Однажды охотнику почудился гул мотора. Он долго прислушивался, сняв шапку, но так ничего и не услышал — поднялся ветер.
Охотник упрямо продвигался вперед. На следующем привале, едва костер задымил, зазмеился первыми, еще робкими, язычками пламени, он уснул. Уснул, как только коснулся земли, словно провалился в бездонный колодец — без мыслей, без страха за свою жизнь, скованный отупляющим безразличием и усталостью.
Росомаха дышала тяжело и часто. Она лежала в нескольких шагах от угасающего костра, по-собачьи положив голову на лапы, и не мигая смотрела на неподвижную человеческую фигуру, которая изредка появлялась среди жаркой огненной пелены, — ждала. Пустой желудок сводили судорога, и хищница ерзала, словно пытаясь устроиться поудобней. Наконец она вскочила и двинулась вперед. Остановилась в нерешительности, даже заскулила чуть слышно, колеблясь, — страх перед человеком был силен, и даже свирепый голод не смог до конца заглушить его. Но вот она сделала шаг, другой, затем мягким прыжком перемахнула через угли — и снова застыла, будто примеряясь, с которой стороны лучше напасть.
Охотник очнулся только когда росомаха вцепилась ему в шею, пытаясь сквозь толстый мех полушубка добраться до позвонков, чтобы окончательно умертвить свою жертву. Он не испугался, и это спасло ему жизнь; уткнувшись лицом в снег, нащупал витую рукоятку охотничьего ножа, а затем рывком, захватив левой рукой мохнатую лапу зверя, перекатился на бок, подмял хищницу под себя и что было силы ткнул широким лезвием наугад, в косматый упругий клубок. Взвизгнув от неожиданной боли, росомаха метнулась, прихрамывая, прочь — нож лишь слегка зацепил ее, проткнув мышцы задней лапы.
Остаток ночи охотник бодрствовал, поддерживая огонь. Росомаха не показывалась — лежала в подлеске, зализывая рану.
Поутру охотник отправился дальше. Идти он уже не мог — здоровая нога подгибалась, не в состоянии удержать тело, а дрожащие руки то и дело роняли костыли. Тогда он пополз, отбросив ненужные палки. После полудня впервые услышал гул моторов — спасение было рядом, казалось, за следующим поворотом речного русла. Чтобы сократить путь, решил пробираться напрямик, через старую вырубку — начинались места обжитые, вдоль и поперек изъезженные лесхозовскими вездеходами…
И вот он лежит, совершенно обессилевший, почти у цели. За неширокой, не более километра, полоской мари — зимний автомобильный тракт. К этому месту он и стремился, здесь непроходимая марь сжималась в узкую ленту, которую ему предстояло пересечь. Для этого он и отклонился немного в сторону, выискивая легкий путь по руслу реки и ее притокам. Но теперь охотник был твердо уверен, что у него хватит сил преодолеть коварную марь.
Отдышавшись, он развязал рюкзак, с трудом дожевал остатки мерзлой тушенки, запихнул в рот три кусочка рафинада; последние два опустил в карман и зашвырнул рюкзак вместе с одеялом в кусты. Хотел было оставить и мелкашку, даже примерился повесить ее на сук невысокой чахлой лиственницы — предстояло собрать последние силы для решающего броска через марь — и не смог.
Ругая себя за бесхарактерность, съехал на животе с крутого ската к узенькому ручейку. Стряхнув снег, залепивший глаза, пополз среди кочек, то и дело проваливаясь в глубокие рытвины — и почти ткнулся лицом в хищный оскал росомахи. Рука охотника скользнула к поясу, где висел нож. Росомаха прыгнула вперед. Свирепое рычание и визг зверя слились с хриплым криком охотника — эхо заметалось по мари, взорвав морозную тишину. Стайка куропаток белыми молниями прорезала блеклое небо; длинноногий заяц, таившийся среди высокого сухостоя, припустил во всю мочь, стараясь убежать подальше от двухголового чудовища, которое ворочалось в мари, с треском подминая редкие кустики.
Росомаха вцепилась в рукавицу, которую охотник в последний миг успел сунуть ей в пасть, и царапала когтями полушубок, пытаясь разорвать ему живот. Забыв о боли в сломанной ноге, охотник захватил хищницу за загривок и навалился на нее всем телом. Клыки зверя полоснули его по щеке, кровь хлынула ручьем, испещрив красными пятнами полушубок и белизну взрыхленного снега. Сверкнуло лезвие ножа — мерный удар, чересчур слабый и неточный, чтобы сразить хищницу наповал, пришелся в шею.
Повторить удар не пришлось — взбешенная росомаха коротким взмахом лапы выбила нож, разодрав кисть руки до кости, и, извернувшись, отскочила на безопасное расстояние. Судорожно позевывая и не обращая внимания на кровь, которая струилась из раны в шее, она закружила вокруг охотника, выбирая момент для следующего броска.
Искать нож охотник не стал — привстав на коленях, с топориком в руках, он ждал нового нападения. Истерзанное тело повиновалось с трудом, во рту пересохло. Следя за перемещениями росомахи, он зачерпнул горсть снега, слизнул его с ладони.
Остудившая нёбо влага вдруг разбудила чувство голода — поединок отобрал чересчур много сил, и уставшие мышцы требовали подкрепления. Машинально подивившись, охотник сунул руку в карман, выудил оттуда последние кусочки сахара вместе со снегом и мусором, поднес ко рту и, нечаянно скосив глаза, застыл в изумлении — патрон! Один-единственный, в хлебных крошках, среди серо-коричневой трухи и сухих веточек. Он высверкивал латунной гильзой, словно золотой самородок,
Охотник стряхнул снег с винтовки, бережно, как величайшую драгоценность, очистил патрон — спокойно, не торопясь, будто и не было в нескольких шагах разъяренного зверя и дослал его в патронник.
Хлесткий звук выстрела настиг росомаху уже в прыжке. Перекатившись через голову, хищница в последнем порыве царапнула когтями полушубок и забилась в агонии.
Охотник медленно опустил оружие и завалился навзничь. Странные, похожие на икоту звуки сотрясали его тело — он смеялся. А в глазах, обращенных к небу, блестели лужицы, переливаясь на лицо крупными прозрачными каплями…
Примечания
1
Рыжевье (жарг.) — золото.
2
Башли (жарт.) — деньги.
3
Медвежий шнифер (жарг.) — сейф.
4
Хаза на якоре (жарт.) — квартира очень бедная.
5
Ксива (жарг.) — паспорт
6
нора (жарг.) — убежище
7
мент (жарг.) — милиционер
8
масть (жарг.) — здесь — воровская “профессия”
9
