— Что тебе требуется? — Сердюков без предисловий переходит к делу.
— Два бульдозера, струг, каток...
— Будут. Сегодня же. А теперь — идите в баню. Традиции надо уважать и соблюдать...
Оцениваю обстановку: в раздевалке, в парилке идеальный порядок. Хорошая примета — значит, и на станции ни к чему не придерешься. Я не ошибся в своих выводах — «Мирный» действительно «блестел», и это не могло не радовать мою авиационную душу, воспитанную на уважении к определенным правилам и порядку.
Как и планировалось, 1 ноября ушел на «Восток» санно-гусеничный поезд Анатолия Никифоровича Лебедева. «Пышные» проводы, устроенные вездеходчиками — с напутственными речами, с салютом из ракетниц и с огнями фальшфейеров, — вот и все, чем обычно отмечается это событие. Я провожаю взглядом тяжелые туши тягачей, медленно поднимающиеся на ледник. Люди идут на подвиг. Во имя науки, человечества, еще черт знает чего... Этот подвиг они считают простой работой.
Утробный рев «Харьковчанок» затихает вдали, и вот уже только снежное облачко над пустым белым горизонтом напоминает о тех, кто ушел в путь длиной почти три тысячи километров. Ушел в ледяной «космос», в поход по Антарктиде. Что их ждет?!
... Вернулись в «Молодежную». В полете столкнулись со старой болезнью радиопривода — наше оборудование ловит его работу на удалении всего в 15-20 километров, да и то с «провалами». Идешь лишь по расчетам штурмана, знаешь, что должен уже давно услышать «Молодежку», а она молчит, и начинает усиливаться напряжение.
И все же это — действительно Антарктида, со всеми ее аномалиями, причудами, неожиданностями и, казалось бы, абсолютной нелогичностью, когда вдруг становятся необъяснимыми привычные и хорошо знакомые явления, вроде отказа работать совершенно исправного радиопеленгатора.
Летаю почти без передышки. В сезоне 29-й САЭ сложились необычно сложные метеоусловия, причем по всем районам работ. Забегая вперед скажу, что командный и инструкторский составы вынуждены были практически ежедневно находиться в воздухе. В особо сложных случаях в состав экипажа включались по два проверяющих — пилот-инструктор и старший штурман. На октябрь полеты вообще не планировались, но, учитывая все усложняющуюся обстановку, я принял решение начать их в счет плана ноября. Поэтому мы слетали на «Новолазаревскую», в «Мирный», на базу «Союз», начали заброску топлива на создаваемые подбазы в районе японской станции «Сева» и на полуострове Эустнесс. За октябрь успели налетать 82 часа 20 минут и, как никогда рано, 27 ноября был выполнен первый полет на «Восток», где предстояло отстроить все, что сгорело в 27-й САЭ. Будрецкий, начальник «Востока», прислал радиограмму, в которой выразил сожаление, что не увидел меня в составе экипажа этого Ил-14. Она меня приятно поразила, но в «Молодежке» я сейчас нужнее. В ноябре только экипажи Ил-14 налетали 229 часов 40 минут, перевыполнив план месяца на 20%.
Начали полеты на озеро Бивер. Здесь расположена станция «Союз». Ее начальником назначен М. М. Поляков, старый знакомый, опытный полярник, с которым мы всегда находили общий язык. Этот уголок Антарктиды, расположенный на расстоянии 970 км от «Молодежной» и в 150 км от залива Прюдс, давно находится под пристальным вниманием «науки», и не только нашей. Вот и теперь весь ученый люд «Молодежки» с завистью смотрит на нас, когда мы собираемся туда лететь. А завидовать есть чему — в летне-весенний период это место превращается в жемчужину Антарктиды. Необычайной красоты озеро, окаймленное полукольцом величественных гор, уходящих к югу, покрыто льдом, который завораживает какой-то неземной голубизной и чистотой. Вода в озере пресная и по неофициальным данным подчиняется законам приливов и отливов. На северном берегу лежит мощный ледник, поверхность которого изрезана глубокими трещинами и усыпана огромными ледовыми «валунами» и «надолбами». Сверху кажется, что ледник вспахан чьим-то космической величины плугом. На восточном берегу — скальные ровные террасы длиной от 5 до 12 км и шириной от 600 м до 3 км. Когда я впервые их увидел, сразу же подумалось: «Кто их здесь построил?» А еще, что это — идеальное место для строительства грунтового аэродрома. Строительного материала для выравнивания ВПП хватает — склоны террас усыпаны щебнем небольшого диаметра. На нижних площадках можно с комфортом разместить постройки на металлических фермах, рядом — пресная вода. С юго-востока к террасам вплотную подступает материковый лед без трещин — отличное место для базирования самолетов с лыжным шасси. Да и лежат эти каменные «полки» на высоте всего 140 м над уровнем моря.
Сюда мы возим геологов, представителей других видов науки, все, что необходимо для их жизнеобеспечения и исследований. По признанию «науки» горы далеко не пусты, но что в них кроется?
Насколько завораживают полеты на станцию «Союз» у озера Бивер, настолько же они и трудны. Техническое обслуживание и заправку топливом своих Ил-14 ведем на нижнем аэродроме в «Молодежной», а загружаться перелетаем к горе Вечерней, где лежит ВПП для приема Ил-18Д. Взлеты с грузом с нижнего аэродрома далеко небезопасны и возможны только при штиле, восточном или очень сильном стоковом ветрах. Рисковать ни людьми, ни машинами не хочу, поэтому потребовал, чтобы руководство «Молодежной» обеспечило доставку людей и грузов к Вечерке, дорога к которой идет по леднику за 25 км. Транспорта и механиков-водителей, как всегда, не хватает, девиз экспедиции: «Бери больше — вези дальше!», поэтому при загрузке Ил-14 страсти накаляются до предела. В наши самолеты те, кто летит на станцию «Союз», стараются запихнуть все, что только удалось получить. Геологов-то еще понять можно: на полевой точке пригодится любая мелочь, поскольку из снега ничего не сделаешь, но меня удивляют те, кто будет жить в стационарных условиях, волокут в Ил-14 всякую рухлядь, хотя машины не резиновые, а мощность двигателей не беспредельна. Нам же нужно как можно быстрее закончить завоз всего и всех на «Союз» и уходить в «Мирный».
Несколько летных дней отнимают не оправдавшиеся прогнозы синоптиков, которые давали запрет на полеты из-за надвигающейся плохой погоды. На самом деле она «звенела», а мы сидели на аэродроме. Когда же объявили летный прогноз, он тоже не оправдался: в один из прилетов на «Молодежную» мне пришлось уходить на второй круг из-за того, что при снижении к ВПП попадали в снежные заряды и сильную болтанку. Сел лишь со второй попытки. Игорь Шубин прорвался к аэродрому только с третьей...
В лапах «ротора»
Завершающий полет на Бивер и мы заканчиваем обеспечение «Союза». Взлетная полоса блестит — солнышко чуть обтаяло снег, а легкий морозец, дохнув холодком, сделал ее похожей на белоснежный, до рези в глазах, натертый паркет. В воздухе стоит тишина, указатель ветра на КДП висит, не шелохнувшись. Чистейшее бирюзовое небо дышит покоем, и если бы не снег и мороз, можно было бы подумать, что над тобой висит голубое июльское небо где-нибудь над Окой в России. Этот покой, эта тишина завораживают, убаюкивают. А может, из-за таких вот минут и рвешься в Антарктиду, забыв обо всех шрамах на сердце и на теле, которые она тебе оставила?!
