- Пью…
- Не ври! – перебивает он. – Ты не в себе, Рита. Думаю, мне следует сообщить об этом наверх. Тебе пора отдохнуть!
Но это ведь нечестно! Да, я испугана, но рвала отношения я лишь однажды – в шестом классе, когда отец сказал, что если еще раз увидит моего одноклассника – с лестницы спустит. Я в порядке! Я как никогда в полном порядке!
- Не нужно. Лёва, пожалуйста! – прошу его, сцепив руки в замок, с силой выкручивая пальцы. – Ведь только все начало налаживаться!
Да, я сама хотела уйти, но это было до того, как во мне начали видеть пусть не равную, но не просто кофеноску, а полноценного сотрудника отдела. Если на покой отправят – обратно я не вернусь, и всегда знать буду, что нигде мне места нет!
«И Макс разочаруется во мне, - думаю, почти задыхаясь. – Это ведь уже совсем диагноз будет: увольнение со службы в связи с психическим расстройством. И… Боже, кто меня содержать будет? Жить в Москве дорого.»
Перед глазами предстает картина, как я собираю свои немногочисленные вещи, и возвращаюсь домой – к матери, и к отцу. Дальше останется лишь надеть петлю на шею, и шагнуть с табуретки.
- Ничего не начало налаживаться, - Лев произносит это дружелюбно. Ласково даже. – Знаешь, у онкобольных бывают такие моменты, в которые они воображают себя здоровыми: ничего не болит, и энергии полно. Но это обман, и со временем они это понимают. Вот и у тебя сейчас такая стадия: ты не ведаешь, что творишь.
- Только потому, что спать с тобой больше не хочу? – бросаю в сердцах, дико разозлившись. – Ты как подонок поступаешь!
Лёва резко поднимается из рабочего кресла, и я отскакиваю – слишком он меня пугает сейчас. Упираюсь спиной в стену, задевая бедром все еще горячую батарею.
- Я тебя заставлял? Принуждал к чему-то? – шипит он. – У тебя между ног медом не намазано, дорогая. Рита, да на тебя же без слез не взглянешь! Ну-ка, идем!
Он резко хватает меня за руку, и тянет к большому зеркалу, висящему на дверце шкафа. Заходит мне за спину, и встряхивает:
- Ну! Посмотри на себя! Нашлась топ-модель, тоже мне! Мне ты понравилась, но подумай вот о чем: кому ты нужна кроме меня?
«Максу» - хочу ответить я, но молчу. Мы знакомы с ним так мало, и Макс не видел самое страшное – то, на что Лёва любовался. Макс думает, что я всего лишь странная, и не от мира сего, но это не так. Я больна, и больна сильно. Неизлечимо.
- Молчишь? Что, передумала идти, и наговаривать на меня? – снова встряхивает меня Лев.
- Но я и не собиралась. Лев, никто о нас не знает, и я бы никогда… я бы ни за что…
Теряюсь, запал волной сходит, и я замолкаю. Наверное, на пол бы свалилась, если бы Лёва не удерживал меня – распласталась бы здесь, как куча тряпья.
- Все, Рита, успокойся. Не трясись, - шепчет он. – Ты просто запуталась, ведь так?
- Я просто не готова. Не хочу, - сама не понимаю, что говорю. Зажмуриваюсь, чтобы не глядеть на свое отражение, ставшее мне отвратительным.
- Я понимаю, ты не хочешь близости, - по-своему понимает мои слова Лев. – Это ничего: для такого есть другие женщины. Ты… да, ты не такая!
Спиной чувствую бешеное биение его сердца, и объятия мужчины становятся еще более болезненными. «Господи, он еще более сумасшедший, чем я!» - ужасаюсь, и это – последняя моя мысль, за которой следует чернота.
ГЛАВА 26
Открываю глаза, и морщусь от холодных капель, падающих на мое лицо – Лёва пытается привести меня в чувство самым идиотским способом из возможных.
- Рита…
- Я в порядке, - хриплю я, и сажусь на диване.
На самом деле я не в порядке. Вдруг навалилась дикая, всепоглощающая усталость – чувство, будто я мешки с цементом тягала. Или не спала неделю. Или учила наизусть весь Уголовный кодекс… или все это вместе.
Жить я хочу, и жизнь люблю, но иногда… сейчас - мне хочется, чтобы меня не было. Закрыть глаза, и не проснуться. Но это пройдет – всегда проходило, нужно лишь отдохнуть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Я отвезу тебя, собирайся, - решительно заявляет Лёва, и я в ужасе трясу головой.
- Нет, не нужно. Я сама!
- Не спорь!
Лев берет меня за предплечье, вынуждая встать с дивана, с которым я почти сроднилась. Боже! Он отвезет меня домой, и… он ведь не уедет. Говорил, что не заставит меня спать с ним, но я не верю.
И воспротивиться не смогу – не в этом состоянии.
- Пожалуйста, я сама доеду, - плаксиво прошу я, презирая себя за слюнтяйство – какая же я отвратительная слабачка.
Почему я не могу быть такой, как Кристина – жесткой, хлесткой и сильной? Такой, которая на место поставит любого метким словом, а если надо – кулаком! Или как Марина – легкой, веселой, которую есть кому защитить… но она и сама за себя постоять может.
Я же – амеба.
- Выходи, - Лев открывает дверь кабинета, пропуская меня вперед, быстро выключает свет, и закрывает дверь на ключ.
Выходим на улицу, и я покорно бреду к машине Льва – чистой, будто воском натертой серебристой Камри. Даже капающий дождь, кажется, не оставляет на ней разводов – будто под куполом заклинания.
«Я точно двинутая, - хмыкаю я, садясь на переднее сидение. – Может, в психушку сдаться? Пусть меня лечат – вдруг, справятся, и я человеком выйду, а не существом?!»
- У тебя продукты есть?
- Д-да, были… точно, есть, - вспоминаю я.
А еще я вспоминаю Макса, который должен заехать. Нельзя, чтобы он сегодня меня видел – сбежит. Еще одной потери я не вынесу.
Мама всегда говорила мне, что мужчина не должен видеть женщину в болезни. Не имеет право женщина быть нездоровой – физически и морально. И она старательно замазывала синяки, оставленные отцом, чтобы не оскорблять его взор. Простуда, грипп, сломанные ребра, внематочная беременность – это мелочи, которые не должны касаться мужчины.
Я всегда считала это глупостью: зачем прятаться от родного человека, который поддержит в горе и нездоровье? А если испугается и сбежит – туда ему и дорога. Но сейчас… сейчас я хоть в чем-то, наконец, соглашаюсь с мамой: сбежит Макс, или не сбежит – рисковать я не хочу.
Для него я могу оказаться слишком проблемной.
- … сама себя доводишь, - доносятся до меня слова Льва, и я выныриваю из глубины своих глупых мыслей. – Просто слушай меня, и с тобой все будет хорошо. Поняла?
Киваю. Поняла. Конечно, поняла.
- Вот и умничка. Выходи.
Выхожу из машины, и бреду к подъезду, лелея несбыточную мечту, что за мной Лёва не последует. Разумеется, он меня опережает, открывая дверь магнитным ключом.
Откуда он у него?
Поднимаемся на мой этаж в тишине, и всю дорогу Лев всматривается в мое лицо пугающим взглядом. Свет мигает мертвым желтым, и в таком антураже Лёва пугает еще больше.
- Давай, Рита, не спи, - подталкивает он меня к выходу из лифта.
Выхожу, по пути раскрывая сумку в поиске ключей. Но и тут мужчина меня опережает, открывая мою дверь.
- Откуда?
- Что?
- Ключи от квартиры. Откуда?
На длинные фразы дыхания не хватает. Говорю отрывисто, экономя слова, словно у меня их ограниченное количество.
- У тебя на ключнице запасные висели. Я взял… проблемы?
«Скажи ему, что да! – приказываю я себе, разуваясь. – Скажи, не будь тряпкой! Он не имел права. Давай, не молчи!»
- Верни ключи, - протягиваю я ладонь, и отшатываюсь от взгляда, полного чего-то темного. – Лёва, я снимаю квартиру, и хозяйка не разрешает, понимаешь? Отдай, пожалуйста.
- Нет, - бросает он. – Рита, я забочусь о тебе. Вдруг с тобой что-то случится – ты не в себе, и ключи я взял из-за беспокойства. Ну же, милая, не глупи. Тебе нельзя жить в уединении, понимаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Понимаю. Он прав, но…
- У меня есть подруги, - говорю я. – Хозяйка знает, что у Кристины есть запаска. Так что отдай.
Стою на своем. Пытаюсь, по крайней мере. Но Лёва отмахивается от моих слов, как от надоедливых мошек, и идет на кухню. Чувствует себя, как у себя дома – наливает воду из фильтра в чайник, ставит его, достает из холодильника продукты, и садится за стол.
