Зимой Петр Семенович тщательно готовил кампанию 1760 г. Но летом совместные действия с союзниками не сложились. Салтыков опасно заболел и 1 сентября сдал командование Фермору. Тот занял Померанию, а подчиненный ему корпус Чернышева вскоре взял Берлин, но отступление союзников вновь заставило русских уйти восвояси.
Александр Васильевич участвовал в этих операциях как дежурный офицер при штабе главнокомандующего. Даже это ему далось нелегко. После Кунерсдорфа он был назначен обер-кригс-комиссаром, проще говоря, интендантом. Назначение явно прошло по воле отца, весной 1760 г. направленного в действующую армию главным снабженцем: «генерал-губерпровиантмейстером». Естественно, что честный и распорядительный отец хотел иметь помощника, которому мог безраздельно доверять.
Поприще, на котором трудились отец и сын Суворовы, было стратегически важным: без провианта, который они собирали по разоренному войной краю, армия бы погибла. Василий Иванович не раз заслужил благодарности командования. 25 июля он стал кавалером ордена Александра Невского, а 16 августа 1760 г. был пожалован в сенаторы. Но его сын, сознавая важность своей миссии, все равно рвался на передний край, мечтая о полях сражений.
Лишь после настойчивых просьб младший Суворов был рескриптом императрицы освобожден от ненавистной тыловой должности «и определен по-прежнему в полк при заграничной армии». «В полк» он был назначен условно, т.к. команды вновь не получил, и лишь по знакомству состоял при Ферморе во время операций 1761 г. в Силезии, Померании и взятии Берлина.
КОННЫЙ ПАРТИЗАН
«Конница, руби, гони!»
В кампании 1761 г. русское воинство под командой Бутурлина совместно с австрийцами окружило, а затем благополучно упустило армию Фридриха. Лишь корпус Румянцева поддержал славу русского оружия, овладев к концу года сильной крепостью Кольберг. Суворов успел поучаствовать и здесь, неведомо какими путями попав в офицеры при новом командующем легким кавалерийским корпусом генерал-поручике Густаве Густавовиче Берге.
Именно Бергу довелось первым оценить боевые качества 30-летнего «молодого» офицера Суворова. 44-летний прибалтийский немец, участвовавший в своей первой войне и выдвинувшийся отважной атакой во главе драгунского полка под Кунерсдорфом, решился дать Александру Васильевичу команду над сводным отрядом легкой конницы — гусар и казаков, — с которым Суворов совершил первые подвиги.
Корпус Берга успешно наступал в Силезии. Суворов участвовал во многих битвах (под Бригом, Бреслау, Штригау, при Гросс- и Клейн-Вандриссе), а в сражении под Вальштадтом два дня возглавлял наступление 2-тысячного отряда, на четыре мили отбросившего королевские войска.
В боях под крепостью Швейдниц Александр Васильевич с отрядом казаков трижды ходил в атаку на ключевую высоту, взял ее и несколько часов удерживал против многократно превосходящего неприятеля. Донские казаки, имевшие на вооружении пики, сабли и карабины, были иррегулярным войском. Они смело атаковали рассыпного противника на конях и сами сражались пешими в рассыпном строю. Метко стреляя, используя для укрытия от ответного огня рельеф местности, они предвосхитили появление в европейских армиях егерей.
Отбив атаки противника, Суворов получил подкрепление из двух казачьих полков и сам атаковал прусскую кавалерию, маневрировавшую у подножия высоты. Четыре полка прусских гусар и драгун были опрокинуты, разбиты и загнаны в королевский лагерь. Господствующая высота осталась в руках казаков. «Отсюда, — вспоминал Александр Васильевич в автобиографии, — весь прусский лагерь был вскрыт, и тут утверждена легкого корпуса главная квартира».
Установив соединение форпостами с бездействующими русской и австрийской армиями, Берг с занятой Суворовым высоты атаковал то и дело выходившую из лагеря Фридриха кавалерию. В одной из таких стычек, в которых участвовал Суворов, русские кавалеристы гнали четыре прусских полка до самого королевского шатра! «Сверх разных примечательных (дел), — с удовольствием вспоминал много лет спустя Александр Васильевич, — единожды под королевскими шатрами разбиты были драгунские полки, при моем нахождении, Финкенштейнов и Голштейн, (и) гусарские — Лоссов и Малаховский, с великим для них уроном».
В отличие от всей европейской кавалерии того времени, ведомые Суворовым гусары с саблями и казаки с пиками атаковали на полном галопе. Даже вымуштрованные прусские кавалеристы, приученные своими командирами не только стрелять с шага, но и атаковать холодным оружием на замедленном манежном галопе (позволяющем сохранять стройные ряды), были поражены молниеносными атаками и сокрушительным натиском суворовских конников. Впервые пруссаки встретили противника, который не только бился с ними на равных, но и побеждал их в открытом кавалерийском бою.
Для многих командиров конная сшибка на «белом» оружии была хорошо забытым прошлым. Кавалерия как элитный род войск тогда вооружалась до зубов. Даже легкие конники-гусары имели, помимо сабли, по два седельных пистолета, нередко дополненные еще и висевшим на перевязи карабином, обязательным в тяжелой кавалерии, одетой в стальные кирасы и шлемы. Линейная тактика, которую ниспровергал в боях Фридрих Великий и никогда не принимал Суворов, подразумевала максимальное повышение огневой мощи выстроенной в четкие порядки и медленно, чтобы не сбивать прицел, надвигающейся на противника конницы.
Вера в силу залпового огня была столь велика, что его максимальное использование стало основой военных теорий и инструкций. Лишь немногие, в их числе наблюдательный Суворов, усомнились в его губительности. Действительно, залп из весьма неточных мушкетов и еще менее способных попасть в цель пистолетов мог нанести сильный урон только большой по площади и малоподвижной мишени. Можно сказать, что он был смертелен, только если обе стороны «играли по правилам», сметая залпами линию противника и подставляя свою линию под столь же губительные залпы.
На деле огневой залп из пистолетов, мушкетов и даже пушек по стремительно движущейся цели был, как обнаружил Суворов, крайне неэффективен. Кавалерия Зейдлица была расстреляна на его глазах при Кунерсдорфе лишь потому, что атаковала под прицельным огнем русских пушек медленно и крайне скученно, по узким и топким проходам между озерами.
При этом ускоренное, относительно практики и военных руководств, движение вперед, на врага, способное принести победу, оказалось менее опасным, чем бессмысленные в глазах Суворова перестроения и «шатания» вдоль фронта, не говоря о губительной и впоследствии строго запрещенной Александром Васильевичем «ретираде» — отступлении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
