти споры. Император Александр и граф Румянцев будут отвечать перед лицом света за бедствия, могущие постигнуть Европу в случае войны»8.
Во второй половине 1811 года Наполеон занялся вопросом подготовки к войне основательно, замыслив ее как наступательную, подобную Первой Польской войне против Пруссии и России в 1806–1807 годах. Тогда же он стал выражать мысли о намерении устранить Россию — единственного сильного потенциального союзника Англии — с политической арены. Происки Англии ему мерещились всюду — как писал А. Вандаль, «Наполеон завоевал все, кроме мира. Позади каждого поверженного врага он встречал во всеоружии Англию, готовящую против него новые коалиции». Перед Россией, в которой усилились проанглийские настроения, считал Наполеон, нужно поставить некий барьер, чтобы «отстранить русских от европейских дел», «отбросить во льды».
Этим барьером, щитом должна была стать возрожденная из бывших прусских земель и Литвы Речь Посполитая. Собственно, поэтому война с Россией в 1812 году и называлась «Второй Польской войной» и, по идее, должна была закончиться не далее Смоленска.
Приняв, таким образом, политическое решение, оформленное как намерение «положить предел… гибельному влиянию, которое Россия распространяет в течение пяти лет на дела Европы», Наполеон стал основательно готовиться к войне. Он замышлял поход, крупный по военным параметрам и выразительный по политическим, — «загонять Россию в снега» должна была вся Европа. Отсюда идея возрождения распущенной в 1807 году Великой армии, состоявшей из воинских контингентов всех подвластных Наполеону народов Европы. Великая армия была заново сформирована в январе 1812 года и включала в себя полки Итальянского, Неаполитанского, Датского, Нидерландского, Прусского королевств, государств Рейнского союза (в том числе Баварии, Саксонии и Вюртемберга), Герцогства Варшавского и Австрийской империи9.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
