— Ну, наверное, он с тех пор ни разу не мылся, — весело проговорила Рапсодия, и в ее изумрудных глазах появились искорки смеха. Впрочем, уже в следующую секунду она стала совершенно серьезной. — Извини, что взвалила на твои плечи такую ужасную тяжесть. Что будем делать?
Акмед вздохнул и снова выпрямился.
— Пойдем на юго-восток. А если не сможем найти нужного нам ребенка, будем искать дальше. Используем тех, кого нам удастся отыскать, даже если это будет младенец, который через девять недель родится в Тириане. Ты же знаешь точное место, время и день, когда он должен появиться на свет. Мне нужно совсем немного крови демона.
— А остальных бросим на произвол судьбы? Отдадим Пустоте?
— Да, — не моргнув, ответил Акмед.
— Ты и правда готов так поступить?
— Не раздумывая. Пошли. Надежда найти того, кого мы ищем здесь, с каждой минутой становится все слабее.
Акмед протянул Рапсодии руку в тонкой кожаной перчатке, и они вместе прошли через площадь, затерявшись среди улочек Ярим-Паара.
5
Фабрика по производству изразцов, Ярим-Паар
Омету не нравился новый ученик.
При нормальных обстоятельствах Омет был постоянно занят и даже не заметил бы его. Сначала он долго трудился простым разнорабочим, а два года назад его сделали учеником. Дел у него было по горло, и даже ночью не удавалось как следует отдохнуть. У него не оставалось времени на чувства или размышления да и вообще ни на что постороннее. В его обязанности входило проверять температуру заготовки, и каждые два часа он поднимался, чтобы подбросить в печи торф, уголь, сухой навоз и немного дров.
Красная глина Ярима не слишком годилась для того, чтобы выращивать урожай, но из нее получались великолепные изразцы. В годы своего расцвета Ярим производил большую часть дренажных и водопроводных труб, плиток, из которых мостили улицы намерьенских городов, мозаичных панно и керамических изразцов для их украшения. Ярим не забывал и себя, поражая гостей своей яркой красотой — начиная от фонтанов, окружавших дворец герцога, и заканчивая стенами храма Оракула. Даже сейчас, в годы упадка, когда воды стало совсем мало, Ярим производил изразцы и глиняную посуду на экспорт.
Огромная фабрика помещалась в самом большом здании города, если не считать административных учреждений и храма Оракула. Она стояла, частично пустая, на юго-восточной окраине города, рядом с главной дорогой, соединявшей Ярим с другими провинциями. Едкий черный дым печей, работавших круглые сутки, висел над самой фабрикой и близлежащими улицами. Дышать нормально здесь было невозможно, и потому рядом никто не селился.
Когда мать Омета отдавала его на фабрику, она прекрасно понимала, какую жизнь уготовила сыну. Владелицу фабрики, миниатюрную женщину по имени Эстен, в чьих жилах текла кровь лиринов и людей, хорошо знали не только в провинции Ярим, но и на западе, в Кандерре, и на юге, в Бет-Корбэре. Эстен занимала исключительно высокое общественное положение: кроме того, что она владела и управляла самой большой в Яриме фабрикой по производству изразцов, она возглавляла Гильдию Ворона, в которую входили кузнецы, бандиты и профессиональные воры, полноправные хозяева города в ночные часы.
Природа наградила Эстен редкой, экзотической красой, у нее были тонкие черты лица и высокие скулы, дар ее лиринских предков. То, что люди вообще могли видеть ее лицо, уже являлось подтверждением высокого статуса, поскольку все женщины Ярима носили вуаль. Самое сильное впечатление производили глаза Эстен, темные, любознательные, как у птицы, в честь которой называлась ее гильдия. В них всегда плясали смешинки, даже когда они чернели от гнева и впивались в собеседника, точно острые иголки. Встретившись с Эстен, когда его принимали в ученики, Омет решил сделать все возможное, чтобы не попадаться хозяйке на глаза. Те несколько минут, пока она разглядывала его, были самыми ужасными в его жизни. Юношу нисколько не удивляло, что за прошедшие пять лет мать ни разу не приехала его навестить.
По большей части он справлялся со своей задачей — не попадаться Эстен под ноги. Она приезжала проверить, как продвигаются работы в туннеле, каждое новолуние, и Омет всякий раз, чтобы с ней не встречаться, отправлялся либо кормить детей-рабов, либо к печам.
Возможно, он совершил ошибку, решив держаться от хозяйки подальше. С тех пор как Винкейна перевели из туннеля и поставили работать вместе с Ометом и другими учениками, тот из кожи вон лез, чтобы выслужиться перед Эстен, причем делал это так явно, что Омета тошнило от его угодливости. Однако, похоже, поведение Винкейна произвело на Эстен хорошее впечатление. Она выделяла нового ученика, приносила ему небольшие подарки, ерошила волосы, смеялась и поддразнивала. Во взгляде Винкейна горело такое же темное любопытство, что и в глазах самой Эстен, и он стал ее любимцем.
Впрочем, Омета беспокоило не это. Его поражала жестокость Винкейна — причем совершенно безнаказанная — по отношению к Омету и его товарищам, но больше всего к детям-рабам.
По большей части их никто не видел. Несколько раз в день в награду за добытую глину в шахту спускали еду и воду. За пятьдесят ведер глины рабы получали ведро воды. За сто ведер глины — еду. Вверх-вниз, вверх-вниз. В обязанности ученика пятого года входило поднимать на шесте с крюком добытую ими глину, вытряхивать ее, снова сбрасывать ведро вниз, время от времени отправляя куски хлеба и бульон маленьким существам, которые, точно крысы, копошились на дне шахты в туннеле. В промежутках ученики разносили лотки с готовыми плитками и раствором, следили за печами и обжигом глины, а также, когда возникала необходимость, звонили в колокол, созывая старших учеников и подмастерьев из тех помещений, где они жили и выполняли свою работу.
Винкейн до недавнего времени сам был рабом. Оборванный сирота, как и все остальные дети, купленные или украденные из семьи, он продемонстрировал редкое упорство в работе и почти нечеловеческое отсутствие чувствительности к боли. Как-то раз Омет видел, как он засунул руку в печь для обжига и, даже не поморщившись, вытащил оттуда несколько плиток. Это, а также готовность, с которой он выдавал маленькие тайны своих товарищей — они на несколько ладоней расширили туннель, чтобы было удобнее спать, прятали сломанные лопатки вместо того, чтобы отправлять их наверх, — настолько понравилось Эстен, что он получил возможность выбраться из туннеля и стать учеником.
Сначала подмастерья боялись, что рабы начнут предавать друг друга в надежде получить право стать учениками и тогда их ожидает самый настоящий хаос, но Эстен задавила эти предположения в зародыше. Во время прогулки, на которую детей выводили раз в месяц, она, ласково улыбаясь, объявила, что непослушание и попытки добиться поблажек приведут к тому, что Винкейн вернется в туннель. Причем ему будет позволено прихватить с собой его игрушки. После ее слов дети примолкли, а в их практически слепых глазах появился ужас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
