короны жизнь лёгкая. Их хотя бы один раз заставить провести полноценный приём, со всей его подготовкой, двухчасовым сидением с соблюдением осанки и требованиями этикета, пожалуй уже бы хватило, чтобы розовые очки им с глаз снять. Император обычно возвращается потный и злой с подобных церемоний, и после душа ещё с час на диване отдыхает. И это при том, что физическая подготовка у него на уровне.
Тут князь самокритично признал, что себя он подзапустил, и в очередной раз твёрдо решил, что с завтрашнего дня он непременно собой займётся. Хотя бы ту же зарядку утром сделает.
* * *
В этот раз моё пребывание в столице затянулось. Несмотря на договорённости, к князю Обдорину я попал на приём только к вечеру следующего дня, и то с помощью Густавсона.
Рудольфа Генриховича пришлось изрядно поискать. Он всё время пропадал на закрытой территории научного центра. Есть такой в пригороде столицы. В директорах там граф Мещерский Илья Яковлевич. Советник Императора по промышленности и науке. Высокие знакомства и связи Густавсона меня не удивили. От Степана я знал, с кем по телефону общается мой партнёр по верфям. Да, подслушиваем мы порой телефонные разговоры, что из посёлка ведутся. Вроде нехорошо это, но приличия пусть идеалисты соблюдают, у которых за душой ничего нет и за которыми судьбы других людей не стоят.
Князь Обдорин принял меня в конце дня, как бы не последним посетителем. Выглядел он усталым и изрядно осунулся. Признаюсь, его вид меня порадовал. Было бы куда хуже, если бы он был весел и бодр. Тогда можно было предположить, что о готовящемся заговоре он ни сном ни духом не ведает.
Выслушав мой краткий доклад, он просмотрел принесённые бумаги и задал уточняющие вопросы, изредка одобрительно кивая или прищуриваясь, когда требовалось больше деталей. В итоге мне было приказано из столицы никуда не пропадать, постоянно находиться на связи, а в случае поездок уведомлять домашних куда поехал и как надолго.
Судя по всему князь счёл возможным, что меня могут во дворец неожиданно вызвать.
Считаю, что результатом моих умоизмышлений можно гордиться. На ровном месте я нарыл подготовку к государственному заговору. Заодно и комбинацию изящную провернул, сложив с себя все хлопоты по Мелентьеву.
Первые два дня я провёл скучно, если бы не общество моих горничных. На третий день, благодаря тому же Рудольфу Генриховичу, мне удалось посетить лабораторию, где проводились опыты с алмазами, ранее отосланными мной в столицу.
– Вакуумное Термомагическое преобразование энергии на основе микрокристаллических алмазных пленок. Эффект в разы выше, чем с кварцем и сапфиром, – восторженно рассказывал мне молодой учёный, которого к нам прикрепили в качестве сопровождающего, – На самых удачных образцах, при тройном теплообменнике, мы добились результата в восемь процентов при стоградусной температуре. На пятистах градусах снимаем уже под десять процентов, если не врут приборы.
– Отличный результат, – похвалил я парня, года на четыре старше себя, хотя сказать мне хотелось совсем другое.
Представьте себе три стальных бочонка, литров по сто каждый, закутанных в шубу из асбеста и минеральной ваты, внутри которых расположены гирлянды стеклянных трубок запаянных с обеих концов. Вот это и есть тот самый тройной теплообменник.
Рассчитан он на мощность в четыре киловатта.
Четыре киловатта! Это всего лишь мощность мотора в пять с половиной лошадиных сил! И то, если округлить в большую сторону. Хотя, по моей задумке я должен был запихнуть этот теплообменник в глушитель. Впрочем, если прикинуть, то такая бандура будет работать и с мотором помощнее. Не всё же топливо там в тепло уходит. Может даже лошадок на двенадцать потянет. Но всё равно, как-то я себе не очень представляю эту тепломагическую машинерию у себя на дирижабле. При его-то двигателях эти теплообменники станут размером больше гондолы дирижабля, а уж сколько они весить будут, одному Богу известно.
Вот так и рушатся надежды…
Домой вернулся расстроенным, хотя и успокаивал себя мыслью о том, что первые образцы любой техники всегда были громоздки, тяжелы и маломощны. Не исключено, что и этим теплообменникам нужно постепенно пройти свой путь развития, и тогда они когда-нибудь увидят небо.
Дома меня поджидал миленький конвертик, перетянутый розовой лентой. Приглашение от княгини Лопухиной на вечерний чай.
Ну, с этим делом я запросто разберусь. Тётушка у меня уже больше месяца, как в столицу переехала. Так что нужный консультант, можно сказать, под боком.
Родственница очень живо откликнулась на мою просьбу в получении консультации.
– Приглашение от Лопухиной? Считай, что ты растёшь в моих глазах и сумел меня заинтриговать. Идти нужно обязательно. После визита сразу ко мне приезжай. Хочу все лично узнать, не по телефону, – щебетала теперь уже баронесса. Благодаря переезду в столицу, она подняла свои старые связи и её дело тут же сдвинулось с мёртвой точки. Ныне оно благополучно разрешено к её огромной радости. По крайней мере так эта новость прозвучала в тётушкиной версии изложения. Хотя мне кажется, что не столько связи сыграли свою роль, сколько то, что у неё появились деньги. Приплатила, кому надо, и делу тут же дали ход. Вслух я ей, понятное дело, такого никогда не скажу, иначе смертельно обижу.
– А что такого необычного в нём таится? – не удержался я от некоторого скепсиса. После победы на гонках меня куда только не приглашали. И не только на чай.
– Много чего. Всего сразу и не рассказать. Пройдусь лишь по самым важным моментам, – посуровела голосом баронесса, – Во-первых, все теперь знают, что мы родственники. Впрочем, нет, не так. Объясню проще. После того, как меня выслали из столицы, фавориткой у Императора стала Анна Лопухина, ныне покойная. Дочь той княгини, что тебя на чай пригласила. В столице княгиня проживает вместе с внучкой. Муж у неё генерал-лейтенант и сейчас находится в Польше, а иначе жили бы они в своём Корсунском имении, что в Киевской губернии. Генерал-то столицы не любит, бывает только наездами. Сама Лопухина в свет редко выезжает, а внучка у неё, по слухам, чудо как хороша. Достаточно теперь, чтобы ты понял, как мне интересно узнать, для чего ты приглашён?
– Хм-м… Признаюсь, я скорее совсем запутался. Впрочем, что не пойму, потом разъясните, – свернул я разговор, поглядывая на часы. Письмо ещё утром принесли, но меня к тому времени уже не было дома, и сейчас до назначенного времени меньше часа осталось, а мне только полчаса на дорогу нужно.
Я бегом помчался в душ, на ходу приказав горничным готовить меня на выход. В автомобиль запрыгнул с ещё не просохшими
