Их было шестеро. Глупых, юных, верящих в светлое будущее.
- Таар… Лине… Каен… Дале… Саан… Шуам… - прерывисто выдохнул Оникс, прикрыл глаза, и между резко очерченными бровями пролегла уродливая складка. - Теперь мы все мертвы.
Голос эльфа болезненно дрогнул. В разум ворвался звонкий мальчишеский смех, замелькали знакомые лица, счастливые и беззаботные. Но Оникс не обманывался. Он знал, что если позволит себе вспоминать дальше, на смену улыбкам придут оскалы. Оскалы мертвецов. И душевная мука навылет пробьёт ледяной панцирь, и тогда станет по-настоящему больно.
Оникс повернул голову и уставился на кровать. Очертания спящей куртизанки едва угадывались, а тихое ровное дыхание мог уловить разве что чуткий слух эльфа. И он слышал, более того, словно голодный вампир, он ощущал саму жизнь, пульсирующую в венах, трепещущую в сердце. Беспомощное, беззащитное человеческое тело, которое так легко уничтожить. Оникс развернулся, опустил ноги на гладкий деревянный пол и подался вперёд:
- Ненавижу! Ваши души точно в навозе вымазаны. От вас смердит!
Собственные слова заставили эльфа вздрогнуть.
- Как глупо… - Он с силой дёрнул себя за волосы. - Совсем раскис. Как девчонка! Не хватало ещё, чтобы Дигнар почуял неладное. Мало мне проблем.
Оникс вернулся на подоконник, поджал ноги и вновь посмотрел в окно. Лицо его разгладилось, став отстранённо безмятежным, а рука машинально потянулась к свече. "Нельзя срываться. Я знал, что придётся ждать. И ни день, ни два - годы. Иначе и начинать не стоило. Но как же мерзко быть рядом с ним. С ними… Хотя, чем я теперь лучше? - Фантош накрыл пламя ладонью, и в комнате стало темно. - Острые уши, тонкая кость - вот и всё, что осталось от эльфа. Остальное - человеческая гниль. Пусть! Важна только месть. Терпеть и ждать, ждать и терпеть, терпеть и ждать".
Обожженные пальцы скользнули по мутному стеклу, оставляя неровные влажные линии. Оникс безразлично взглянул на них, поморщился и толкнул ставень. Ночная свежесть мгновенно остудила тело, запуталась в длинных волосах, помогая прогнать тягостные мысли. В груди разлилось долгожданное спокойствие, умиротворённый взгляд заскользил по цепочкам и сгусткам звёзд. До рассвета оставалось несколько часов, и растрачивать их на сомнения и злость не имело смысла - передышка нужна была Ониксу как воздух.
Созерцание. Неотъемлемая часть жизни эльфа. Время, когда душа отдыхает, мысли обретают чёткость и ясность, а тело подстраивается под песню мира. Конечно, созерцать, сидя на мёртвой древесине и вдыхая зловоние города, для его сородичей показалось бы дикостью, почти святотатством, но Оникс давно привык довольствоваться малым. "Да и какой из меня эльф? - устало подумал он и подмигнул жёлтоглазой луне. - Одно недоразумение". Его мысли и действия явно расходились друг с другом, но фантош не стал заострять на этом внимание. В конце концов, подумать о несоответствии мыслей и поступков можно было и позже, а вот насладиться созерцанием… Эльф почти с любовью оглядел улицу. В подрагивающем свете фонарей булыжная мостовая походила на полноводную реку, прижавшиеся друг к другу дома - на высокий скалистый берег, а сонные экипажи - на попавшие в штиль корабли.
- Блаженство.
Внезапно в конце улицы промелькнула тёмная, закутанная в плащ фигура. Знакомая аура заставила фантоша подобраться.
- Вот так сюрприз, - прошептал он, забыв, что минуту назад помышлял лишь о покое и созерцании. - Неужто в благородной Ликане зреет коварный заговор? Любопытно.
Оникс бесшумно спрыгнул с окна и заметался по комнате, отыскивая одежду. Поспешно облачившись в костюм, он собрал волосы в хвост, натянул берет и сунул руку в карман. На прикроватную тумбочку легли три золотые монеты - плата за плотское удовольствие. Подумав, эльф добавил к ним ещё одну - лично для Ниматы, потом скользнул к окну и, перемахнув через подоконник, растворился в ночном городе.
Глава 4.
В ночи.
Ночной Бершан был прекрасен. Тонкие изгибы фонарей с покачивающимися на ветру янтарно-белыми лампами. Их лёгкий, невесомый свет причудливыми узорами расползался по серой брусчатке мостовой. Линии, круги, силуэты. Подрагивающие и трепещущие они ласкали сонную улицу, вскользь задевали дома и рассыпались мелкими бликами на оконных стёклах. В гладких крышах, словно в тысячах зеркал, отражались луна и звёзды, казалось, будто чья-то заботливая рука укрыла город расшитым блёстками одеялом, а, может, то была фата, наброшенная на голову смущенной невесты…
Гедерика плотнее закуталась в плащ. Весна перевалила за середину, дни стали длинными и погожими, однако к ночи холодные ветра возвращались, и бершанцы предпочитали коротать вечера перед жарко растопленными каминами. Но пройдёт ещё неделя-другая, и долгожданное тепло позволит горожанам сэкономить на дровах и гулять до глубокой ночи. Тогда над Бершаном будут круглые сутки звучать громкие голоса и смех. А пока улицы пустовали. Редкие прохожие выглядели усталыми и заторможенными. Не сбавляя шага, они скользили по Гедерике равнодушными взглядами и отворачивались. Впрочем, девушка тоже не рассматривала их. Ночь коротка, а путь предстоял не близкий: Каломуш Перт жил на окраине города, в Кленовом квартале, где возле каждого дома в обязательном порядке шелестели резными листьями тонкоствольные стройные деревья.
Тонкие каблучки гулко стучали по мостовой, холодные пальцы нервно сжимали отвороты плаща. Геда старалась не думать о скандальном ужине, но мысли упрямо возвращались в трапезный зал. Хищная улыбка Дигнара, от которой по коже бежал холодок, а зубы невольно выбивали дробь, и завораживающая красота фантоша. Сильное, гибкое тело, кошачья поступь, пронзительный взгляд…
Тель ошиблась. Гедерика, в отличие от родителей и старейшин, запомнила фантоша: и ясные травянисто-зелёные глаза, и роскошные золотисто-каштановые волосы, и тонко очерченные, манящие губы… Щёки девушки запылали, дыхание стало частым и неровным. Геда не понимала, что с ней творится. Никто и никогда не вызывал у неё таких сильных и противоречивых чувств. Хотелось быть ближе к фантошу, понять его, узнать, чем он живёт и дышит, и, одновременно, забыть о его существовании, потому что любить недосягаемое совершенство больно.
Задумавшись, Гедерика не заметила, как достигла дома учителя, а когда осознала, что стоит на ступеньках перед знакомой дверью, испустила тяжёлый вздох. "Как я объясню свой интерес к фантошам? Каломуш сразу всё поймет. Он знает меня, как облупленную… Как стыдно…" Девушка отступила и растерянно оглядела красный кирпичный дом. В ночном сумраке он выглядел тёмно-бордовым и каким-то зловещим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
