душѣ бушевали черные помыслы. Въ эту страшную ночь я былъ способенъ на самоубійство, на преступленіе. Я нѣсколько успокоился тогда только, когда солнечный лучъ ясноморознаго утра заколебался и заигралъ на моемъ изголовьѣ. Я вскочилъ на ноги съ непоколебимымъ рѣшеніемъ.
Я не считалъ себя на столько компетентнымъ въ еврейскихъ религіозныхъ законахъ, до предметахъ брака и развода, чтобы обойтись безъ посторонняго совѣта. Въ довольно отдаленной мѣстности я имѣлъ знакомаго ученаго раввина. Къ нему я и отравился за дружескимъ совѣтомъ. Я разсказалъ ему о своемъ несчастномъ, беавыходномъ положеніи и попросилъ совѣта.
— Ваше семейное положеніе мнѣ хорошо извѣстно. Извѣстно мнѣ и также и то, что вы не однажды вызывались обезпечить неразумную женщину, но что она васъ выпустить изъ своихъ когтей не хочетъ. Имѣете-ли вы и теперь похвальное желаніе ее обезпечить?
— Болѣе, чѣмъ когда-либо.
— Не можете-ли вы съ ней какъ-нибудь сойтись?
Мое лицо и глаза ясно отвѣтили за меня.
— Ну, хорошо, хорошо. Мой долгъ испытать всѣ мирные пути, прежде чѣмъ сказать послѣднее слово.
— Говорите-же послѣднее слово, рабби.
— Бракъ у евреевъ имѣетъ болѣе гражданскій характеръ, чѣмъ религіозный. Законы о бракѣ построены у насъ на самомъ либеральномъ основаніи. Наши талмудисты, относительно брака и развода, были такъ гуманны, что въ этомъ отношеніи уравниваютъ даже права мужчины и женщины, тогда какъ въ другихъ отношеніяхъ, еврейская женщина играетъ самую жалкую роль, роль полнѣйшей неправоспособности. Неправоспособность эта простирается до того, что она почти освобождена отъ «Тарьягъ-мицвесъ»[89]. Принужденіе супруговъ къ совмѣстному сожительству, по законамъ еврейскимъ, не полагается. Напротивъ, бракъ безъ любви причисляется въ замаскированному разврату. Какъ какъ, такъ и жена имѣютъ полное право требовать другъ отъ друга развода во всякое время. Законы развода доходятъ даже до абсурда. Мужъ имѣетъ право развести жену даже за то только, что она часто пересаливаетъ его похлебку. Но за то и жена имѣетъ право заявить во всякое время о своемъ отвращеніи, даже о самой обыкновенной нелюбви къ мужу, и мужъ обязанъ ее развести, по закону Моисееву. При чемъ, если жена указываетъ на какую-нибудь причину, послужившую къ ея охлажденію къ мужу, въ родѣ вспыльчивости характера супруга, неделикатнаго обращенія съ нею, неимѣнія средствъ къ ея содержанію, неисполненія вообще своихъ обязанностей, по смыслу брачнаго, домашняго контракта (ксибе), мужъ обязанъ выплатить ей и сумму, положенную въ томъ контрактѣ на случай развода. Лишается же жена этой суммы тогда только, когда настоятельное ея требованіе развода основано на одномъ капризѣ, на одной безпричинной прихоти. Но во всякомъ случаѣ, мужъ принуждается къ дачѣ развода. Наши еврейскіе законы строго воспрещаютъ отдѣльную жизнь лицъ, соединенныхъ узами брака, запрещаетъ потому, что подобная жизнь, рано или поздно, приводитъ къ пороку и разврату.
— Слѣдовательно?
— Слѣдовательно, вы имѣете полное право заставить жену развестись съ вами за раздорную семейную жизнь; тѣмъ болѣе, что вы соглашаетесь ее обезпечить на всю жизнь.
— Какъ-же могу я заставить? Надѣюсь, не черезъ полицію или судебнаго пристава?
— Законы наши предусмотрѣли это затрудненіе. Жена считается окончательно разведенною однимъ врученіемъ разводнаго письма, изготовленнаго по извѣстной религіозной формѣ, при трехъ свидѣтеляхъ евреяхъ, не моложе тринадцати лѣтъ. При чемъ, вручающій мужъ, или заступающій его мѣсто (шелуахъ), долженъ сказать «вотъ твой разводный актъ (гетъ), отнынѣ ты свободна». Разводъ считается дѣйствительнымъ даже тогда только, когда его бросаютъ къ ногамъ разводимой жены. Изъ этого вы видите, что ваше положеніе не такъ безвыходно, какъ вамъ кажется. Но…
— Тутъ есть и но?
— Конечно, есть и «но». Это «но» является въ лицѣ извѣстнаго авторитета рабби Гершона. Этотъ рабби, за восемь столѣтій тому назадъ, созвалъ раввинскій соборъ, который, соображаясь съ духомъ времени, положилъ конецъ еврейской полигаміи, и тогда-же, между прочимъ, было постановлено, что врученіе развода безъ буквальнаго согласія другой стороны, воспрещается.
— Слѣдовательно?
— Слѣдовательно, ваше положеніе опять безвыходно. Но и это только съ перваго разу такъ кажется. Постановленіе рабби Гершона въ настоящее время для васъ не обязательно.
— Почему-же?
— Соборъ тотъ обязательность своихъ постановленій для евреевъ опредѣлилъ срокомъ двухъ столѣтій. Срокъ этотъ давно уже миновалъ.
— Въ такомъ случаѣ, я имѣю право не стѣсняться мнѣніемъ покойнаго рабби Гершона?
— Конечно. Но вы все-таки подвержены наказанію.
— Какому именно?
— Вы можете получить между евреями титулъ «ослушника» «Дверь янъ».
— Этотъ титулъ давно уже считается за мною. Не привыкать стать. Но за что-же я подвергаюсь наказанію, когда постановленія рабби Гершона необязательна въ настоящее время ли евреевъ?
— Изволите видѣть, постановленія одного раввинскаго собора могутъ быть отмѣнены не иначе, какъ такимъ-же равносильнымъ раввинскимъ соборомъ; но такого собора до сихъ поръ еще не было, да и на врядъ-ли когда нибудь будетъ. Но…
Послѣднее «но» я дослушать не хотѣлъ, предчувствуя, что этому конца не будетъ, что ученый раввинъ запутаетъ меня своей казуистикой и схоластикой, какъ любой законникъ-крючкотворъ.
Я поблагодарилъ и направился къ двери.
— Позвольте, остановилъ онъ меня. — Выслушавъ мой совѣтъ, вамъ, однакожъ, не мѣшало-бы выслушать и мнѣніе адвоката-еврея, который сообразилъ-бы наши религіозные законы съ русскими законами.
— Что общаго между религіозными нашими законами и законами православія?
— Это совершенно такъ, но…
— Я васъ понимаю, и отправляюсь къ адвокату.
Адвокатъ — онъ-же отчасти и талмудистъ — оказался еще большимъ крючкотворомъ, чѣмъ ученый раввинъ. Его слѣдовательно и но не предвидѣлось конца. Я потерялъ терпѣніе.
— Скажите прямо, дѣйствительны-ли наши религіозные законы въ дѣлѣ брака и развода?
— Безъ всякаго сомнѣнія. Адвокатъ процитировалъ нѣсколько параграфовъ изъ десятаго тома свода законовъ.
— И такъ, я имѣю право…
— Сами вы ни на что права не имѣете. Вы должны имѣть законное разрѣшеніе отъ раввина. Онъ процитировалъ новые параграфы.
— Но, имѣя законное разрѣшеніе, я имѣю право…
— Конечно, конечно, вы имѣете полное право, но…
— Боже мой, все-таки но?
— Даже очень крупное но.
— Въ чемъ-же оно заключается? Объясните, не мучьте.
— Можно будетъ пустить въ ходъ противъ васъ такіе законы и такія толкованія, которые могутъ сдѣлать разводъ недѣйствительнымъ.
— Чѣмъ-же я тутъ рискую? Хуже настоящаго вѣдь не будетъ.
— Вы разсуждаете довольно логично. Ха, ха, ха. Но.
— Опять но?
— Послѣднее. Вы, милостивый государь, можете… попасть въ тюрьму!
Эта пріятная новость хватила меня какъ обухомъ по головѣ.
— Замѣтьте, прибавилъ адвокатъ съ тонкой ироніей. — Я вамъ никакого прямаго совѣта не даю. Ваше настоящее положеніе мерзкое, отвратительное, невыносимое; будущее-же… только сомнительное. Жена — предъ глазами, а тюрьма — за горами. Ха, ха, ха.
— Но еслибы возникъ споръ противъ дѣйствительности развода, то какія отношенія устанавливаетъ законъ между тяжущимися супругами до рѣшенія спорнаго вопроса, и кто этотъ споръ разрѣшаетъ?
— Споръ этотъ разрѣшается мѣстнымъ раввиномъ, а въ случаѣ жалобы на него, раввинскою коммисіею.
