— А если она действительно уехала? — спросил он.
— Чтобы мне не позвонила сестра? Такого никогда не было! Что я маме скажу? — она буквально обливалась слезами. Нос у нее покраснел, губы распухли и шелушились.
Ванечка не знал, что и сказать ей в утешение. Жизнь этой женщины действительно была в опасности. Кое-что узнали о типе, с которым общалась Мариша, и который занял деньги. Оказалось, не у того занял. Тип этот представлял явную угрозу. Маришу взяли в залог. Сестре теперь, что делать? Писать бумагу, что-де угрожали и «в случае моей смерти, прошу ловить того-то». Сам он этого делать не будет. Вовсе не исключено, что он улетит отдыхать куда-нибудь в Испанию, а ее в это самое время зарежут, якобы в результате бытового ограбления. Круглосуточную охрану ведь к ней не приставишь! Работает она два дня через два, работу заканчивает поздно. Домой возвращается часов в одиннадцать вечера, а то и позже. Он стоянки до дома надо пройти через темный двор. Это всегда риск.
А Маришу надо было выручать.
— Сможете ее спрятать? — спросил Кот сестру.
— Тут же и отправлю ее домой — в Харьков! — в потухших глазах женщины блеснула надежда.
Сначала нашли Маришиного сожителя. Это был скуластый, с красными пятнами на лице, словно с перепоя парень лет двадцати пяти. Довольно мерзкий оказался тип, но рассказал все, что знал. Его даже не пришлось долго бить. Это он проиграл деньги, а Маришу отдал в заложницы — по сути продал. Она должна была отработать его долг натурой. Угрожали еще и на иглу посадить и продать в Турцию — в рабство. Кот с Ванечкой плохо представляли, как можно держать заложницу в городской квартире, но, оказалось, Мариша находилась в маленьком поселке в тридцати километрах от города — в частном доме. Положение дома определи по карте. Сразу же и поехали туда.
Дом злодея располагался недалеко от местной бани.
Баня находилась у реки на самой окраине поселка. Было уже темно. Поселок светился ртутными фонарями, дымом из труб, над замершей речкой висела полная луна. К ночи здорово подморозило, замерзли щеки, под ногами завизжал снег. Рядом гудела и исходила паром баня. Проходя мимо, Ванечка не удержался, заглянул в запотелое окно. Тетки там мылись все не очень молодые, толстые, груди у них висели, как блины, но потом в мыльную впорхнули сразу несколько молодых стройных девах очень даже ничего: сиськи торчком, как буханочки, и фигурки что надо. Кстати, по этому поводу у Кота имелся четкий возрастной ценз, почти что проект закона для внесения в Государственную Думу: обязать всех женщин до тридцати лет загорать исключительно топлесс, а вот в старших возрастных группах, напротив, это дело категорически запретить и серьезно за это несознательных гражданок штрафовать. В отношении мужчин предлагаемый закон был еще жестче и категоричнее: никаких трясок мудями.
Заскрипели шаги по дощатому тротуару, Ванечка отпрянул в темноту. Там журчало: Кот мочился на сугроб, выписывая на нем свои инициалы. Пошли дальше, нахохлившись, втянув голову в плечи. Работали в черных шапочках-масках, как у спецназа. Из оружия взяли только двустволку, заряженную патронами с картечью. Двустволку Кот где-то взял на время, и ее нужно было вернуть. Так у какого-то родственника был, как полагается, оружейный сейф, Кот знал, где ключи, изъял ружье, запер сейф и положил ключи на место. Зимой ружье обычно никто не доставал.
Когда залаяла собака, на крыльцо, кашляя, вышел сторож. Его ударили в живот, сунули в рот тряпичный кляп, замотали скотчем и надели на голову тряпичный мешок. Собака, однако, есть заготовленную отравленную колбасу категорически отказалась, понюхала ее и, поджав хвост и тихо заскулив, спряталась в будку и больше оттуда не появлялась. Мокрый нос ее только торчал и глаза посверкивали. Ладно. Чуть скрипнув дверью, вошли в дом. Гостиная располагалась на первом этаже, дверь туда была закрыта, оттуда слышались голоса, бормотание телевизора.
Для этой операции Кот выпросил у Корабельникова чемоданчик с эндоскопом — якобы для личных нужд. Объяснение было дано самое простое и убедительное: «За бабами зырить!» Кот сунул под дверь кончик трубки прибора. Эндоскоп выводил картинку на маленький экран. Вид был несколько искаженный оптикой что-то типа взгляда мухи с потолка или рыбьего глаза. Сразу увидели Маришу на полу около камина, она рыдала. Разбойная семейка в полном составе сидела тут же за столом, попивала водочку, закусывала. Оба, муж и жена, были довольно упитанные.
Похожий на них, такой же пухленький мальчуган, с виду не больше десяти лет, мельтешил тут же у стола, тоже что-то жевал, потом подобрал у камина небольшую сучковатую полешку и начал ею лупить Маришу по голове, поглядывая при этом на взрослых. Те одобрительно загудели. Это было настоящее бандитское гнездо, где даже дети с колыбели — уже разбойники.
— Это же ожившие хряки! — в ужасе прошептал Ванечка.
Перед тем, как ворваться в комнату, глубоко вдохнули и выдохнули.
— Бей по ним сразу из обоих стволов! — сквозь стиснутые зубы прошипел Кот.
Ванечка так и сделал. Оба родителя от такого залпа рухнули на месте, не успев и подняться. Картечью расколотило и бутылку водки на столе, и недопитый стакан в руке мужчины тоже разлетелся вдребезги.
Мальчишка с отрытым баранкой ртом и вытаращенными глазами так и застыл с полешкой в руках, Кот с разбегу врезал ему пыром ботинка по заднице, как по футбольному мячу. От удара мальчишка плюхнулся на пол и по инерции проехал еще с полметра на животе. Тут же и завыл басом, как пароходная сирена.
Мариша тоже зарыдала с новой силой. Волосы у нее на голове слиплись в большую кровавую сосульку.
Минутой позже трясущуюся Маришу укутали в одеяло с головой, вывели, посадили в машину, дали выпить успокоительного — пол флакона корвалола. Лобовое стекло «семерки» все заледенело. Коту пришлось лихорадочно соскребать лед. Потом ключом он долго не мог попасть в замок зажигания, руки его тряслись. Ванечке даже удивился:
— Ты, Андрюха, вроде никого еще и не убивал. Чего ты-то психуешь?
— Я просто первый раз в перестрелке, — откашлялся Кот.
Наконец, завелись. Снегопад усилился. На дороге образовались заносы, машину водило из стороны в сторону. Кот, вытянув голову вперед и обеими руками вцепившись в руль, напряженно вглядывался в дорогу. Мариша какое-то время продолжала всхлипывать, а потом уснула. До самого города ехали молча.
Внезапно вслед за снегопадом наступила оттепель, даже прошел дождь, с подоконников смыло сугробы.
В конце недели работали на автомобильных уличных гонках. Задача стояла обычная: поддерживать порядок, отшивать всяких там хулиганов, пьяниц, гопоту, которые могут помешать проведению мероприятия. Соревнования проводили.
Гонки должны были состояться на Васильевском острове в ночь с пятницы на субботу, часа в два. Народу собралось не слишком много, и в этот раз гонялись всего девять машин в три заезда. Сначала обсудили условия, правила, и каждый участник сдал деньги. Победитель получал все. Поэтому выигрыш был 1:3, а так как сдавали минимум по тысяче долларов, то можно было выиграть сразу три, то есть получить две чистыми. Принимались также ставки между зрителями. Что касалось дорожно-патрульной службы, то как-то, видать, это дело утрясалось, либо же кто-то сидел на стреме, и если что — звякнул бы. Наконец, дали отмашку, машины взревели и понеслись. Вслед им раздались свисты и улюлюканье толпы. Раскололась об асфальт пустая бутылка. Первый заезд прошел без проблем. Начали готовить второй. Вдруг вдали показались сине-красные всполохи. «Атас, менты!» — народ бросился врассыпную. Было похоже, что гонка будет перенесена. Кот с Ванечкой подошли к руководителю гонок — юркому малому лет тридцати, которого все звали просто Женя. Тот с сожалением дал отмашку: «На сегодня отбой», но за работу расчитался.
В понедельник Ванечку вызвал к себе Алешин. Оказалось, к нему обратился старый товарищ, чуть ли не одноклассник, преподаватель университета доцент Балашов Борис Михайлович. У доцента возникли проблемы с дочерью Леной, точнее с ее друзьями. Потомственный интеллигент попал в неприятную ситуацию, выйти из которой у него никак не получалось, и он даже не представлял, что будет дальше. Дочери было семнадцать лет, у нее появился парень, на взгляд Балашова, чистой воды подонок. Он словно демон овладел душой девушки, она словно потеряла волю, бегала за ним, как собачонка, смотрела в рот и делала все, что он говорил. Дома почти не появлялась, в школу не ходила. Они там в компании курили какую-то дурь, пили таблетки. Борису Михайловичу, который пытался прекратить это безобразие, пригрозили пробить голову, прислали по телефону гадкие снимки. Уважаемый преподаватель ВУЗа превратился в невротика. Дергался на каждый телефонный звонок. Как-то идя по улице, представив себе те снимки, он даже грязно выругался вслух и сплюнул. От него шарахнулись прохожие.
