- А Перуновы капища зачем зорить по чащобам? - засомневался Басалай. - Какая нам с тобой корысть, разве что нарвёмся на самострел или угодим в западню.
- Ты знаешь, сколько серебра и злата Волки огребли в Вельнясовом горде на ятвяжских землях? В трёх ладьях едва добро уместилось, как мне сказал Доброга. И всё это золото распихали по схронам в округе. Здесь, на плешанских землях, хранятся главные сокровища Перуна. В киевском-то капище не нашли ничего. Не так глуп был Вадим, чтобы прятать свои богатства под боком у князя. А Плешь место тихое, да и воевода Ладомир держал всю округу в кулаке.
- Так может, уже вывезли всё? - жадно сверкнул глазами Басалай.
- Куда вывезли-то? Ладомир и своего добра не взял половину. А тут золото копилось веками, его не поднять и сотни ладей.
На сотню ладей чужого добра Басалай не рассчитывал - одной бы ему хватило за глаза, да и прилгнул Изяслав, наверное, для красного словца. Но про сокровища Перуна боярин и прежде слышал немало и, пораскинув мозгами, пришёл к выводу, что Изяслав, скорее всего, прав - где им ещё быть, как ни в этом глухом углу?
- Малым числом пойдём - мечников двадцать. Выбери самых верных и в новой вере твёрдых, чтобы рука не дрогнула на поганых идолищ.
Сторожа хоть и почесали затылки, но и причин не выпускать из города беспокойного боярина тоже не было. А мечники Изяславовы и Басалаевы только посмеивались на недоумённые вопросы.
Ночь выдалась лунной, так что не пришлось зажигать факелы. Идолы были видны издалека, освещаемые снизу кострами, которые возжигали для них каждую ночь Перуновы ближники.
На холм полезли сразу с четырёх сторон и внезапно обрушились на полусонных огневщиков. Пятеро смердов только всхлипнули глотками, по которым прошлись ножи.
- Руби, - протянул Изяслав валявшуюся подле костров секиру Доброге.
Тот хмыкнул в усы, но перечить не стал. Удар пришёлся наискосок по деревянному подолу богини Макоши. Богиня покачнулась, но устояла.
- Волхвы, - дёрнул Басалай за руку Изяслава, который другой секирой уже нацелился ударить по Перуновым ногам.
Три старца в белом вышли из-под навеса и неслышной поступью направились прямо к Изяславу. Не шли они, а словно плыли над холмом. Изяслав почувствовал беспокойство и оглянулся - Басалай в страхе пятился назад, а Доброга так и застыл с секирой в руках подле Макоши, не в силах повторить удара. Изяславу тоже тяжесть сковала члены, мелькнула даже в голове дикая мысль - а не одеревенеет ли он сейчас волею волхвов на веки вечные? Зеницы старца Гула буквально вцарапывались в Изяславовы мозги, сковывая их ледяным холодом. Закричал боярин, кажется, от ужаса, а уж этот крик вывел его из оцепенения, и поднятая на бога секира обрушилась прямо на ненавистные и пугающие глаза старого волхва. Долго рубил Изяслав той секирой, себя не помня, пока не услышал вдруг полный ужаса голос Басалая:
- Хватит, хватит.
Тогда уж и разглядел он лежащих у ног порубленных волхвов, на которых одежда из белой превратилась в красную. Изяслав отбросил прочь липкую от крови секиру и крикнул мечникам:
- Рубите идолов поганых!
Доброга, наконец, опомнился и ударил по Макошиному подолу во второй раз. А потом уже все мечники пошли рубить в очередь. Изяслав проследил самолично, чтобы никто не уклонился от этой чести. А когда рухнули на земь проклятые идолы, боярин почувствовал сильное облегчение, словно снял вдруг кто-то огромный камень с его души, и обрадовался лёгкости безмерно, как ободряющему знаку, пришедшему с неба. А все прочие словно опьянели от счастья и покатили идолов с холма, пиная ногами. Да так и закалили в реку, смеясь и ликуя. Мелькнул перед глазами Изяслава деревянный лик Макоши и затерялся где-то в темноте.
- Ну вот и всё, - сказал он с облегчением.
- Ты кровь-то смыл бы с лица, боярин, - негромко посоветовал ему Басалай. - Больно уж страшен.
Тут только почувствовал Изяслав и на руках и на теле чужую кровь, которая, засыхая, стягивала кожу. От брезгливости, наверное, он окунулся в воду, не снимая одежду.
- Боярин, - окликнул Изяслава Доброга, - мы тут ещё двух печальников Перуновых поймали - рубить им головы или как?
- Или как, - Изяслав полез из воды, вытирая ладонью мокрое лицо.- Они нас проводят к Перуновым капищам.
Печальники были из тех, что у волхвов на подхвате. Годами же не молоды, но ещё и не стары. И по согбенным фигурам видно, что напуганы.
- А если не скажут? - усомнился Басалай.
- Пятки прижжём - никуда они не денутся, - твёрдо произнёс Изяслав.
В город вернулись без помех, только один из сторожей, взглянув на Изяслава, удивился:
- Да ты, никак, промок, боярин.
- Это от слёз по ушедшим богам, - усмехнулся Изяслав.
И более ничего не добавил оцепеневшим от удивления плешанам. Пошёл, топча отсыревшими сапогами деревянную плешанскую мостовую, и удивился про себя, что успел-таки Ладомир её сладить на новгородский манер. И, уже ввалившись в усадьбу, потребовал Изяслав топить баню, переполошив всю челядь.
- Какая баня, боярин, - поразился недоспавший тивун. - Ночь на дворе.
- Делай, что тебе говорят, - зыркнул в его сторону Изяслав безумными глазами.
В бане только и отошёл окончательно Изяслав, а то уж боярин Басалай стал на него поглядывать с опаской. Решил, похоже, что из ума вышел Ставров сын. Из ума Изяслав пока не вышел, но был близок к этому, когда Гул вперил в него свои зеницы. Клятый старец. Дьявольское отродье. Все языческие идолы и все их служки - от нечистого. Эти слова часто повторял настоятель Никифор, а ныне Изяслав сам убедился в его правоте. Для того, чтобы справиться с дьяволовым наваждением, силы нужны немереные, но сегодня Изяслав почувствовал, что сил у него хватит, а если не хватит, то Бог истинный поможет, как помог ныне на холме.
Спать Изяслав лёг под утро, изрядно хлебнув медовой браги на пару с быстро захмелевшим Басалаем, и спал без просыпа, пока не разбудил его под утро Доброга:
- Вставай, боярин, воевода Мечислав тебя требует.
Не велика птица этот Мечислав перед княжьим ближником, но уж если разбудили, то придётся вставать. Однако Изяслав не спешил, дал холопкам себя обиходить и натянуть сапоги. Были срёди них и молоденькие, а тивун вчера подсунул в баню двух сушёных рыбин. Скотина. Надо бы с него учинить спрос, чтобы запомнил надолго, как надо угождать хозяину.
Мечислав к столу не сел, хотя Изяслав пригласил его с честью, так и остался стоять у порога:
- За что убил людей на холме, боярин? - просипел он севшим, от злости голосом.
Изяслав залпом осушил поднесённую холопкой чарку, отёр усы и короткую бородку, а уж потом ответил на вопрос, заданный воеводой:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
