— Каждая месть с чего-то начинается, не так ли?
— Так. Мрачная истина берёт начало за десятилетия до сегодняшнего дня. Львов сейчас наказывают за то, что они пытались рассказать правду пятьдесят лет назад.
— Не понимаю.
Мы вышли с посадочной площадки, и как же прекрасно было увидеть не до конца разрушенный город. Вулкан осаждали не так сильно, как Хельсрич, и ещё много защитников стояло на его стенах. Центральным шпилем служил уродливый монолит, который и дал название улью. От основания пирамиды простирались безжизненные промышленные кварталы и транспортные станции. Большинство городских мануфактур располагалось в защищённых башнях и жизнь тех жителей, которым приходилось там работать, была совсем незавидной из-за газов кузнечных горнов и постоянно выходившей из строя системы вентиляции. Зато Вулкан гораздо легче оборонять, чем Хельсрич, а из-за отсутствия центральной магистрали враги не смогли легко добраться до центра улья.
— У каждого ордена есть множество тайн прошлых войн, неискупленных позоров и оскорблённой чести. Львы не в первый раз встретились с Инквизицией.
— Запись Юлкхары, — ответил Кинерик. — Он говорил про “эхо Кхаттара”.
— Кхаттар — это планета, где было положено начало ничтожной обиде. Там Инквизиция впервые предала Небесных Львов, — я, наконец, отвернулся от панорамы Вулкана и смотрел, как Львы разгружают десантно-штурмовые корабли.
— Ты можешь решить, что Львы обрекли себя на проклятье собственной же наивностью. К такому выводу пришли в других орденах, узнав о произошедшем.
Кинерик задумался:
— Вы восхищаетесь Львами, но считаете их наивными?
— Каждый, кто доверяет агенту Инквизиции, заслуживает, чтобы его так называли, Кинерик. Есть причина, почему Адептус Астартес держатся в стороне от Империума — мы независимы и верны имперским идеалам, но гораздо реже мы верны тем, кто притворяет их в жизнь. Львы забыли это — вот их самая главная ошибка.
Четвёртая глава
Истории у костра
Инквизиции не существует.
Её не существует в том виде, в котором её представляет большинство имперских граждан — сплочённая взаимосвязанная паутина организованной власти. Отдельным мужчинам и женщинам даруют неприкосновенность от всех видов преследований и независимость от всех законов. Им даруют самую расплывчатую из добродетелей — власть. Всё остальное сводится к тому, чего они добились и накопленному личному влиянию. Когда инквизитор требует имперские ресурсы, он или она угрожают властью, а не какой-то существующей организацией, которая их поддерживает. Их сила одновременно абсолютно реальна и искусно иллюзорна.
Мужчины и женщины совершенно разных мировоззрений, тактик и целей. Они наделены величайшей властью, но они не единый враг, с которым мы могли встретиться и сразиться. Инквизиторы часто объединяются, но редко надолго. Даже их драгоценные ордосы — это разграничение по видам деятельности, философским специализациям и задачам, а не объединённые на единых принципах армии.
Они во всём и полностью противоположны Адептус Астартес. После Ереси нас лишили временной власти, но мы необходимы Империуму и нам нет нужды притворяться, что мы повелеваем огромными силами. Наши военные флоты и братства говорят сами за себя.
Учитывая специфику войны, города Армагеддона наводнили отряды агентов Ордо Ксенос и их боевые подразделения, но выступить против Инквизиции — всё равно, что выступить против колонии грызунов. Поимка одной крысы может вообще не отразиться на остальных. Многие инквизиторы на планете не имеют никакого отношения к преследованию Львов и даже если они и в курсе бед ордена — их это мало заботит. Я не мог просто подойти к ближайшему представителю ордоса и потребовать, чтобы он рассказал всё что знает. Поскольку, скорее всего он не знает ничего.
Время — мой худший враг. Оно не на моей стороне. Нужно немедленно перейти к сути дела, но Инквизиция — это не зверь с одним сердцем. Каждый её отряд — независимое подразделение.
Мало орденов в курсе бойни на Кхаттаре, и ещё меньше хотя бы раз говорили о ней. Готов поспорить, что из тех, кто знал об уничтожении планеты, большинство не посчитало произошедшее реальной угрозой независимости Адептус Астартес и предпочло заниматься своими проблемами и войнами. Что касается остальных, то я могу с полной уверенностью говорить только о Чёрных Храмовниках, и даже наш орден скорее похож на несколько десятков независимых флотилий крестоносцев с собственными целями и традициями. Нас объединяет происхождение, а не совместные действия.
То немногое, что мне известно про Кхаттар, сводится к столкновению гордости и долга между Львами и их союзниками из Инквизиции. Множество таких конфликтов происходит ежегодно по всему огромному Империуму. Немало заканчивается кровопролитием. В случае со Львами сильнее всего раздражало то, что они предпочли действовать, сохраняя самообладание и разум, хотя имели полное право достать болтеры и закончить всё в грубой, но гораздо более действенной манере.
Львы — орден сказителей и певцов саг. Мы добрались до отдалённого промышленного квартала, когда солнце уже садилось за осаждёнными стенами улья. Временный оружейный склад Львов находился в самом центре обесточенного литейного завода, который окружали танки. В грохоте работавших вхолостую двигателей я почти слышал, как среди пустых болтерных стеллажей и ящиков боеприпасами шепчутся призраки.
Мы согласились поговорить о Кхаттаре. Я уже узнал, как двоюродные братья понесли такие потери. Теперь я хотел узнать, что произошло раньше.
Пришли семеро Львов — выжившие из отделения Экене — остальные готовились к приближавшемуся последнему бою или патрулировали. Им помогал Кинерик, я решил, что ему может пригодиться опыт пребывания в другом ордене.
Даже в глубине контролируемого имперцами города в воздухе витало напряжение перед атакой. Во рту появился неприятный привкус.
Итак, я сидел возле костра из мусора вместе с Дубаку и его гордыми воинами. Языки пламени отбрасывали на доспехи пляшущие янтарные тени. Всё выглядело, словно они рассказывали истории на Элизиуме, хотя над походными кострами в саваннах раскинулось небо, а не арочный свод заброшенной мануфактуры.
— Вы первый, — произнёс Экене.
Я не понял, о чём и сказал.
— Вы первый, — повторил он. — Вы пришли к нашему очагу. Традиция гласит, что первая история ваша.
— Чужаки всегда рассказывают первыми, — добавил один из воинов. — Так они платят за еду и отдых в лагере племени.
— Мне нечего рассказать.
Львы усмехнулись.
— Каждому есть что рассказать, — заметил один из них.
— Расскажите нам о Хельсриче, — предложил Дубаку.
— Нет. — Слово прозвучало резко, как выстрел из болтера, и они напряглись от неожиданного ответа. Я не хотел говорить о Хельсриче. Полученные уроки всё ещё ранили мою душу.
Они отреагировали на отказ, бегло переглянувшись и согласно зашептав, но воин по имени Джаур-Кем — оно было выгравировано на его нагруднике — откашлялся с почти забавной человеческой вежливостью.
— Реклюзиарх, — обратился он. — Расскажите, за что вас удостоили ухмыляющегося шлема вестника смерти.
Я почувствовал странное волнение, спускавшееся по позвоночнику:
— Отчёты о событиях в скоплении Пелегерон есть во многих архивах.
Львы снова рассмеялись, но в этом не было ничего обидного. Они достаточно мудры и не станут оскорблять капеллана, даже если он не из их рядов. Когда два ордена пытаются дружески общаться, возникает множество неловких моментов из-за бесконечных отличий между космическими десантниками разного происхождения. Вот над ними они и смеялись.
— Официальные документы скучны и унылы, реклюзиарх, — одобрительно жестикулировал Экене. — Расскажите, что вы видели. Вы окажете нам большую честь.
Я по очереди посмотрел на них. Прицельная сетка звенела и не фокусировалась, не считая Львов мишенями.
— Хорошо, — спокойно вздохнул я. — Есть древнее высказывание, что сентиментальность у человека в костях. Думаю, что во многих культурах с течением времени оно изменилось. Мой наставник, реклюзиарх Мордред презирал его, сказав, что его смысл противоречит заповедям Вечного крестового похода. Но мне всегда нравилась мрачная поэтичность. “Никогда не будет войны за окончание всех войн”.
Львы одобрительно зашептались. На своём родном мире они считали также.
— На четвёртой планете системы Пелегерон считали иначе. Восстание переросло в сепаратизм, а бунт в войну. Они назвали её “Последней войной”. “Войной за окончание всех войн”. Если они всей мощью выступят против Империума, тогда человечество оставит их в покое и позволит жить, погрязнув в ереси. Они действительно верили в это.
