– До Америки без посадок и дозаправок долететь было невозможно?
– Конечно. А тут беспредельная дальность полета…
– Простите, надо закончить с нефтью: эта идея потом реализовывалась?
– Ею многие занимались. В том числе и в нашем институте. Оказалось, что лучше всего использовать осколки деления – их энергия идет на получение тяжелых фракций. Но продукты, получаемые таким образом, становятся радиоактивными. Нефть – это органика… Кстати, в Курчатовском институте разрабатывался реактор с органическим теплоносителем. Предполагалось отправить его в Антарктиду. Такой реактор работал у нас в институте…
– Назывался «Арбус»?
– Верно. Он не оправдал всех наших надежд, а потому реактор был разобран и демонтирован. Оказалось, что органика подвержена воздействию нейтронов и гамма-квантов, в ней происходят необратимые изменения. Потому от дальнейших работ в этом направлении отказались и у нас, и в Америке… Аналогичная ситуация и с крекингом нефти.
– А ведь немало было фантастических идей! Николай Антонович Доллежаль рассказывал мне о проекте создания в пустыне мощного промышленного комплекса. В центре его атомная электростанция, а вокруг металлургические, химические и нефтеперерабатывающие предприятия, которые используют не только электроэнергию, но и тепло, и излучения. Казалось, что такой комплекс – это промышленность будущего…
– Мне приятно, что соавтором первой публикации на эту тему вместе с Доллежалем был и ваш покорный слуга…
– Почему не получилось?
– Эта идея появилась преждевременно. Тогда было рано. Как раз в начале XXI века она становится для многих ученых принципиальной. То есть речь идет об ее осуществлении. Ну, конечно, на современном уровне. Дело в том, что надо уходить от технологий, которые зависят от органического топлива. А именно на нем сегодня держится экономика даже развитых стран. В той же Америке 70 процентов топлива ввозится из-за рубежа. Кстати, когда президент Буш-младший пришел к власти, он заявил том, что нужна новая энергетическая политика. Мол, США – страна самодостаточная, в ней есть все, что необходимо для жизни людей, кроме энергоресурсов. Топливо для автомобилей и самолетов надо ввозить из-за рубежа, а потому Америка становится зависимой. А потому, сказал президент, политику надо строить так, чтобы и в этой области стать независимыми… Не буду комментировать выступление Дж. Буша, обращу внимание только на одно: как именно стать независимым в энергетике? Для этого надо взять атомный реактор, запастись водой и разложить ее на водород и кислород. А из водорода вы уже можете произвести любое органическое топливо! Именно это направление развития науки и технологии сейчас в США поднимается на щит. Атомная энергетика должна обеспечить страну не только электричеством, но и водородом, то есть органическим топливом. Аналогичная ситуация в Японии. Для них эта энергетическая проблема стоит еще более остро. Мы же начали ею заниматься еще полвека назад.
– Возвращение в то прошлое, с которого вы начинали?
– Тема, которой мы занимались, так и называлась: «Атомно-водородная энергетика». Мы проводили всевозможные конференции, семинары, совещания. Обсуждения шли весьма бурно, но потом постепенно сошли на нет…
– Почему?
– Надо иметь соответствующий реактор. Можно, конечно, получать водород с помощью электроэнергии, но в этом случае вы дважды теряете: на первом этапе при получении электроэнергии, а второй раз – при получении водорода. Из-за этого процесс получается дорогим и малоэффективным. Оказывается, есть возможность получить водород из воды с помощью термохимических процессов, но для этого нужно, чтобы реактор давал высокую температуру. Она должна быть порядка 850–900 градусов и выше… То, о чем я вам говорю, и является тем направлением исследований, которые я начал здесь уже более полувека назад. Это был реактор для прямоточного реактивного двигателя.
– То есть атомный реактор для самолета?
– Для боевой авиации. Тогда создание атомного самолета – это была одна из актуальных задач… Следует помнить, что в 50-е годы обороне страны уделялось особое внимание, так как новая большая война могла стать для нас реальностью. По крайней мере, мы жили и работали с таким ощущением. В 1951 году атомная бомба уже была. Термоядерная бомба вот-вот должна была появиться. Для них нужен был носители. Ясно, что это ракеты и самолеты. И именно на этом направлении были сосредоточены главные силы.
Из документов Минатома: «В 1964 году началось строительство экспериментальной базы на Семипалатинском полигоне. В короткое время комплекс российских организаций создал совершенно новое направление научной деятельности – высокотемпературное материаловедение. Были созданы цеха по производству высокотемпературной изоляции, тепловыделяющих элементов, тепловыделяющих сборок. На объекте в Семипалатинске был построен ряд сооружений, включая мощную водородную станцию, несколько реакторов, подземные емкости для газообразного водорода. Численность персонала Комплексной экспедиции, работавшей в Семипалатинске, достигала 1000 человек».
– Неужели вы, молодой специалист, уже могли оценивать перспективность принципиально нового направления?
– Конечно, стратегия развития мне была недоступна – не было соответствующей информации, но так случилось, что я оказался в той «точке роста», откуда все начиналось. Когда я говорю о «самолете», то несколько лукавлю, так как, по сути, речь шла о «летающей ракете». Этому и посвящена моя дипломная работа. Нас было четверо выпускников. Перед нами поставили четыре проблемы, и вперед! Я взял себе «прямоточный двигатель для летающей ракеты», который использует воздух в качестве рабочего тела, и он нагревается в реакторе до высокой температуры. За счет этого создается тяга, и «самолет» несет боевую нагрузку.
– Реактор какой-то особенный?
– На обогащенном уране… Так как надо нагреть большое количество воздуха для двигателя, то реактор получался достаточно большой. Диаметр его был около трех метров. Там были трубочки, выполненные из уникального материала – окиси бериллия, в них находилась окись урана. Воздух в реакторе нагревался до полутора тысяч градусов… В Усть-Каменогорске было создано специальное производство бериллия, а руда поступала туда с Урала. Мы уже сделали первый образец реактора, подготовили его к испытаниям, но в это время появились ракеты…
– Насколько мне известно, испытания на Семипалатинском полигоне все-таки проводились.
– Это другая часть эпопеи. Рассматривалось, кстати, два варианта прямоточного двигателя. Один на обычном топливе, другой – на ядерном. Взаимодействовали мы с НИИ-1, во главе которого стоял М. В. Келдыш, с рядом конструкторских организаций. Особенно тесно с КБ академика А. М. Люлька, а потом и с КБ академика А. Н. Туполева. Как видите, буквально со студенческой скамьи мне посчастливилось встречаться с выдающимися людьми.
– А с Лавочкиным разве не довелось?!
– Конечно же, и с Семеном Алексеевичем тоже…. Он делал свою «Бурю». Совершенно уникальная машина… Однажды к Игорю Васильевичу Курчатову приехал Келдыш. Он увидел чертежи реактора и тут же порекомендовал поработать с Лавочкиным…
– Судьба «Бури» вам известна?
– Это была секретная работа…
– «Буря» прошла испытания, слетала до Хабаровска и обратно, привела в ужас американцев, потому что ничего подобного у них не было… И тут Лавочкин неожиданно умирает на космодроме. Вскоре поступает приказ: «Бурю» разрезать, чертежи уничтожить!
– Конкуренты Лавочкина не дремали. Но эта борьба шла в «верхах», а мы делали свою работу… Чтобы совсем закончить эпопею с самолетами, упомяну еще об одном. Нужно было иметь не только хороший турбореактивный или прямоточный двигатель, но и обеспечить защиту кабины пилота, если самолет пилотируемый, или той боевой нагрузки, если это беспилотный вариант. Схему защиты нельзя было решить традиционным путем, как это делается на земле. Если брать реактор, со всех сторон давать защиту, то двигатель получался неподъемный. И тогда мы ввели термин «теневая защита», то есть предохранение пилота и груза от прямого потока нейтронов. Но в летящем самолете после многократного рассеивания поток все-таки придет в кабину. Надо было знать законы распространения излучения в воздухе…
– А таких данных у американцев не было?
– Однажды Меркину позвонил Игорь Васильевич Курчатов и сказал, что у него есть данные о том, что в Америке самолет с реактором летал. Он сейчас идет в театр, но к концу спектакля у него должна быть информация о возможности такого проекта. Меркин собрал нас. Это был «мозговой штурм». Мы пришли к выводу, что такой самолет есть. У него на борту находится реактор, но летает он на обычном топливе. А в воздухе идет исследование того самого рассеивания потока излучения, которое так нас волнует. Без таких исследований скомпоновать защиту на атомном самолете невозможно. Меркин поехал к театру, где и рассказал Курчатову о наших выводах. После этого Курчатов позвонил Андрею Николаевичу Туполеву и предложил провести аналогичные эксперименты. Вскоре такой самолет был сделан.
