Слева он видел фабрики и верфи. Недалеко от воды, осознал он. Один за другим шли железнодорожные пути. А потом впереди возник крутой холм с домами. Улица резко поворачивала. Глазам предстало открытое пространство, а затем — громада нефтеочистительного завода «Стандард ойл». Внезапно улица снова обратилась в поднимающееся шоссе, и машины со всех сторон от него стали набирать скорость. Он промчался по широкой кривой, проходившей над нефтеочистительным заводом, и теперь снова видел Залив и мост, соединявший Ист–Бэй и округ Марин. Это был самый безобразный мост, какой он только встречал, но это безобразие его не огорчило — напротив, заставило рассмеяться.
Замедлив ход у высокой площадки перед мостом, он заплатил положенные семьдесят пять центов, после чего оказался на мосту. Тот был построен так, что водитель ничего не мог видеть — ни воды, ни клочка острова, ни даже места своего назначения; все, что можно было углядеть, так это тяжелые металлические перила.
Вот так гений, сказал он себе. Какова планировка. Он снова рассмеялся.
Наконец один вид вошел в поле его зрения, и он прицепился к нему, очень далекому, взглядом. То были глинистого цвета здания тюрьмы Сан–Квентин, похожие на какой–нибудь старинный мексиканский форт; здания эти тянулись вдоль края воды и все были в хорошем состоянии. Мост прошел справа от тюрьмы и выпустил его на широкое шоссе, которое вело от одного ответвления к другому. Это снова сбило его с толку. Но один из знаков сообщил ему, по какому ответвлению надо поехать, чтобы выбраться на федеральное Северное шоссе 101. И он на него свернул.
На огромной скорости промчался он по гладкой площадке, причем одна машина ехала впереди него, а другая — сзади. По его «Понтиаку» хлестал ветер. Перед ним был Сан–Рафаэль и шоссе 101, он почти прибыл, и это не заняло слишком много времени. Он значительно опережал график, и настроение у него стало еще лучше.
Увидев бензозаправочную станцию на небольшой боковой дороге, он просигналил и свернул с шоссе. Через несколько поворотов он оказался рядом с заправкой. Съехав с дороги, подвел машину к ближайшему островку бензонасосов. Утренний воздух, когда он открыл дверцу, был теплым. Ветер перелистывал стебли сорняков, росших на окрестных полях.
Он поднял капот и с помощью полоски, оторванной от газетной страницы, измерил уровень масла. Тот был низким, и он взял кварту марки 30 со стеллажа рядом с насосами. Когда старик стал наливать масло в масленку, лежавшую рядом, к нему поспешил мальчишка–служитель.
— Эй! — возмущенно крикнул мальчишка. — Что за дела?
— Прошу прощения, — сказал Фергессон, вспомнив, что находится не в собственном хозяйстве. — Мне пять обычного.
Он уже потянулся было за шлангом бензонасоса, но притворился, что читает прейскурант. Этил шел по тридцать пять центов за галлон. Он выказал изумление такой ценой, меж тем как мальчишка взял шланг.
Парень по–прежнему был настороже. Шагая к задней части машины и откручивая пробку бензобака, он следил за стариком, словно ожидал, что тот снова будет хватать собственность компании. Смутившись, старик забрался в машину и оставался там, пока парень не подошел к капоту, намереваясь протереть ветровое стекло.
— Нет–нет, — сказал он ему, спеша отъехать и суя ему несколько однодолларовых купюр.
Парень дал ему сдачу и вынул масленку. Хлопнул, закрываясь, капот, и старик выехал с заправки на дорогу. Ему просигналил молочный фургон — Фергессон выкатился прямо перед ним.
По пути его нетерпение все возрастало. Теперь он в любой момент мог увидеть указатель на «Сады округа Марин». Но шоссе он покинул, а маленькая дорога не вела обратно, но доставила его на улицу жилого квартала. От шоссе, по которому с огромной скоростью неслись автомобили, его отделяла высокая изгородь из проволочной сетки. Однако, расставшись с шоссе, он сохранил прежнее превосходное настроение. Он въехал, очевидно, в Сан–Рафаэль, городок, в котором бывал нечасто, если вообще бывал.
Между безмолвными домами он ехал со скоростью в двадцать пять миль в час. Кварталы были короткими. Можно было видеть множество мужчин, спешащих на работу, одни в костюмах, другие — в рабочей одежде. У всех были ускоренные движения, словно в старом кинофильме. Это тоже его забавляло.
По–прежнему держа в поле зрения шоссе, он какое–то время пересекал город, недоумевая, где находится, но все же получая удовольствие. А потом наконец показалось нечто ободряющее. Разоренное пространство, покрытое свежевскопанной землей, которое, понял он, было стройплощадкой, раскинувшейся в стороне от шоссе. Там рядами лежали большие кульверты, керамические трубы канализационной системы, которым предстояло опуститься в землю прежде всего остального. И стояли строительные машины. Крупные. Огромные агрегаты, которые использовало в своих работах Федеральное правительство; он видел такое, когда перестраивали шоссе 40, шедшее вдоль Восточного побережья.
Он подъехал к самому краю строительной зоны и остановился; у него не было другого выхода, кроме как остановиться, — мостовая сменялась чередой зазубренных растрескавшихся выступов. Продолжение дороги, по которой он приехал, было сметено ковшами экскаваторов. Он смотрел вниз, на разрытую землю. Ничего, кроме грязи. Подложка дороги, которую обычно никогда не видят. Это испугало его, и он потянул ручной тормоз. Машины, подумал он, смели здесь все подчистую. Какая силища! Ничто не может устоять… Он посмотрел направо и налево. Борозды уходили далеко вперед, и бог его знает, на какую они простирались ширину. Проезжали ли здесь машины? Мог ли кто пересечь эту местность и снова выехать на шоссе на дальней стороне? Высоко вверху он видел крошечные быстрые точки. Машины на шоссе.
Параллельно шоссе шла двойная колея. Отметины в земле, оставленные давлением. Какого–то транспорта. Так что он завел машину и поехал вниз, с асфальта; машина подпрыгивала, скрипела, переваливалась с боку на бок. Он осторожно ехал по ухабистой колее. Машина сотрясалась, когда под колеса попадались камни. Вцепившись в руль, он сбавлял ход, спускаясь в колдобины и выбираясь из них.
Раз он миновал рабочего, который посмотрел на него, разинув рот. Потом проехал мимо скоплений строительных машин. И, наконец, увидел металлическую громаду, двигавшуюся на него лоб в лоб.
Когда это чудовище стало бульдозером, он остановил свою машину. Бульдозерист, высоко вознесенный на своем сиденье, сперва потряс кулаком и что–то прокричал, потом тоже остановился, и две машины уставились друг на друга. Фергессон наружу не выбрался. Он остался за рулем.
Бульдозерист спрыгнул на землю и подошел ближе.
— Кто вы такой, черт возьми? Убирайте отсюда свою колымагу.
Для Фергессона и бульдозер, и его разъяренный водитель были нереальны. Он слышал тяжелое дыхание бульдозериста и видел его красное лицо, маячившее в окне, но по–прежнему не шелохнулся. Он не знал, что делать.
— Езжай назад! — орал бульдозерист. — Возвращайся на дорогу! Пошевеливайся, приятель!
— Вы знаете мистера Бредфорда? — спросил Фергессон.
Подошли другие рабочие, и вместе с ними был некто в деловом костюме. Все они указывали на «Понтиак» Фергессона и махали другим рабочим, приглашая их присоединиться. Вдоль громоздящихся куч земли и скоплений техники выстроилась цепочка фигур: зрители.
Подойдя к окну, человек в деловом костюме сказал:
— Попрошу вас отогнать свою машину туда, откуда вы приехали. Это частная дорога, предназначена для использования штатом.
Фергессон не нашелся, что сказать. Он почти милю проехал на малой скорости по колее. Мысль сдавать обратно озадачивала его. Он чувствовал себя сбитым с толку и не мог говорить.
— Да что с ним такое? — кричал бульдозерист. — Черт возьми, мне над0 проехать — не могу я здесь околачиваться!
— Может, он не говорит по–английски, — предположил кто–то из рабочих.
— Покажите мне свои права, — сказал человек в деловом костюме.
— Нет, — сказал Фергессон.
— Он не знает, как ездить задним ходом, — сказал другой рабочий.
— Подвиньтесь, — сказал человек в деловом костюме. Он открыл дверцу машины. — Я сам отгоню ее обратно. Подвигайтесь, приятель. Слушайте, мы можем подать на вас в суд; вы заехали на собственность штата. Вы нарушитель. Вам нельзя быть на этой дороге; это вообще не дорога, а стройплощадка.
Он отпихнул Фергессона на пассажирское место и, включив задний ход и глядя через плечо, начал пятиться. Бульдозерист вернулся в свою машину и последовал за ними. Чтобы добраться до того места, где обрывалась настоящая дорога, потребовалось немало времени. Фергессон сидел, уставившись в пол, и ничего не говорил.
— Ну вот, — сказал его вынужденный помощник, дергая парковочный тормоз и выбираясь наружу. — Дальше сами.
