— Я бы на вашем месте этого не делал, — быстро сказал он. — Я нашел этот диван на помо… на свалке. Там, на обивке, есть несколько любопытных пятен…
— Несомненно, от пива… — определил гость, потянув носом.
— И любопытных запахов, конечно…
Профессор тоже принюхался:
— Я чувствую не только пиво. Похоже, здесь пахнет старой доброй канабис сатива. Не так ли, мистер Уэстуотер?
— Виновен, ваша честь, — отозвался Уэсти. — Хороший косяк стимулирует работу творческих центров мозга.
Все трое гостей поочередно кивнули, и в гостиной воцарилась тишина. Уэсти первым нарушил молчание. Слегка откашлявшись, он сказал:
— Я бы предложил вам чаю, но у нас, к сожалению, кончилось молоко.
Гиссинг отмахнулся от его предложения. Потирая руки, он бросил быстрый взгляд на одного из своих друзей — хорошо одетого, сравнительно молодого мужчину. Уэсти дал бы ему лет тридцать пять, возможно — чуть больше.
— Мы пришли, мистер Уэстуотер, — произнес мужчина приятным баритоном, — чтобы предложить вам заработать на новый диван и на… на все остальное.
Безымянный гость так и не сел. Вместо этого он остановился у стены, разглядывая прислоненные к ней картины. Выговор у него был чисто городской, без всяких таких штучек, которые дает привилегированная частная школа, и Уэсти подумал, что парень, скорее всего, всю жизнь прожил в Эдинбурге.
— Вы хотите купить мою картину? — осторожно поинтересовался он. — Вот не думал, что профессор столь высокого мнения о моих талантах…
— Способности у вас, безусловно, есть, — отозвался Гиссинг с улыбкой. — Что касается моего мнения, то… Я могу устроить так, что курс вы закончите с отличием. Это означает, в частности, что после выпуска у вас появятся определенные преимущества.
— Сдается мне, ваше предложение очень похоже на… забыл, как это называется…
— Сделку с дьяволом?.. — подсказал профессор. — Ни в малейшей степени!
— Что вовсе не отменяет финансовых стимулов, — добавил незнакомец.
— В качестве ректора Художественного училища, — прогудел Гиссинг, — я позволил себе заглянуть в ваше личное дело, мистер Уэстуотер. Вы много раз подавали заявление на выплату вам стипендии и материальной помощи…
— И каждый раз получал отказ, — напомнил Уэсти.
— Вы, вероятно, много задолжали. Речь идет о десятках тысяч… Мы предлагаем вам шанс освободиться от долгов и начать все сначала, с чистого листа, так сказать…
— Что ж, я с удовольствием покажу вам мои работы.
— Я на них смотрю, мистер Уэстуотер, — сказал разговорчивый незнакомец. — И они мне нравятся.
— Зовите меня просто Уэсти и на «ты» — мне так привычнее.
— Хорошо, Уэсти. — Мужчина кивнул и взял в руки коня Стаббса. Шкура животного переливалась и играла, как только что очищенный каштан. — У тебя прекрасное чувство цвета. Кроме того, профессор сказал, что ты превосходный копиист, а у нас нет оснований ему не доверять. Дело, однако, в том, что мы не хотим приобретать готовые картины…
— Работа на заказ? — От нетерпения Уэсти заерзал на стуле, хотя многое ему было непонятно. И почему второй незнакомец все время молчит — только проверяет сообщения на своем мобильнике?
— Секретная работа, — поправил Гиссинг. — Никому ни слова, а главное — никаких вопросов!
Молодой мужчина повернулся к профессору.
— Мне кажется, — медленно сказал он, — Уэсти вовсе не глуп. Кое-что уже сейчас вызывает у него подозрения, и я его отлично понимаю. Мне кажется, нет никакого смысла скрывать от него наш… наш проект. В конце концов он все равно догадается… — Держа в руках Стаббса, мужчина сделал несколько шагов и остановился прямо напротив Уэсти, однако обращался он по-прежнему к Гиссингу. — Если мы хотим, чтобы Уэсти выполнил для нас эту важную работу, мы должны ему доверять. — Тут он улыбнулся молодому художнику. — Профессор говорил мне, что в тебе есть бунтарская жилка: ты любишь шокировать снобов и консерваторов от искусства. Это правда?
Не зная, какой ответ будет для него предпочтительнее, Уэсти лишь неопределенно пожал плечами. Второй мужчина неожиданно откашлялся, очевидно собираясь заговорить. Мобильник он убрал и теперь держал в руках использованный трафарет, который, очевидно, вытащил из-под софы.
— Я видел такие рисунки в городе, — проговорил он. Его выговор был несомненно эдинбургским — и, несомненно, аристократическим. Слова он произносил мягко и очень негромко, словно боясь, что его одернут.
Первый мужчина внимательно рассмотрел трафарет и улыбнулся еще шире:
— Хочешь быть вторым Бэнкси?
Второй мужчина покачал головой:
— В газетах была статья: полиция не прочь побеседовать с художником, который изготовил эти трафареты.
— Это и есть проявление того самого бунтарского духа, о котором я говорил. — Первый незнакомец снова повернулся к Уэсти. Он словно ждал, что художник что-нибудь скажет, и Уэсти не стал отмалчиваться.
— Так вы хотите, чтобы я скопировал для вас картину? — выпалил он.
— Не картину, а картины, — поправил Гиссинг. — Нам нужны копии шести работ из собрания Национальной галереи.
— И это надо сделать так, чтобы никто ничего не знал?! — воскликнул Уэсти, которому вдруг показалось, что все происходящее — просто навеянный косяком наркотический глюк. — Что же с ними стряслось? Должно быть, их украли, и администрация галереи не хочет, чтобы об этом стало известно?
— Я же говорил вам, что он умен. — Первый мужчина снова прислонил Стаббса к стенной панели. — Ну что ж, Уэсти, если ты действительно заинтересовался этой работой, давай съездим к профессору. Там ты своими глазами увидишь, что именно нам от тебя нужно…
8
В примыкающей к служебному кабинету Гиссинга студии все четверо сели каждый за отдельный стол. Профессор изредка давал частные консультации, поэтому в студии стояло несколько рисовальных станков. Секретарша Гиссинга уехала домой еще утром — он сам убедил ее взять выходной.
По дороге в училище Майк и Аллан в конце концов представились Уэсти, назвав, правда, только свои имена — без фамилий. Никакого практического смысла в подобной скрытности, однако, не было: даже если бы они назвались вымышленными именами, им это нисколько бы не помогло. Вздумай Уэсти обратиться в полицию, он непременно назвал бы фамилию профессора, а чтобы связать Гиссинга с ними обоими, не нужно было быть ни Коломбо, ни Фростом.
В глубине души Майк недоумевал, почему в квартире Уэсти Аллан в основном молчал. То ли он просто нервничал, то ли не считал возможным вмешиваться, поскольку Майк уже высказал намерение финансировать всю операцию. Деньги им действительно могли понадобиться, а необходимыми суммами располагал только он.
Например, им нужно было заплатить Уэсти — и за молчание, и за работу.
Пока, впрочем, они еще не совершили никаких необратимых поступков. Изготовление нескольких копий вовсе не означало, что они непременно должны пройти весь путь до конца. Аллан это, несомненно, понимал и все же предпочитал помалкивать, полагая, что раз Майк платит, он и должен вести переговоры.
«Сколько бы денег мне ни пришлось выложить, — сказал Майк, — картины в любом случае достанутся мне дешево».
«Мы делаем это не ради наживы», — тут же напомнил Гиссинг.
В студии было не слишком уютно. Готовясь к выходу в отставку, профессор уже убрал с полок личные вещи и книги и уложил их в картонные коробки. На столе лежала стопка непрочитанной корреспонденции, стоял компьютер и древняя печатная машинка со сферической головкой. По обеим сторонам стола, прямо на полу, были сложены еще не упакованные книги, а стопки журналов и выставочных каталогов каждую секунду грозили опрокинуться. На стенах висели репродукции картин Джотто, Рубенса, Гойи и Питера Брейгеля-старшего — их по крайней мере Майк узнал. На одной из полок стоял пыльный CD-плеер и несколько дисков, в основном классического репертуара. (Судя по всему, любимым дирижером профессора был фон Караян.) Жалюзи на окнах были опущены, и в студии стоял мягкий полумрак. Перед книжными полками свешивался с потолка экран для демонстрации слайдов.
По дороге в студию Майк успел рассказать Уэсти кое-какие подробности их плана. Слушая его, молодой человек то и дело хлопал себя по коленям и злорадно хохотал; Майк даже решил, что на него начал действовать наркотик.
— Я с вами, — повторял Уэсти в перерывах между приступами смеха. — Можете на меня рассчитывать.
— Не спеши, — предупредил Майк. — Подумай обо всем как следует.
— И если ты не передумаешь, — добавил Гиссинг, — тебе придется взять себя в руки и начать относиться к происходящему более серьезно.
И вот теперь они сидели в студии и просматривали на экране заранее приготовленные профессором слайды. Уэсти прихлебывал колу из банки, которую он купил в торговом автомате; его колени так и ходили ходуном.
