слуга вел им счет так, словно бы считал свои собственные победы. Но постепенно такой образ жизни стал привычным и уже не вызывал сомнений в душе Жака. Ему казалось, только так и может существовать знатный дворянин, только так и могут себя вести светские дамы.
Самое странное — усталость сегодняшнего дня не располагала ко сну. Лишь только Жак устроился поудобнее, как вновь ощутил голод. Благо, кладовка располагалась недалеко, а нож всегда был остро отточен.
И вскоре на большом блюде красовались толсто порезанное холодное мясо и остатки хозяйского хлеба. Жак с аппетитом поужинал во второй раз, а поев, расчувствовался и вспомнил о лошадях. Правда, дальше сочувствия Жак не пошел. Ему не хотелось выходить на холод под дождь, тащиться в темноте в конюшню. Зато приятно было представлять себя эдаким благодетелем, не забывавшим в моменты благополучия и о судьбах других.
То, что не ели ни Анри, ни Мадлен, Жака не занимало. Хозяева могли позаботиться о себе и сами, к тому же, им сейчас было доступно то, от чего был отлучен Жак, находясь в одиночестве. Он еще подбросил дров в очаг и подвинул скамейку поближе к плите, словно собирался изжариться. (?н лежал на боку, подложив под свою пухлую щеку кулак.
» Это надо же, — изумлялся Жак, — полено такое крепкое, не уковыряешь, а смотри, не прошло и четверти часа, как оно уже разваливается на куски. А потом от него ничего не остается, кроме пепла «.
Жак тяжело вздохнул так, словно речь шла не о полене, а о нем самом.
» Вот умру, и никто не вспомнит обо мне, что жил на свете такой Жак, славный парень, верный слуга. И никто обо мне не заплачет, никто не придет на мою могилу «.
Он еще раз вздохнул, потянулся пару раз, зевнул и уснул сладким сном человека, выпившего три кружки крепкого вина.
Виконт Лабрюйер подхватил Мадлен Ламартин на руки и закружил по комнате. Сумочка на длинной серебряной цепочке выпала из ее руки, и Анри ногой отбросил ее под столик.
— Боже, что ты делаешь, Анри! — восхищению Мадлен не было предела, она словно выплескивала из своей души все накопившееся там за последние дни.
— Я так люблю тебя, ты пришел ко мне, ты понял, я тебя обманывала…
— Молчи, молчи, Мадлен… И губы их вновь встречались в поцелуе. Мадам Ламартин указала рукой на дверь, ведущую из гостиной.
— Там…
— Я все знаю, я уже успел осмотреться в твоем доме, — Анри
Плечом отворил дверь и понес Мадлен по гулкому коридору.
Дверь спальни была приоткрыта и в темноте тускло мерцала
Золоченая спинка большой кровати.
— Я сейчас… — Анри бережно уложил Мадлен на простыни и
Склонился перед камином.
Ровно сложенные дрова и щепки под ними только и ждали огня.
Анри выбежал и вернулся с зажженой свечой. Слегка потянуло дымом, а затем ровные языки пламени побежали по сухому дереву. И в дымоходе загудел ветер. Безжизненная до этого спальня наполнялась светом и теплом. Мадлен лежала, прикрыв глаза, с чувствительно приоткрытыми губами. Она так и ждала, чтобы Анри склонился над ней и поцеловал ее.
— Ты ждешь меня? — спросил виконт.
— Я не могу дождаться… И вновь их губы соприкоснулись.
Анри не был настойчив и нетерпелив. Он словно дразнил Мадлен. Лишь только коснувшись губами ее рта, он тут же отстранился и провел тыльной стороной ладони по ее еще немного влажным волосам.
Женщина вздрогнула и напряглась. А рука Анри уже скользила по ее шее, нащупывая застежку ворота платья. Мадлен села и, придержав свои длинные волосы одной рукой, второй принялась расстегивать непослушный крючок.
— У тебя такие холодные руки, — сказал Анри, прикасаясь губами к ее пальцам, — ты вся замерзла.
— Сейчас, сейчас, — шептала женщина, освобождаясь от платья.Затем она принялась развязывать тесемки, стягивающие ворот рубахи Анри. Они медленно раздевали друг друга, словно оттягивая момент близости.
Анри не отрываясь смотрел на Мадлен, а та не сводила взгляда от
Его отливавшего в блеске огня камина тела. Рука виконта медленно двигалась по плечу женщины, скользя к груди.
Он несильно сжал свои пальцы на белоснежном холмике, увенчанном темно-коричневым соском. Мадлен запрокинула голову, ее волосы рассыпались и коснулись подушки.
— Что ты делаешь, Анри? — прошептала она. Виконт, нагнувшись, поцеловал ее в ложбинку на груди, поймав губами изящный золотой крестик. Он потерся о ее шею шеей и легонько подул на самую мочку уха. Мадлен обхватила его голову руками и взъерошила мокрые волосы.
— Виконт, я так люблю тебя, дорогой! Я не знаю, что бы делала, если бы ты не приехал.
— Я не мог оставить тебя одну.
— И я не могла остаться с тобой. Мы могли встретиться только здесь, у меня.
— Но ты же не хотела этого. Мадлен горько улыбнулась.
— Я не могла себе этого позволить, пойми.
— Почему?
Я связана обещанием.
Но ведь ты была одна.
Я не знаю, мне было тяжело переступить через себя.
Но теперь-то, Мадлен, все хорошо.
Сейчас так прекрасно, как никогда еще не было. Прижми меня покрепче, проведи своими холодными пуками по моим плечам, я вся горю.
Женщина понемногу забывала о стыде, об осторожности. Она
Громко стонала, смеялась, вскрикивала, а Анри ласкал ее и теперь
Уже казалось, не Мадлен удерживает его, а Анри не дает спешить.
— Ну погоди, погоди, — шептал он, — дай мне насладиться твоим
Телом, дай вдохнуть твой запах.
— О боже, что ты делаешь, Анри? — Мадлен ловила его руку и
Сжимала в своей ладони, но мужчина упрямо высвобождал пальцы и
Уже вел ими, повторяя плавные изгибы бедра.
— Сильнее! Сильней прижми меня, — повторяла Мадлен.
Но Анри словно дразнил ее, то припадая к ней, то отстраняясь. И
Женщина, словно ее влекло к мужчине какой-то невидимой силой, приподнималась на локтях, чтобы только оказаться поближе к своему любовнику. Ее колени дрожали, пальцы не слушались. Она путала слова и тут же смеялась.
— Ну назови меня, назови меня, Мадлен, — говорил Анри, запуская руку в ее шелковистые густые волосы.
— Ты дразнишь меня!
Мадлен высвободилась от него, и повалив на кровать, склонилась над ним. Ее волосы упали, словно две занавески, загородив от Анри весь мир. Лишь только лицо мадам Ламартин сияло над ним счастьем.
Мадлен слегка качнула головой и волосы, заскользив по лицу Анри, заставили его зажмуриться.
— Ты ангел, — пробормотал он.
— Но где же тогда мои крылья? — женщина острыми ногтями впилась в его плечи. — Я не могу больше терпеть, Анри, возьми меня, — и она уперлась в его плечи руками.
Анри
