Их пара была такой необычной, что в течение какого-то времени никто больше не осмеливался танцевать. Все молча стояли и смотрели на них. Наконец Одетта де Шандивер ступила на середину зала об руку с Карлом VI, и бал начался по-настоящему.
Долгое время Рено и Мелани молчали и, наконец, все-таки решились заговорить. Голоса плохо слушались их и казались глухими и бесцветными.
— Олень стал вашим рабом.
— А что мне делать с рабом?
— Сделайте его счастливым…
Рено заметил красный карбункул на лбу молодой девушки, и сияние камня показалось таким ослепительным, что все завертелось у него перед глазами. Он силился взять себя в руки, но тщетно, испытание оказалось выше его сил. Рено лишился чувств.
Присутствующие засуетились, и Мелани выбежала из зала. Рено пришел в себя, хлебнув вина, которое Гильом де Танкарвиль насильно влил ему в рот. Рено проглотил вино и спросил:
— Где она?
— Ушла.
— Когда приближаешься к единорогу в первый раз, он всегда убегает.
Он попросил у крестного еще один бокал и опустошил его единым глотком. Затем подошел к столу и стал наполнять свой кубок снова и снова. Танкарвиль попытался было остановить крестника.
— Хватит! Ты будешь пьяным.
— Оставьте меня! Вино зеркала! Я хочу вина зеркала!
Его кубок вновь наполнился. Рено долго смотрел на него, любуясь переливающимися рубиновыми отблесками.
— Это она! Я уверен в этом.
— Не пей!
Рено де Моллен решительно осушил бокал. Его лицо изменилось, теперь оно выражало упоение и восторг.
— Я вижу! Я понимаю! Мир прекрасен. Человек создан для счастья.
И он ушел нетвердой походкой. Гильом де Танкарвиль смотрел ему вслед, вздыхая и качая головой.
— Безумец! Безумец!
Глава 16
СУДЬБА МЕЛАНИ
На следующий день Мелани заперлась в комнате, никого не впуская и велев передать всем, что она больна. Рено пытался, сначала робко, затем все более настойчиво, добиться встречи с ней, но получил отказ, выраженный решительно и весьма сухо. Потом ему вообще перестали отвечать.
Он послал своего крестного Гильома де Танкарвиля, чтобы тот похлопотал за него, но Мелани не захотела его слушать и тоже не открыла ему дверь. Она позволила войти лишь королеве, потому что уж ей-то отказать было нельзя.
Изабо Баварская попыталась заговорить о Рено. Она наткнулась на настоящую стену. Мелани ответила, что молодой человек здесь совершенно ни при чем. Она больна, вот и все. Тогда королева направила к ней своего врача, который нашел, что девушка совершенно здорова. Мелани объявила, что этот костоправ ничего не понимает и что она чувствует бесконечную слабость и усталость.
Таким образом, Мелани не появилась на следующем балу, 6 января, в честь дня Богоявления. В ответ на строгие распоряжения Изабо она издавала раздирающие душу стоны, и поэтому двор вынужден был обойтись без единорога.
Вот уже несколько дней Париж утопал в снегу. Было очень холодно, и простой народ страдал от стужи, но во дворце Сент-Поль гости, особенно дамы, наслаждались прекрасным зрелищем. Радостное настроение ощущалось повсюду. После бала первого января родилась новая мода, и опробовать ее решили именно сегодня; наступило время высоких остроконечных головных уборов, которые надолго завоевали сердца придворных дам.
Будучи королевским стражником, Рено де Мол лен оказался вынужден присутствовать на этом празднике, где не было единственного человека, имевшего для него значение. Необыкновенное зрелище, которое являл собой большой зал дворца, оставило Рено совершенно равнодушным. А между тем взглянуть стоило: прически дам были украшены великолепными остроконечными головными уборами, одновременно внушительными и изящными. Женщины походили на фей из волшебных сказок. Мужчины, удивленные, ослепленные, задирали головы, теряясь взглядом в этом бархатном многоцветном лесу и облаках прозрачных вуалей, плывущих по залу. Один лишь Рено сидел с недовольным видом. Все это были ненастоящие единороги, притворщицы, карнавальные маски!
Наконец он заметил герцогиню Беррийскую. На ней одной не было высокого остроконечного убора. Она убрала волосы в высокую прическу и украсила их жемчугом. Рено улыбнулся ей. Жанна подошла поближе. Она совершенно правильно поняла эту улыбку.
— Вы благодарны мне за то, что я не стала копировать вашу возлюбленную?
— Да, мадам.
— Я дала себе обет никогда не носить такого головного убора. Ни за что на свете я не стану подражать ей.
Заиграл оркестр, Жанна протянула ему руку, и они оказались среди других танцующих.
— Я не вижу ее здесь.
— Она больна.
— Она отвергает вас. Весь Сент-Поль знает об этом. Это вас не пугает?
— Она и должна меня отвергать, мадам: это же единорог.
Прекрасная Жанна Беррийская вздохнула.
— К моему несчастью, я всего лишь герцогиня и кузина короля.
Рено ничего не ответил. Они молчали до самого окончания танца и расстались, так и не сказав друг другу ни слова…
Стоя неподалеку, Гильом де Танкарвиль наблюдал за своим крестником с улыбкой искушенного в светских интригах человека. В руках он держал наполненный бокал. Танкарвиль был убежден в неудаче затеи с единорогом, но не решался сказать Рено об этом. К чему мешать и отговаривать? Иллюзии мальчика очень скоро развеются сами собой.
***
Покинув Париж прошлым августом, Адам довольно быстро прибыл в Кале, а затем и в Лондон. Там от имени мэтра Фюзориса он испросил аудиенции у короля. Он думал, что будет принят немедленно, но, к своему немалому удивлению, получил предписание поселиться в городе и никуда не уезжать. Наконец после длительного ожидания он получил приказ короля, но форма, в которой приказ этот был дан, совершенно сбила его с толку.
Однажды Адам прогуливался по лондонским улицам, когда вдруг человек лет пятидесяти в одежде простого горожанина подошел к нему и произнес с едва уловимым английским акцентом:
— Говорят, у вас столько же золота, сколько и у меня.
Речь могла идти только о пароле. Адам вынул свой кусок, человек сделал то же самое, соединил обе части и оставил целое у себя. Адам был раздосадован. Что за типа послали ему? Он даже не благородного происхождения! Наверное, такой же шпион, как и он сам… Адам спросил:
— Так значит, я не увижу короля?
Не ответив, человек погрузил руку в кошель и достал оттуда какой-то блестящий предмет.
— Герцог Бургундский готовится атаковать Париж. Вы присоединитесь к нему при осаде и передадите кольцо. Благодаря этому кольцу вы станете посредником между ним и нами.
— А что я ему скажу?
— Ничего. Поздоровайтесь, и все.
