чем его старший брат, но от него так сильно веяло холодом, что, прежде чем ты решишься обратиться к нему за помощью, твой дом уже успеет наполовину сгореть.
Катьяни оглядела обеденный зал в поисках младшего сына Ачарьи, но его нигде не было видно. Видимо, он был слишком высокого мнения о себе, чтобы сесть за стол с обычными учениками. Впрочем, среди этих обычных учеников было немало принцев Бхарата.
Ачарья прочитал над едой простую благодарственную молитву. После этого Варун встал и откашлялся.
– Я повторю несколько правил для новых учеников, которые прибыли сегодня. Прежде чем сесть, всегда ждите, пока это сделает Ачарья Махавира. Перед началом трапезы сбрызните тарелку несколькими каплями воды. Во время еды не должно быть никаких разговоров. Наполните свой желудок, но не будьте жадными. Всегда носите форму гурукулы.
Он сделал паузу, чтобы бросить многозначительный взгляд на Катьяни. Она сделала вид, что ничего не заметила.
– Мойте руки до и после еды. После еды расходитесь по своим хижинам. Ночью вы должны соблюдать покой и выходить лишь в случае необходимости.
Поторопись, ты, напыщенный дурак, – подумала Катьяни. – Я умираю от голода.
– Раз в неделю, каждый понедельник, мы постимся, – продолжил Варун. – По понедельникам не готовят и не едят никакой еды. Любой, кого поймают за едой, будет строго наказан.
Айан раскрыл рот от ужаса.
«Я умру», – сказал Бхайрав на языке жестов.
«Нет, если я прежде сама с тобой расправлюсь», – парировала Катьяни.
До понедельника оставалось два дня. Итого – сегодняшний и завтрашний день на то, чтобы наесться впрок.
Наконец им разрешили поесть. Катьяни разбрызгала несколько капель воды по своей тарелке, как это сделали остальные, и принялась за еду. Какое-то время она была слишком занята тем, что наполняла свой изголодавшийся желудок, чтобы обращать внимание на кого-либо еще. Еда была вкусной, хотя и пресной по сравнению с той, к которой она привыкла. Очевидно, в гурукуле не одобряли специи, лук и чеснок. После третьей порции лепешек и овощной смеси она смогла замедлить темп и осмотреться.
Здесь были ученики всех возрастов. Она предположила, что самые молодые из них были в основном такими же новичками, как и она сама. Те, что постарше, наверняка возвращались сюда год за годом. А некоторые, видимо, живут здесь постоянно. Какой кошмар.
Ачарья Махавира закончил есть и поднялся вместе с Уттамом.
– Завтра в семь утра будет первое занятие, – объявил он грубым голосом. – Опоздавших на урок не допустят.
Он вышел в сопровождении своей свиты из старших учеников. Все остальные тоже встали, чтобы уйти. Болтая, они отодвигали подушки к стенам и складывали использованные тарелки на стол, чтобы помочь служителям их убрать. Время приема пищи закончилось, а значит, больше не нужно было соблюдать тишину. Бхайрав схватил лепешку и сунул ее в карман.
– Я почти уверена, что служитель все заметил, – прошептала ему Катьяни, складывая их тарелки аккуратной стопкой. – Не делай так больше.
– Это на понедельник, – сказал он ей. – Ты же знаешь, что я не могу поститься.
– Ты можешь и будешь, – сказала она, когда они вышли. – Помни, королева велела вам двоим проявить себя. Думайте об этом как о тренировке, которая проводится лишь раз в жизни.
– Тренировка, мать ее, – пробормотал Бхайрав себе под нос.
Оба принца слишком устали, чтобы задерживаться и разговаривать с остальными учениками. Но в любом случае большинство людей, кажется, сразу направились в свои комнаты. Троица вернулась в свою хижину.
– Я не выживу в этом месте, – объявил Бхайрав, бросаясь на свой тюфяк. Со стоном он начал крутиться и ворочаться. – Это похоже на ложе из гвоздей.
– Не говори глупостей, – пробормотал Айан, закрывая глаза. – Гвозди удобнее, чем это.
– Твоя мать нас ненавидит, так ведь? – спросил Бхайрав. – Она ненавидит нас и хочет, чтобы мы страдали.
– Она хочет, чтобы мы оставались сильными в любой ситуации.
Айан зевнул:
– Спи. Нам предстоит проснуться в пять, если мы хотим смыть с себя всю эту гадость яту.
Это напомнило Катьяни о невероятном подвиге Бхайрава, когда он обезглавил ятудхани. Он всегда был самым слабым из них троих, но в критической ситуации смог себя проявить. Таной гордился бы им. Все их дополнительные занятия себя оправдали.
– Я не могу поверить, что ты убил ятудхани, – сказала она. – Ты скрывал свои способности все эти годы? Так ведь, Айан?
Но Айан уже спал – его лицо обмякло, рот был приоткрыт.
Катьяни хихикнула:
– Помнишь, как мы клали ему в рот кузнечиков?
– Не искушай меня. Что ты за сестра такая? – проворчал Бхайрав себе под нос, ворочаясь.
Катьяни задула лампу и устроилась на своем травяном коврике у входа. Через несколько минут размеренное дыхание Бхайрава подсказало ей, что, несмотря на все жалобы по поводу неудобной постели, он все же заснул.
Было еще слишком рано, чтобы выходить наружу. Некоторые ученики могли до сих пор оставаться во дворе. Катьяни попыталась отдохнуть и помедитировать, чтобы опустошить свой разум. Купание в ручье можно было счесть необходимостью, но в любом случае, даже попади она из-за этого в неприятности, всегда можно сослаться на свое незнание. Ведь ей назвали часы купания для мужчин, а не для женщин. Но все же лучше было ни с кем не сталкиваться.
Когда на небе засияла половинка луны и Катьяни поняла, что время приблизилось к десяти, она схватила свою чистую синюю робу и полотенце. Отодвинув в сторону коврик, закрывающий дверной проем, она высунула голову, проверяя, нет ли кого поблизости.
Но залитый лунным светом двор был пуст. Ветерок шелестел в кронах дерева пипал, стрекотали сверчки. Она обогнула хижину и пошла вдоль стены гурукулы до тех пор, пока не добралась до главных ворот. Стражников не было; возможно, Ачарья не видел в них надобности. Но, будь решение за ней, она, несмотря на все магические чары, организовала бы ночной патруль, в котором все ученики могли дежурить по очереди.
Она выскользнула наружу и закрыла за собой калитку. Лунный свет падал на участки возделываемой земли, превращая скромный огород в нечто необычное и потустороннее. Она прошла вдоль передней стены и повернула налево, направляясь к задней части гурукулы.
Здесь возделываемой земли уже не было. Сал, пипал и шишам росли густо и так близко друг к другу, что их ветви закрывали небо. Она шла вдоль стены до самого конца, туда, где лес сменялся рощей манговых деревьев. Воздух был наполнен сладким, слегка мускусным запахом, заставившим ее чихнуть. Лунный свет отражался от листьев, и она на мгновение подумала о веталах. Манго и баньяны были их излюбленными местами
