Машины в гараже не было. Наверное, ее убрали отсюда из-за меня. Пока дверь была открыта, я увидела у дальней стены металлическую тяжелую кровать образца девятнадцатого века. Она была застелена байковым рыжим одеялом, а сверху красовалась тонкая подушечка. Эта лежанка предназначалась, видимо, для меня. Рядом стоял перевернутый вверх дном фанерный ящик. Вне всякого сомнения, он также предназначался для моих удобств.
Алеша указал на ведро, наполовину наполненное водой, стоявшее у входа.
— Если захочешь в сортир.
— А как насчет прогулок?
— Никак.
— Здесь хотя бы свет есть?
— Есть, но не для тебя.
— Извините, ребята, но как заключенная я имею право на электрический свет, прогулки и кормежку!
— Мы обсудим это с боссом, а теперь заткнись.
Парни собрались уходить, но я снова остановила их:
— Эй, вы! Руки-то освободите!
— На этот счет указаний не было.
— Интересно! — возмутилась я. — Как пленная я имею право на охрану своего здоровья. Если мои руки затекут, то я буду иметь большие проблемы со здоровьем!
«Треугольный шрам» подал знак Гуркину с Козловым. Те схватили меня за руки. Алеша снял наручник с левой руки, а правую руку отвел в сторону и прицепил его к массивной кроватной спинке. Только потом парни отпустили меня. Однако боятся. Хлопот я им доставила действительно по первое число. Даже радостно на душе стало.
— Потом поменяем руки, если будешь вести себя хорошо.
— Обещаю. Но к чему такие строгости?
— Потому что мы тоже хотим жить спокойно.
Ну и хрен с вами, живите. Пока.
Парни отправились к выходу, но я опять окликнула их:
— Минуточку! А как я буду ходить в туалет?
Гуркин брезгливо пододвинул ведро поближе к кровати, будто я уже целую неделю ходила в него.
— Пользуйся.
— Спасибо! Вы очень добры, — со всей возможной язвительностью заявила я.
Дверь закрылась, ключ повернулся в замке. Наступила полная тишина.
* * *
Я улеглась на кровати. Конечно, лежать с вытянутой рукой неудобно, но выбирать мне теперь не приходилось. Хотя, как говорил один мой знакомый, если есть возможность создать для себя хоть какие-то удобства, нужно этим воспользоваться.
Усевшись на кровати с ногами, я принялась расшнуровывать кроссовки. Затем, освободив левую ногу, подцепила ногтем толстую кожаную стельку и вытащила ее наружу.
Конечно же, набор разнообразнейших отмычек был со мной.
Первым делом я отстегнула себя от кроватной спинки специальным ключиком. Очень ценная вещь, она всегда должна быть под рукой. Наручники сейчас используют и та, и другая сторона — и милиция, и преступники. Снимать браслеты полностью с рук не было смысла. Бандиты ведь могут вернуться в любой момент, и мне нужно будет как можно быстрее снова подцепить себя к кровати.
А пока можно отдохнуть. Что человеку нужно для отдыха? Какая-никакая кровать, темнота и прохлада. Кровать у меня есть. Не скажу, правда, чтобы мягкая, как лебяжий пух, но сойдет. Темноту обеспечивало помещение, в котором не было ни одного, даже малюсенького, окошка. Благодаря кирпичным стенам внутри гаража было прохладно. Если бы гараж оказался металлическим, в моем узилище было бы нестерпимо душно.
Интересно, в котором часу у них обед и собираются ли ребята кормить меня? И еще меня интересовало, чем таким особенным занимался Олег Петрович, если мог ссудить кого угодно крупной суммой американских денег. Еще одна мысль не давала мне покоя. Если найденные мною — господи, помоги мне в этом! — деньги будут переданы Панину, то как Галина будет расплачиваться со мной, если набегут проценты по бандитскому счетчику?
Меркантильность — очень неприятная вещь. Старик не отстанет от Кузнецовой, это точно. А ведь у него все есть: дом, машина — правда, неизвестно, где она теперь стоит, уступив место мне, — гараж, отданный в мое временное пользование. Наверное, есть пенсия, и неплохая. Да заначка в пару миллионов рублей на черный день.
Продажа квартиры Гали Кузнецовой могла бы компенсировать Панину потерю десяти тысяч зеленых. Даже, пожалуй, с лихвой. Так что по бандитской логике нашему дорогому и горячо любимому Олегу Петровичу нет смысла отступать. Хотя его действия и носят противоправный характер. Судиться с Галей бесполезно, пришлось бы ему собирать крохи с ее ежемесячной зарплаты.
Снаружи послышались голоса, и вскоре зашуршал замок отпираемой двери. Я торопливо потянулась рукой к спинке кровати и защелкнула браслет.
Черт! Промахнулась в темноте и не зацепилась за перекладину! Сейчас бандиты войдут и увидят, что я отсоединила наручник от кровати и освободилась…
Я потянулась за ключиком, лежавшим в кармане. Нашарила металлический предмет и вытянула его наружу.
Открывать замок наручника в полной темноте было не совсем легким делом. Дверь гаража уже начинала открываться, а я все еще не могла провернуть ключик.
В мою темницу хлынул свет — дверь открылась. Я стояла вполоборота к вошедшим, а браслет был защелкнут на каретке.
Я успела вовремя.
В гараж вошли трое: Мелконян, Гуркин и Еськов. Мелконян поставил на ящик большую полуторалитровую бутылку минеральной воды и тарелку с пловом. На краю тарелки лежало два кусочка белого хлеба.
— Встань-ка…
Снова двое держали мои руки, а третий перецепил наручник с кровати на мою левую руку.
— Вы принесли мне обед? — спросила я.
— Не видишь, что ли? Скажи спасибо!
— Спасибо, конечно. Только как я буду кушать с одной рукой?
— Справишься.
— Черт бы вас побрал! Хотя бы свет включите…
— Не положено, инструкция.
— Но я не умею есть в темноте. Я же не кошка!
Парни посовещались и решили оставить приоткрытой дверь. Они вышли наружу и стали курить там, а я долго смотрела на тарелку с едой.
Бандиты заметили, что я медлю, и крикнули:
— Долго будешь собираться с духом?
Я сказала:
— Не уверена, что все это не отравлено.
— Что?!
— Пусть кто-нибудь снимет пробу…
В гараж зашел Мелконян.
— Обижаешь, малышка. Это блюдо сделано по моему рецепту.
— Разве армяне делают плов? — удивилась я.
— Почему нет? Одни узбеки на это способны, что ли? А у нас выбор приправ гораздо шире.
Он взял кусочек хлеба, положил на него ложкой немного риса с мясом и откусил.
Доев кусочек до конца, он театрально развел руками и произнес:
— Как видишь, все в порядке, отличный обед. Мы же не отравители, в конце концов.
Я проглотила еду за три минуты. Приправ, что и говорить, было великое множество. Я даже не различила на вкус, чем именно приправляли плов. Только теперь жажда замучит. Слава богу, что меня снабдили целой бутылкой воды, не умру от сушняка.
— Спасибо! Можно забрать тарелку.
Внутрь зашел Еськов и брезгливо взял в руки пустую посуду. Он потянул было руку к бутылке, но я остановила его:
— Оставь это. Мне же нужно будет чем-то промочить горло, когда пища переварится.
Бандит ушел. Дверь закрылась, и вновь наступила темнота.
Я снова отцепилась, поклявшись, что в следующий раз буду осторожней и не дам пропасть самой себе. Затем мне пришла в голову мысль, что неплохо было бы потренироваться в игре «Пристегни себя к кровати». Это поможет скоротать время, да и приобретенная сноровка — не последнее дело.
Полчаса я занималась отстегиванием и пристегиванием. Затем мне такая забава наскучила, и я предалась размышлениям, вытянувшись на кровати.
Пытаться вырваться, что называется, по нахалке, выведя из строя троих бандитов, было бы глупо и самонадеянно. Они тут же поднимут шум и тем самым предупредят всех остальных, что никак не входило в мои планы. Реклама — хорошее дело, только не сейчас. Но это была не единственная причина, по которой я решила отложить побег до глубокой ночи.
До ужина я полуспала, полубодрствовала, постоянно контролируя свое сознание, чтобы не проспать тот момент, когда бандиты придут ко мне на свидание.
Наступило время ужина.
На этот раз я успела пристегнуться загодя благодаря недавним упражнениям и приобретенному навыку.
На ужин мне принесли пару бутербродов со шпротами, прикинув, что мне этого будет достаточно. В принципе они правы, наедаться на ночь — плохая привычка.
Грязную посуду парни забрали с собой.
Когда они приоткрывали дверь, я определила, что сейчас часов девять вечера. Что-то поздновато здесь ужинают.
Интересно, в каком часу Панин ложится спать. Но, думаю, часа в три ночи он наверняка будет дрыхнуть, как сурок. Приходи и бери что хочешь.
Приказав своему организму проснуться именно в три часа ночи, я попыталась заснуть. Вряд ли кто-нибудь теперь придет сюда. Делать им, что ли, нечего, кроме как развлекать меня ночью. Если бы в гараже было хоть какое-то окошко, то по звездам я бы определила время, а часы у меня отобрали.
