Бернард Корнуэлл
Стоунхендж
Часть 1. Храм Неба
Боги разговаривают знаками. Это может быть лист, опадающий летом, крик умирающего зверя или зыбь от ветерка над гладкой водой. Это может быть дым, стелящийся по земле, просвет в облаках или полёт птицы.
Но однажды боги послали грозу. Это была сильная гроза, гроза, которую будут помнить, хоть люди не назвали этот год годом грозы. Вместо этого они назвали его Годом Прихода Чужеземца.
Чужак пришёл в Рэтэррин в день грозы. Это был летний день, тот самый день, когда Сабана едва не убил сводный брат.
Боги не говорили в тот день. Они пронзительно кричали.
* * *
Сабан, как все дети, летом ходил раздетым. Он был на шесть лет младше своего сводного брата, Ленгара, и поскольку он ещё не прошёл посвящение в мужчины, на нём не было племенных татуировок или шрамов об совершённых убийствах. Но его посвящение должно быть через год, и его отец поручил Ленгару взять Сабана в лес и научить его, где можно найти оленей, где прячутся дикие кабаны и где логова волков. Ленгар был возмущён этой повинностью, и поэтому вместо обучения, он таскал Сабана сквозь заросли колючих кустарников, до того, что загорелая кожа мальчика начала кровоточить.
— Ты никогда не станешь мужчиной! — насмехался Ленгар. Сабан благоразумно помалкивал.
Ленгар был мужчиной уже пять лет. И имел синие племенные татуировки на плечах, и отметины охотника и воина на руках. Он носил длинный лук, сделанный из тиса, с наконечниками из рога, тетивой из сухожилий и отполированный свиным салом. Его накидка была из волчьей шкуры, и его длинные чёрные волосы были оплетены и завязаны полоской лисьего меха. Он был высокий, с узким лицом, и считался одним из лучших охотников племени. Его имя означало Волчьи Глаза, из-за их желтоватого оттенка. При рождении ему было дано другое имя, но как многие мужчины в его племени, он взял новое имя при посвящении.
Сабан тоже был высоким и черноволосым. Его имя означало Благословенный, и многие в племени считали это вполне подходящим, даже в неполные двенадцать лет. Сабан обещался быть красивым. Он был сильным и гибким, трудолюбивым и весёлым. Ленгар редко улыбался. «У него тучи на лице», — говорили о нём женщины, но так чтобы он не услышал, так как Ленгар был наиболее вероятным следующим вождём племени. Ленгар и Сабан были сыновьями Хенгалла, а Хенгалл был вождём людей Рэтэррина.
Весь долгий день Ленгар водил Сабана по лесу. Они не встречали ни оленей, ни кабанов, ни волков, ни зубров, ни медведей. Они просто шли, и после полудня вышли из леса на вершину холма и увидели, что всё на западе закрыто тёмными тучами. Молнии вспыхивали в краях облаков, искривлялись над далёким лесом, и оставляли в небе огненный след. Ленгар присел на корточки, держа в одной руке свой отполированный лук, и стал следить за приближающейся грозой. Надо было возвращаться домой, но ему хотелось помучить Сабана, и поэтому он притворялся, что его не волнует гнев бога грозы.
Чужеземец появился, когда они наблюдали за грозой.
Он сидел верхом на серовато-коричневой лошади, которая была белой от пота. Седлом была свёрнутая шерстяная подстилка, а поводьями — ленты, сплетённые из крапивы, хотя он вряд ли нуждался в них, так как был ранен и казался полностью обессиленным, позволив маленькой лошадке самой бежать по тропе, которая привела к крутому склону. Голова чужеземца низко склонилась, а пятки свисали почти до земли. Он был одет в выгоревший синий шерстяной плащ, в правой руке держал лук, а с левого плеча свисал колчан, наполненный стрелами с оперением из чаек и ворон. Его короткая борода была чёрная, а племенные татуировки на щеках — серые.
Ленгар шёпотом приказал Сабану сидеть тихо, потом двинулся обходить странника с восточной стороны. Ленгар держал стрелу в тетиве, но странник ни разу не оглянулся, подозревая преследование, и Ленгар оставил тетиву натянутой. Сабану хотелось знать — живой ли всадник, он выглядел как мертвец, сгорбившийся на лошадиной спине.
Странник был Чужак. Даже Сабан понял это, так как только Чужаки ездили на маленьких лохматых лошадях и имели серые татуировки на лицах. Чужак был враг, но Ленгар всё ещё не выстрелил. Он следовал за всадником, а Сабан за Ленгаром, пока, наконец, Чужак не приблизился к окраине деревьев, где начинались заросли папоротника. Там чужеземец остановил лошадь, и, подняв голову, осмотрел холмистую местность. А Ленгар и Сабан припали к земле позади него.
Странник увидел заросли папоротника, а за ними, на скудном слое плодородной почвы поверх лежащего в основе мела, пастбище. Могильные курганы усеивали низину пастбища. Свиньи рылись в папоротниках, а белый рогатый скот пасся на лугу. Солнце всё ещё светило здесь. Чужеземец ещё долго стоял на окраине леса, высматривая врагов, но никого не увидел. К северу от него издалека протянулись пшеничные поля, огороженные изгородью из колючек, над которыми первые облака, проводники бури, догоняли собственные тени, но впереди него был солнечный свет. Впереди была жизнь, позади — мрак, и маленькая лошадка, непослушная, неожиданно потрусила в папоротник. Наездник позволил ей нести его.
Лошадь забралась на пологий склон могильного кургана. Ленгар и Сабан ждали, пока странник не скрылся из виду, последовали за ним, и сразу на вершине, они припали к земле в небольшой выемке кургана и увидели, что всадник остановился рядом со Старым Храмом.
Прозвучал раскат грома, и ещё один порыв ветра прижал траву, где пасся скот. Странник соскользнул со спины лошади, пересёк заросший ров Старого Храма и скрылся в кустах орешника, которым густо зарос священный круг. Сабан предположил, что человек ищет убежища.
Но за спиной Чужака был Ленгар, а Ленгар не знал милосердия.
Покинутая лошадь, напуганная громом и крупным скотом, рысью припустила на запад к лесу. Ленгар дождался, пока лошадь не вернулась в деревья, затем поднялся из углубления и побежал к зарослям орешника, в которых скрылся чужестранец.
Сабан последовал за ним, направляясь туда, где никогда не бывал за свои двенадцать лет.
В Старый Храм.
* * *
Когда-то, много лет назад, так давно, что ни один из ныне живущих не помнит те времена, Старый Храм был величайшей святыней центральных земель. В те дни, когда люди приходили издалека чтобы станцевать в храмовых кругах, высокая меловая насыпь, окружающая место поклонения, была такой белой, что казалась светящейся в лунном свете. От одного края сияющего кольца до другого было сто шагов, и в старые времена это священное пространство было утоптано босыми ногами танцоров, когда они окружали алтарь, состоящий из трёх кругов обтёсанных стволов дуба. Кора с них была ободрана, и гладкие отполированные стволы были промаслены животным жиром и украшены ветвями остролиста и плюща.
