Лево руля!
В этот момент на юте рвануло. Свист. Гул. Грохот взрыва и стон рвущегося металла. Вторая бомба попала в твиндек, пробила грузовой люк и взорвалась глубоко в трюме. Судно заволокло дымом. Запахло взрывчаткой, гарью и еще хорошим табаком. В третьем трюме везли тюки с добротным табачным сырьем из Кентукки.
«Святая Ольга» вздрогнула от ударов. Взрывами вырвало куски днища. В трюмы ворвался океан.
— Чтоб ты сдох! — агент компании с перекошенным от страха лицом грозил кулаком вслед самолетам. В другой руке от сжимал фотоаппарат, хороший профессиональный репортерский «Кодак». Очнувшись, Сергей сделал несколько кадров улетающих самолетов, горящей надстройки. В объектив попала дама в темном капоре, сжавшаяся комочком под вентиляционным раструбом.
Судно тонуло. Капитан вызвал на мостик боцмана и старпома, распорядился спускать шлюпки и плотики. На спасательные жилеты в Норвежском море надежды мало. Увы, температура воды не сильно выше точки замерзания.
— В шлюпки сначала женщин и детей. И по три-четыре матроса на каждую.
— Эх, не так уж и долго плавала наша «Оля», — сокрушенно махнул рукой старпом. — Десять лет судну не возраст.
Крепкий корабль Путиловской верфи продержался на воде ровно столько чтоб дать время команде спустить на воду спасательные средства. «Святая Ольга» медленно, величественно ушла под воду на ровном киле. Па поверхности остались сцепленные между собой шлюпки и плотики. До берега всего-то сто сорок миль. В эту погоду и это время года могло быль хоть полторы тысячи. Без разницы. Холод собачий. Припасов мало. Многие раздеты. Да и бушлаты, честно говоря, только затянут агонию.
Бог милостив. Спасение пришло с норда. С большого серого корабля заметили сигнальную ракету. Через два часа спасшиеся с «Ольги» поднялись на борт «Эмланда». Немецкие моряки разместили людей в каютах, врачи оказали помощь пострадавшим. В тепле рубки большого быстроходного танкера Осип Силантьевич с благодарностью принял стакан рома из рук капитана. Русского моряка совершенно не удивили флотская дисциплина и вооруженная вахта на палубе. Спасли, и ладно! Тем более, «Эрмланд» как раз идет в Германию.
В отличие от несчастной «Ольги» немцы удачно проскочили вдоль берегов Норвегии. Разумеется, с борта танкера дали радио о спасательной операции. В Гамбурге пассажиров и команду «Святой Ольги» уже встречали дипломаты, агенты страховой компании и директор местного филиала пароходства. Людей разместили в гостиницах, за счет страховок оплатили первый класс в поезде. Работники посольства помогли с документами.
Что-ж, для многих этот рейс закончился даже удачно. Это если не считать оставшихся в отсеках и на палубах парохода. Как писал в своем рапорте капитан, многие погибли от ударной волны и осколков. Легкая смерть, если сравнить с перспективой замерзнуть в шлюпках.
В Германии Силантьевич и Сергей Никодимович не задержались. Поезд. Пересадка в Берлине, затем шикарный экспресс помчал их напрямик через бывшую Польшу. На красоты Варшавы люди любовались из вагонов. Прямое железнодорожное сообщение восстановлено, транспортные тарифы снижены до минимума, лишних пограничных сборов и досмотров нет. Удобно.
В Смоленске капитана и агента перехватили жандармы. Конечно оба были готовы к разговору, понимали, что от их свидетельств многое зависит. Все же потопление нейтрального судна под коммерческим флагом в условиях хорошей видимости в нейтральных водах есть казус бели. Однако, господ в голубых мундирах интересовал совершенно другой вопрос.
— Пожалуйста, еще раз расскажите, когда вы в последний раз видели этого господина? — жандармский подполковник положил на стол фотокарточку.
Человека на фотопортрете трудно было спутать с кем-то другим. На борт парохода он поднялся в Балтиморе. Невысокий кавказец говоривший с легким акцентом, с лысиной, невысокого роста, обладатель тяжелого взгляда маленьких глубоко посаженных глазок. Как и на жандармской ориентировке Лаврентий Павлович не расставался с пенсне, предпочитал длиннополое светлое пальто и шляпу. На борту парохода он общительностью не отличался, большую часть времени проводил в каюте, изредка пытался заигрывать с дамами. Среди спасшихся его не было. В шлюпках его не видели.
— Что-ж, спасибо большое господа. Не смею задерживать. Каких-либо вопросов у нашей службы больше нет.
— О пассажире забыть? — Осип Силантьевич недоверчиво хмыкнул.
— Как хотите.
В этот же день в личном деле внештатника политического сыска с кличкой «Профессор» и по совместительству агента трех иностранных разведок появилась краткая приписка: «Выбыл в отставку. Бессрочно». Да, бывает. Для таких людей пенсии не существует, выслуга лет не положена.
Глава 9
Романов-на-Мурмане
22 декабря 1939. Кирилл.
Зима в Заполярье суровое время года. Над полуостровом и северным портом сгустилась полярная ночь. В конце декабря ударили морозы. Через несколько дней в ночь на Рождество столбик термометра опустился до — 27 градусов. Метеорологи предсказывали очень суровую зиму. Среди экипажей кораблей ходили слухи, дескать залив может замерзнуть, совсем как в январе 36-го года.
Как бы то ни было, но командование флота держало тяжелые корабли у причалов в Мурмане. Летный состав с авианосцев переселили в казармы и на квартиры. Все равно полярная ночь не самое лучшее время для учений палубной авиации. «Двенадцать апостолов» после двух выходов в море встал у стенки Судоремонтного завода. Заводские бригады вместе со специалистами Архангельской верфи отлаживали силовую установку, дорабатывали автоматику котлов, монтировали оборудование, устраняли три вагона и маленькую тележку недоделок, как всегда неожиданно вылезших в море.
У жизни в казарме есть свои преимущества. Летный состав обитает в удобных просторных двухместных кубриках, гальюны и душевые чистые и теплые, помещения светлые. Уборка лежит на плечах юнг и нестроевых. Явное преимущество перед корабельными кубриками — о комингсы люков головой не задеваешь, подволок не давит, потолки в казарме нормальные, в полторы сажени. Унтер-офицерская столовая в отдельном здании, с жилым блоком соединяется теплой галереей.
Жить можно, но скучно ведь. Начальник авиаотряда и командиры эскадрилий людей работой не загружали, сами жили в городе и на службе появлялись время от времени. Летный состав оказался предоставлен сам себе. В такой ситуации народ частенько приобщается к тихому пьянству, однако, со спиртным в части тоже все очень плохо. Офицеры себе не позволяли и за людьми приглядывали. Нет, пронести можно все. Кирилл еще в Оренбургском летном усвоил эту науку. Но ведь, если попадешься выговором и нарядами не отделаешься. Легко могут списать в береговые полки. Вот что другое спустят на тормозах, а за этим дело не застоится. Бывали-с примеры.
Дни шли за днями. Кирилл Никифоров и его сосед по комнате Дима Кочкин много времени проводили в библиотеке, убивали время в секретной части за зазубриванием технических регламентов
