— Я обязательно должен заглянуть под черную сетку, — всё переживал Маса. — И под халат, конечно. Вряд ли мы еще когда-нибудь попадем в Баку, эта тайна будет мучить меня.
Второй поворот направо после третьего поворота налево закончился тупиком: слепой стеной без окон и дверей. Пришлось повернуть обратно.
Повсюду — на тротуарах и приступках, на подоконниках, даже на крышах — сидели, лежали, гуляли кошки.
— Мы в кошачьем царстве, — сказал Маса, утирая вспотевший лоб. — Я предпочитаю собак. Но их здесь нет.
— У м-мусульман собака считается нечистым животным.
— Кто бы говорил о чистоте…
Японец зажал нос — они проходили, уже в который раз, мимо кучи гниющих отбросов. У Фандорина возникло подозрение, что это одна и та же помойка и что они вертятся по заколдованному кругу.
— Мы з-заблудились.
Он попытался спросить дорогу, но женщины молча шарахались от человека в европейском костюме; мужчины отворачивались и шли мимо.
— Такое ощущение, что здесь никто не знает по-русски! — развел руками Фандорин.
Маса, снисходительно наблюдавший за действиями господина, сказал:
— Есть язык, который понимают все. Возьмите веер, обмахните лицо. Оно у вас похоже на вареную свеклу.
Он встал посреди мостовой, поднял руку. В пальцах покачивалась рублевая бумажка.
Сразу же остановились двое прохожих: один в коричневом халате и чалме, с неестественно красной бородой; второй с большими усами, в драной черкеске и облезлой папахе.
— Мечечь Мухамэдо, Кичик-кара, — объявил Маса. И его отлично поняли!
Произошла короткая потасовка: папаха оттолкнула чалму.
— Ходи за мной, пожалуйста!
Через пять минут Фандорин с Масой оказались на месте киносъемки.
На маленькую немощеную площадь, которую окружали покривившиеся дома, пройти было нельзя: все подступы охранялись статными усачами в бараньих шапках, с одинаковыми желтыми кобурами и внушительными кинжалами на поясе. Фандорин предположил, что Симон нанял какую-нибудь местную сторожевую фирму. Очень разумно, с учетом высокого уровня преступности в городе.
Остановились на прилегающей улице, под пузатым минаретом (это и была мечеть Мухаммеда). Здесь сгрудилась вся массовка: статисты, изображающие свиту красавицы, какие-то размалеванные злодеи с кривыми саблями, лошади, ослы, верблюды.
К Кларе было не подступиться. Она сидела на горбатом, лениво жующем дромадере, вся укутанная в шелка, и грациозно дымила пахитоской. Два чернокожих раба помахивали над «этуалью» опахалами. Негры были ненастоящие, крашеные. Очевидно, астраханский пароход так и не прибыл.
Режиссер стоял на табурете и беспрерывно кричал в рупор сорванным голосом:
— Янычары и мамелюки, по местам! Ассасины, прячьтесь во дворы! Да не все в один! Господи, нельзя быть такими баранами!
Подошел Симон, с гордостью сказал:
— Снимаем эпизод «Нападение ассасинов». Семь тысяч рублей потрачено на костюмы, оружие и аренду животных. Манифик!
— Разве во времена Гаруна аль-Рашида были мушкетоны? — спросил Фандорин.
— Я взял их напрокат у картины «Штурм Измаила», задешево. Фильма у нас звуковая. Нужны выстрелы. — Продюктёр отвел Фандорина в сторонку. — У меня к вам тре гранд деманд… Пожалуйста, не отказывайтесь съездить на завтрашний раут. Хозяин очень важный для меня человек. Он много про вас слышал. Знает, что Клара ради вас бросила владетельную особу. А раз вы до сих пор живы, значит, владетельная особа не смеет вам отомстить — по местным представлениям, это единственно возможное объяснение. Если вы приедете туда и скажете про меня что-нибудь лестное, это очень поднимет мой кредит в глазах инвестиссёра.
— Я действительно очень занят. Извини.
— Экутэ, — зашептал Симон. — Я не спрашиваю, какие у вас здесь дела. Наверняка секретные. Но учтите, что Месроп Карапетович может оказаться вам очень утиль. У него повсюду связи.
— Кто может мне оказаться п-полезен? — приподнял бровь Фандорин.
— Месроп Карапетович Арташесов, дядя Леона. Прием в честь Клары состоится на его даче в Мардакянах.
«Так вот где завтра будет подполковник Шубин. Это меняет дело…»
Спросил Эраст Петрович, однако, про другое, чтоб не выдавать своей заинтересованности:
— А я думал, что Леон Арт — француз.
— Нет, его настоящее имя Левон Арташесов. Его дядя — один из столпов города. Завтра в Мардакянах соберется весь бакинский бомонд. Вы меня ужасно обяжете, если замолвите Арташесову-старшему за меня пти-мо!
— Ладно, — как бы против воли согласился Фандорин. — Раз это тебе так нужно.
Ну уж за городом, на даче, я Шубина как-нибудь залучу на небольшой тет-а-тет, подумал он, заражаясь от Симона «смесью французского с нижегородским».
— Мерси, Эраст Петрович! Вы мой совёр!
В толпе зевак, пришедших поглазеть на невиданное зрелище, началось движение.
— Всем, не занятым в съемке, прижаться к правой стороне улицы! Очистить кадр! — закричали ассистенты.
Фандорин встал возле пыльной стены дома, следя за тем, чтоб не запачкаться. Маса стоял рядом, держа под мышкой сверток с кинжалом.
Процессия вытянулась вдоль улицы. Клара на своем верблюде оказалась в самом начале кавалькады. Дождавшись, когда жена посмотрит в его сторону, Эраст Петрович красноречиво показал на часы. Клара умоляюще сложила руки: не уходите!
Теперь все актеры на него пялились. Перешептывались, посмеивались.
Он изобразил беззаботную улыбку. С крепко стиснутыми зубами это было непросто.
— Приготовились! — тонко выкрикнул режиссер. — Верблюд, пошел! По взмаху платка ассасины — вперед! Мамелюки, без команды из ружей не палить! Господа, сегодня исторический день! Мы покажем всему миру, что такое настоящий экшн! Мотор!!!
Массовка пришла в движение. Зазвенели бубенцы, залязгали щиты и сабли, заклубилась пыль.
Эраст Петрович не без интереса наблюдал за происходящим, но Маса, всё еще дуясь на Леона, демонстративно отвернулся и глядел на противоположную сторону улицы, где между домами виднелся утопающий в тени двор.
— Ассасины, пошли!!!
К верблюду подбежали люди в белых хламидах, замахали мечами. Крашеные негры повалились наземь. Клара запрокинула голову, элегантно выставила обнаженные локти. Кричать не кричала — очевидно, звук будет записан позднее.
— Мамелюки, огонь!!!
Загрохотали холостые выстрелы, два десятка стволов изрыгнули пламя и дым.
Внезапно Фандорина чуть не сбило с ног. Это японец ни с того ни с сего вдруг толкнул господина в плечо.
— Маса, ты что?!
Из-за грохота было ничего не слышно. Маса молча ткнул в стену, перед которой мгновение назад стоял Фандорин. В штукатурке зияла дыра, в центре которой поблескивало донышко застрявшей пули.
Другой рукой японец показал вперед. Проследив за пальцем, Фандорин увидел, что в глубине расположенного напротив двора, над стеклянной галереей второго этажа поднимается дымок.
— Хаяку! — крикнул Маса, бросаясь через массовку. — Быстро! Уйдет!
Эраст Петрович ринулся догонять, не забыв низко пригнуться, чтобы не испортить кадр.
Двор, поверху опоясанный деревянной террасой, они миновали одним махом. Фандорин держал наготове свой новый, изготовленный по спецзаказу «веблей», еще ни разу не опробованный в деле; Маса размахивал трофейным кинжалом. Но никто больше не стрелял.
Взлетев по ветхой лесенке, лепившейся прямо к стене, Эраст Петрович оказался в пыльном, скрипучем ящике длиной в две сажени и шириною в полторы. Терраска была когда-то застекленной, но половина квадратов зияла пустотой. На подоконнике в штативе была установлена винтовка; поблескивало дуло, просунутое через выщербленную ячею; на полу валялась стреляная гильза.
Треснувшая дверь, ведущая внутрь дома, еще покачивалась на ржавых петлях. Кто-то проскочил через нее всего несколько секунд назад.
Маса оттолкнул господина, вбежал первым. Фандорин — за ним, готовый открыть огонь.
Пустое помещение. Нежилое, причем давно. Дыры в полу, облупившиеся стены, клочья пакли с потолка.
Но впереди была еще одна дверь, приоткрытая, и из нее лился свет.
Японец не стал дергать створку, чтобы не терять времени, а в прыжке вышиб всю раму. С грохотом, в облаке щепок и пыли он приземлился на пол с занесенным для удара кинжалом.
А Фандорин остановился на пороге.
Дом оказался не только нежилым, но и полуразрушенным. В комнате отсутствовала внешняя стена. Вместо нее виднелась улица. Закатное солнце поигрывало красноватыми отблесками на стеклянных осколках и черепках, которыми был усыпан пол. Крыша отсутствовала — сквозь голые стропила просвечивало сочное синее небо.
Преследователи подошли к самому краю. Посмотрели влево, вправо.
Стрелявший, конечно, спрыгнул вниз. Свернул за угол, или в соседний двор, или просто растворился среди прохожих. Теперь его было не догнать.
