Винтик ушел в свою комнату и видел, как уселись в машину отец с посыльными. "Барракуда" пустила сизый дымок и выкатилась со двора.
Мама неслышно подошла сзади, тронула за плечи.
- За что ты так его, сын? Ему сейчас совсем тяжело...
- Предавать - тяжело? - Слова - камнями в лицо, а от надежды, от крохотного ее лучика - только хуже.
- Он никого не предал.
Винтик глотнул невыносимо тяжелый комок, застрявший в горле:
- Не знаю... Мама, ты не уходи сейчас, пожалуйста.
- Ну, мальчик... Там раненые...
- На всю ночь?
- И завтра тоже... Да ведь ты знал?
Он кивнул. Мама устало вздохнула.
- Ладно, сын, уж постарайся понять папу, большой уже...
- Я не хочу... быть большим.
Наверное, это получилось от безвыходности, кругом - серая стена, даже дышать трудно.
- Сына, - тихо сказала мама. - Мне совсем пора...
Она медленно оделась, словно ждала, что все еще может измениться, хотя бы в этот последний момент. А ему и в самом деле хотелось прижаться к ней и говорить, говорить, высказать эту жуткую, горячую боль, рвущую его на части... Не подошел... только вздрогнуло что-то в груди, как будто тяжело и больно ударила в нее невидимая пуля.
Бегом!.. Чем быстрее бежишь, тем меньше остается в голове мыслей. Через городскую линию поперек, мимо рынка, вечно галдящего, а сейчас полупустого и придушенно молчаливого; через всю Абрикосовку, скрываясь по канавам от лихих станционных ватаг, на четвереньках по щебенчатой насыпи железной дороги, и плевать на ободранные коленки. Винтик, задыхаясь от горя и от бега, выпрямился. Рельсы, по которым с начала смуты не прошел ни один поезд, подернулись ржавчиной, шпалы не просохли после недавних дождей, между ними упрямо покачивались под ветром серебристые метелки-колоски. Небо - опрокинутой опаловой чашей. Как натянутая струна, гудел ветровой гребень Краснокирпичного депо.
Под стенами его, протянув дула вдоль земли, чернели здоровенные пушки.
Отсюда начиналось подножие Степного наката. Неспешно поднимаясь от плоской приморской степи, гора круто обрывалась к морю белым отвесным лбом, над которым неведомо как прилепилась древняя (наверно, старше самого города) Башня Курантов.
Бассас! Винтик вздрогнул: к Бородачу не рисковали соваться без дела даже высшие чины Ратуши или Директории. А среди городских мальчишек бытовало множество страшных историй с летучими гробами, мертвецами и черным человеком, приставленным охранять Негасимую свечу... Правда, Вадик ходил... И по рассказам его ничего страшного в Башне не было, да только у Вадика свои секреты...
Но теперь некуда идти и спрашивать некого, а Бассас - Мастер, волшебник и должен знать, как быть, когда нет дороги. И еще была маленькая совсем, но упрямая надежда: если Вадик сбежал, то Башня - последнее убежище.
Тропинка, обогнув деповский забор, потянулась в гору, и Винтик забывался на мгновения, борясь с разбегом свежего ветра и неподатливой крутизной дороги. Город уходил вниз, раскрывался весь, такой чистый и красивый в глубокой дымке...
С порывом ветра донесло запах бензина. Винтик удивленно всмотрелся: из-под невысокой каменной арки выхода в башню торчала серая корма военного грузовичка. Такой мог быть и в Охране, и у десанта, но могли оказаться в нем и стражники. Винтик пошел тише, присматриваясь: в случае чего - с дороги и через валуны, на колесах не догонят.
Грузовик стоял смирно, никто не показывался, и Винтик осмелел. "А вдруг это Вадик?.." Поверху дуло так, что на ногах еле-еле удержишься. И холодок, не похожий на черные тревоги этого дня, тронул и забился в груди: ветер здесь налетал из непонятного пространства, открывавшегося под аркой. Там метался свет. От оранжевых сполохов по травяным метелочкам у башни бежали искры, яркие даже теперь, днем. Шаг, еще шаг, и каменные плиты отразили в нависшем ноздреватом своде стук подошв. Винтик замер, придерживаясь рукой за борт машины, надежный, деревянный, понятный. Ветер погас, исчез, как не бывало. Пламя впереди мерцало и лилось по-прежнему, тянуло навстречу легкие язычки-ладошки. И не обжигало...
Где-то на верхних ярусах башни низко и тяжело, так что свод колыхнулся, ударил раскат гонгов в курантах. Винтик решился: он оторвался от грузовика, зажмурился, потому что в груди неприятно щекотало, и вошел в теплое текучее сияние...
- Инэ?! - возглас отдался под потолком, в громадной чаше, укрывшей зал, и угас в мягких, пушистых коврах, разлегшихся на паркете. Винтик стоял оглушенно среди высоченных книжных шкафов, золоченые корешки книг бросали в глаза ломкие отблески. Из этого света, из мерцания не натуральных свечей и лакированной неприступности мебели появился Вадим, смотрел удивленно и растерянно и улыбался.
- Что там над горизонтом? - Бассас сощурился. - Не пойму, вроде нити ползут с океана. - И озаботился: - Рановато вроде, пока еще Звезда в зенит встанет...
Вадим задумчиво смотрел вниз через парапет балкона:
- Почему Стрелу не двинешь? И роспись у тебя сильная, вся Злая Работа ее не возьмет, а уж одно Черное Оружие и подавно.
- Да что Злая Работа, всю ее наши Мастера делали, знаю ее... А пусти Стрелу, попробуй!.. - вдруг озлился Бассас. - С броненосцев шарахнут и от насыпи, это мне пообещали. Они, знаешь!.. - Он задрал бороду и яростно жевал губы.
Винтик стоял поодаль, всего не слышал. Главное было сказано в зале.
...Вадим понял, наконец, из горячих от накипающего отчаяния слов, зачем Винтик явился в Башню, и долго мотал головой. Потом сел в кресло, сказал тихо:
- Инэ, малыш... - и усадил Винтика рядом, так что они вдвоем почти утонули в тишине и теплом домашнем уюте.
- Аль жив, папа твой никакой не предатель, ему со стражниками играть нужно, просто сейчас никак иначе город не сберечь; ну, а если попробуют... Вадим сощурился, усмехнулся криво и недобро.
- А где Бассас? - спросил Винтик больше на всякий случай, все же интересно, какие из себя волшебники.
- Он наверху, возится с курантами. Минут через пять мы к нему поднимемся, а пока смотри что хочешь.
Винтик двинулся вдоль стеллажей, касаясь аккуратно пальцами золотого тиснения. Прошел мимо зеркала и улыбнулся белоголовому, неподходяще темноглазому мальчишке с припухшим лицом и покрасневшим от слез носом.
- Вадик, я знаешь как спать хочу...
- Да здесь нельзя, здесь книги - живые. Заснешь - и такое порой начинается, - виновато сказал Вадим. - Вообще - пойдем, пора. - Он стоял у огромного, под стать залу, камина, только не настоящий огонь бился в темном, с золотыми вензелями каменном квадрате, а необжигающее светлое пламя. Винтик подошел и погладил его тоненькие ленточки, они ответили, обвились вокруг, затрепетали над головой, и Винтик засмеялся: "Да что они могут, эти индюки в черных шляпах!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
