глаза, прижималась к нему и не могла справиться с тем, что творилось внутри меня. Его жена… Понимая, что это правда, я всё ещё была в прошлом дне, в прошлой жизни. Только кольца на наших пальцах говорили о том, что уже наступило здесь и сейчас. И в этом сейчас он – мой муж.
– И что дальше? – выдавила, пытаясь отстраниться. Он не отпустил. Нашёл застёжку у меня на спине и потянул её вниз. Я обмерла.
Расстегнув платье, Яков обнажил мою спину до самых ягодиц.
– Перестань, – испуганно, нервно прошептала я. Бросила взгляд на водителя, на сидящего рядом с ним Руслана. То ли они ничего не видели, то ли предпочитали не видеть. Вероятнее – второе.
– Прекрати, Яков, – уже зло, не зная, что лучше – продолжить вырываться или не доставлять ему удовольствия и сделать вид, что мне плевать.
Он не перестал и даже не остановился. Расстегнул застёжку бюстгальтера и провёл двумя пальцами вдоль позвоночника. От шеи до поясницы и обратно. Смотрел в глаза и молча продолжал свою игру. Слегка нажимал – то чуть сильнее, то едва ощутимо. Остановился на шее и погладил с нажимом.
Я опять посмотрела на его людей. Язык прилип к нёбу, соски стали твёрдыми, а между ног предательски заныло. Как он делал это, я не знала, но даже сейчас тело моё начинало предавать меня.
– Решил трахнуть при свидетелях? – прошипела, отгоняя начавший сгущаться дурман. Скомкала его рубашку и, потянув, зашипела яростнее: – Для этого жениться на мне было не обязательно.
– Для этого – нет, – приспустил с плеча платье.
Дорога стала совсем темной, фонари – редкими. Время от времени в салон проникал свет фар едущих навстречу машин, и тогда я видела хищный блеск его глаз.
Обрисовав мою лопатку, он за шею подтянул меня выше.
– Если бы я хотел этого, давно бы получил, – блеск вдруг стал злым.
Резко он сжал мою шею и почти сразу отбросил меня на другую сторону сиденья. Ещё несколько секунд смотрел всё с тем же гневом, а потом отвернулся.
Едва дыша, я схватилась за лямку платья, вернула на место. Поймала взгляд Руслана в зеркале. Снова посмотрела на Якова. На скулах его гуляли желваки, вена на шее вздулась. Этот мужчина – мой муж. Боже!
– Тебе надо лечиться, – дрожа, просипела я. – Ты… – только-только говорившая ровно, я поняла, что не могу сдержать слёзы.
Они подступили внезапно и покатились по щекам горячими каплями. Последним, что мне хотелось видеть – намёк на жалость в глазах его людей. Карманная шавка… Он специально сделал это. Специально показал мне моё место и то, что он может делать со мной всё, что пожелает и когда пожелает. Захочет поиметь при свидетелях – сделает это, захочет лишить свободы – это тоже в его власти. Захочет вырядить в шикарное вечернее платье – будет по его. А захочет ночью пустить обнажённой вдоль трассы – будет так.
Машина свернула. Я кое-как застегнула молнию на спине. Сжала в руках бесполезный клатч, в котором не было ничего, кроме губной помады, пудреницы и маленького флакончика духов. Как и вся моя жизнь теперь он был только иллюзией свободы.
Впереди показались очертания домов.
В тишине проехав по охраняемому посёлку до самого конца, мы ненадолго нырнули в темноту, но только затем, чтобы притормозить у высокого забора. Ворота перед нами разъехались и внедорожник оказался за ними.
– Где мы? – резко спросила, когда мы остановились. Было около трёх ночи, темнота вокруг стояла непроглядная.
Яков вышел из машины, его люди – за ним.
– Где мы, чёрт тебя подери, Серебряков?! – я тоже вышла на улицу. Холод обжёг спину и голые плечи.
Возле меня раздались шаги, камешки заскрипели под чьими-то ботинками. Всё, что я видела – силуэт похожего на замок дома. Или не дома…
Возле нас притормозил второй автомобиль. Я увидела Якова. Направляющегося к нему и, подлетев, заставила развернуться.
– Я с места не сойду, пока ты не начнёшь отвечать! – почти закричала. – Ты достал меня! Мне всё это поперёк горла! Тебе плевать на мои желания? Мне тоже плевать на твои! Я не…
– Замолчи, Мира, – очень тихо.
– Не буду я молчать! И твоей собачкой я тоже не буду! У тебя и так полно верных псов! Или что, захоте…
– Замолчи! – рявкнул так, что у меня зашумело в ушах. Схватил за плечо. – У меня в кабинете через десять минут, – бросил он Русу и поволок меня в темноту.
Мы остановились только когда свет машин стал далёким. Камешки под ногами сменила трава, звук голосов – шелест листьев.
– А теперь слушай меня, – он швырнул меня в пустоту. Только пустотой это не было – врезавшись спиной в камень, я поняла это. Яков упёрся рукой у моей головы. – Если ты ещё раз посмеешь повысить на меня голос при моих людях, если посмеешь сказать мне хоть слово поперёк, вернёшься в камеру и будешь обслуживать всех, начиная от личного оперского состава, до своих сокамерниц до тех пор, пока не станешь шёлковой, – голос его звучал тихо, но каждое слово въедалось в сознание. – Будешь вставать на колени каждый раз, когда кому-нибудь захочется поиметь твой милый рот. И задницу будешь подставлять. Тебя быстро научат быть хорошей и послушной девочкой.
– Хватит пугать меня! – выкрикнула нервно. – Хватит шантажировать! Я не твоя собственность!
– Ты ошибаешься, – теперь голос его зазвучал зло. Я ощутила дыхание на лице. – Не забывай, что я выложил за тебя приличную сумму. Так что ты моя собственность, Мира. Во всех смыслах, – взял за шею и повторил, почти касаясь губами губ: – Во всех.
– Пусти, – выдавила, схватившись за его руку.
Он сдавливал не сильно, но дышать всё равно было тяжело. В саду за его спиной вспыхнуло несколько маленьких фонариков, и я смогла лучше различить выражение его лица, глаз.
Яков убрал руку, отвернулся. Снял пиджак. Больше я на него не смотрела – шла вперёд, к свету, не зная зачем. Просто вперёд. Услышала шелест травы за спиной и почувствовала, как на плечи мне легла тёплая ткань. Сделала вдох,
