Мемуары бывших террористов подтверждаются и документами полиции. Так, сохранилось донесение начальника киевского охранного отделения от 24 марта 1906 г. под номером 1030, где отмечен такой факт:
«Сам Тихвинский снабжал боевиков деньгами и представлял лабораторию для пользования членам боевой дружины...»
По агентурным данным, как свидетельствуют сохранившиеся в архивах документы киевской охранки, «Тихвинский, он же «Михаил Михайлович», участвовал в террористических приготовлениях, касавшихся покушения на покойного Министра внутренних дел фон Плеве». В. К. Плеве (1846—1904) был министром внутренних дел и шефом корпуса жандармов с апреля 1902 г. Человек этот был большим мерзавцем, но и он не заслуживал внесудебной расправы, хотя бы потому, что главная его вина — чрезмерное служебное рвение. Уголовных же преступлений он, естественно, не совершал, в отличие от убивших его террористов. Поскольку, как ни крути, индивидуальный террор — это всегда «чистое убийство». Оправдывать Михаила Михайловича за его участие в сей кровавой драме, да еще спустя столько лет, нет, видимо, никакого смысла. В конце концов, романтические революционные увлечения юности стали и для самого Михаила Михайловича подлинной драмой. Мы упомянули сей факт, во-первых, для того, чтобы высветить место расстрелянного в 1921 г. как «врага диктатуры пролетариата» М. Тихвинского в той кровавой борьбе, которую вел пролетариат во главе с большевиками на протяжении ряда десятилетий. А во-вторых, — чтобы привнести дополнительный штрих в портрет человека, проходившего в качестве одного из главных обвиняемых по «Делу № Н-1381».
Хочется понять трагедию этих людей, и попытаться восстановить их подлинный облик, затушевываемый на протяжении семидесяти лет фальсификациями и политическими провокациями...
Знакомство с материалами полиции позволяет в какой- то мере заглянуть и в личную жизнь Тихвинского, увидеть один из возможных мотивов его прихода к большевикам. В одной из справок сказано: «по данным, относящимся к 19.10.1911 г., Тихвинский М. М. был женат на девице Марии Петровне, урожденной Андреевой. Имеет сына Евгения, родившегося 1 декабря 1893 г. Жена проживает с сыном отдельно от мужа по особому виду на жительство». Какая семейная драма стоит за сим простым фактом — я не знаю. Но еще один факт проливает некий дополнительный свет на личную жизнь профессора: по мнению полицейского осведомителя, «сближение Тихвинского с большевиками произошло через его сожительницу Веру Александровну С., убежденную социалистку-революционерку»...
«Учитель, сотвори ученика...»Не сложилась личная жизнь, пришло увлечение романтичной и страстной натурой — Верой Александровной Соломон, эсеркой. Она втягивает молодого борца за справедливость в группу боевиков-эсеров, готовивших теракты. Разочарование в деятельности эсеров приводит его в большевикам. И у них он участвует в подготовке терактов. Наконец, дождался справедливости — октябрьский переворот 1917 приносит народным массам свободу и социальное равенство. И вот тут Тихвинский разочаровывается в большевистских идеях, выходит из партии... Крайне противоречивая, по своему цельная личность... Но выход из партии для него еще не конец. Он ведь остается ученым, и значит — жизнь осмысленна...
И еще раз совершим смещение во времени. Как помнит читатель, в 1911 г. Тихвинского, по требованию Министерства народного просвещения, как политически неблагонадежного лишают профессорской кафедры. Но ведь у него нельзя отнять его идеи, его знания. Жизнь продолжается. Он работает как инженер, разрабатывает в Баку в лаборатории Товарищества братьев Нобель (ох, отольется ему еще знакомство с Нобелем...) технологию получения бензола и толуола. Коли государственные учреждения Российской империи отказывают ему в службе, он служит частной фирме. Заметим, не иностранной, ибо Э. Л. Нобель, по происхождению швед, был русским подданным с 1880 г. Кстати, после прихода к власти большевиков (почти до этого момента у него и работал М. М. Тихвинский) сотрудничал с ними, дружил даже с некоторыми из них, работавшими в ВСНХ, и уж во всяком случае не давал никаких оснований для обвинения его в кознях против России и русского народа.
К истории взаимоотношений Тихвинского с Нобелем, имевшей для него трагические последствия, я еще вернусь. Здесь же отмечу, что уже с мая 1917 (февральская революция сменила людей в министерских кабинетах) Михаил Михайлович вновь профессор Петербургского университета. Кстати, некоторое время его студентом был Н. Н. Горбунов, будущий личный секретарь В. И. Ленина, с интересом, должно быть, следивший в 1921 г. за перепиской Ильича, от которой зависела жизнь его бывшего профессора. Автора этих строк, написавшего на заре перестройки книгу «Сердцем и именем Ленина», в которой он пытался разобраться с «объективными и субъективными факторами российского большевизма», когда-то очень растрогал такой факт: умирает Ленин, и Н. Н. Горбунов снимает с себя орден Красного Знамени и прикрепляет к груди вождя, еще в Горках. Так что тот орден, который тысячи людей видели на груди Ленина в январские дни 1924 г., ему не принадлежал, Ленин не имел правительственных наград. Но охотно награждал соратников. Таких преданных, как Горбунов, — орденом, таких «отступников», как знакомый ему со времен первой российской революции Тихвинский, — пулей... Что же касается Горбунова, то его поступок и сегодня представляется красивым и трогательным: положить орден своему учителю на грудь. Только как быть с другим учителем, приговоренным в 1921 г., совсем недавно, — к смерти за мифические преступления? Попытался Горбунов вступиться за него? Замолвил словечко за бывшего профессора? Или учитель учителю — рознь? Не каждому хранишь преданность, не о каждом хранишь память? Ну да ладно, нашлись и в 1921 г. люди, попытавшиеся вступиться за М. М. Тихвинского. Правда, среди них не оказалось самого Ильича! А он ведь так давно знал Михаила Михайловича.
«И освобождения быть не может...»Сразу после ареста профессора Русское физико-химическое общество обратилось с ходатайством об освобождении арестованного по делу контрреволюционной «Петроградской боевой организации» крупного специалиста в области химии профессора Тихвинского М. М. В этой связи 27 июля 1921 г. Председатель СНК В. И. Ульянов (Ленин) направил заместителю Председателя ВЧК И. С. Уншлихту письмо с просьбой «срочно сообщить причины ареста... в Петрограде химика Тихвинского и бывшего министра С. С. Манухина, и возможно ли их освобождение». Как видим, не сразу Владимир Ильич отказался от старого знакомца по большевистскому подполью.
Уже 29 июля 1921 г. Уншлихт в ответном письме Ильичу сообщает:
«Предсовнаркома тов. Ленину.
В ответ на Ваш запрос по делу арестованных гр. Манухина и Тихвинского согласно полученной справки из Петроградской губчека сообщаю, что они арестованы по делу Таганцева, на них имеются достаточно веские документы и материалы (единственная справка князя Ухтомского о жутком состоянии музейного дела! — Авт.) и освобождены они быть не могут. Более подробные сведения затребованы из Петроградской губчека с нарочным и при получении сообщу дополнительно...»
Председателем Петроградского губчека в период расследования «дела Таганцева» был член партии с 1906 г. Б. А. Семенов (1890—1940). На своей кровавой должности старый партиец находился с апреля по ноябрь 1921 г. Надо думать, подготовленная им справка показалась руководителям ВЧК вполне убедительной, а им Ленин доверял, видимо, больше, чем лично знакомому М. М. Тихвинскому...
И вот что еще парадоксально в этом странном деле: Ленин знал и ценил Тихвинского не только как «спеца» времен подполья, но и как крайне нужного Советской России видного специалиста народного хозяйства. И, в отличие от документов, подтверждающих преступный характер действий профессора, которых на самом деле нет, — материалов, свидетельствующих о приносимой им Отечеству пользе, — множество. Да и сам В. И. Ленин не скрывал своего уважительного отношения к ученому, активно включившемуся в решение научно-технических проблем Советской Республики. Так, в октябре 1920 г. Ленин в заметке (она опубликована в XXXVIII томе «Ленинского сборника») писал: «Тихвинский консультировал с Артемьевым (по поводу взрывов на расстоянии...)».
М. М. Тихвинский был среди тех ученых (группа сравнительно небольшая, обо всех участниках было известно Предсовнаркома), которые разработали и представили в НТО ВСНХ «Проект организации экспериментальной мастерской для консультации по конструированию, изготовлению моделей, выполнению новых изобретений в натуре и т. д.».
