— Я готов ждать годами, но чего или кого?
— Меня, — разбойница загадочно улыбнулась. — Ты только потерпи. Ей-ей… немного тебе ходить невенчанным осталось.
Гренадеры смеялись пуще прежнего — гоготал во всю глотку Чижиков, хихикал в кулачок Михайлов, рассеянно улыбался Михай.
— А ты смелая, — тихо произнёс Карл и, сняв с головы девушки дурацкий колпак, провёл рукой по шёлковым волосам. — Я люблю смелых.
— И я люблю, — тряхнув головой, дерзко сказала разбойница. — Ты на меня не смотри как на девку кабацкую, я чай ещё не целованная, для мужа себя берегу.
— Так сколько же ждать тебя и твоих перемен?
— Недолго, — сказала девушка и повторила: — Недолго.
— Вот так, Карл, — резюмировал я, — без тебя — тебя женили.
Глава 8
Дорога вывела нас из леса. Оказавшись на открытой местности все разом повеселели, довольный донельзя Михайлов затянул какую-то песню. Я вслушался и понял, что детским ушам она точно не предназначена, да и женским тоже. Впрочем, симпатичная разбойница и ухом не повела, когда новоявленный 'трубадур' выводил очередную скабрезную руладу.
Здесь наши пути разошлись. Мы двинулись в обратную сторону от польской границы, дядя с племянницей отправились в только им ведомое направление.
— Денег нет, оружия нет, пачпортов нет. Лепота, — грустно протянул Михайлов.
— Хватит ныть, — оборвал его Чижиков.
— Рази ж я ною? — встрепенулся Михайлов.
— Нет, настроение поднимаешь! Ещё раз в энтом духе ляпнешь, я тебе по морде насую, — предупредил гренадер.
— За что?!
— За всё хорошее. Михайлов заткнулся и перестал изводить нас нытьём.
Впереди показалось небольшое селение с корчмой, от которой исходил такой насыщенный аромат готовившейся пищи, что мои хлопцы как по команде сглотнули. Пустые желудки дружно заурчали.
— Может, продадим одну лошадь? — предложил Михай.
— Ага, и кто пешком потопает? — ехидно осведомился Чижиков. Топать ножками умопомрачительное расстояние не хотелось никому.
— Если не лошадь, тогда что-нибудь другое продадим, — не сдавался поляк, скорее всего из принципа.
— Верно, — поддакнул Михайлов. — Нету сил-моченьки муку от голода терпеть.
— Чево уж тут, — вздохнул Чижиков. — Терпеть надо, пока господин сержант чего-нибудь не придумает.
Я осмотрел потрёпанное войско и пришёл к выводу, что продать мы можем только самих себя. Ничего ценного при нас не имелось.
— Надо к кому-нибудь наняться, — произнёс Карл. — Предложим свои услуги в качестве телохранителей.
— Ничего другого не остаётся, — согласился я. — Только бы найти того дурака, что захочет нас взять. Зайду в корчму, пораспрашиваю.
Помог случай. Как водится: на ловца и зверь бежит. Из корчмы вышли двое: плечистый высокий шляхтич с наглым холёным лицом и дородный купчина — мрачный, в полном расстройстве чувств. Мы невольно стали свидетелями жаркого диалога.
— Пан Кмит, что же такое? Мы с вами так не договаривались! — жалобно причитывая, сказал торговец.
— Ничего не поделаешь, пан Борейко. Откуда мне было знать, что мой добрый друг, пан Матецкий, которого я привык почитать за старого холостяка, вздумает сыграть свадьбу и, конечно, позовёт меня на пирушку.
— Откажитесь. Передайте ему, что вы очень заняты.
— Если я откажусь, то навсегда потеряю друга, — сокрушённо покачал головой шляхтич. — Это выше моих сил, пан Борейко.
— А как же уговор, что вы будете сопровождать мой обоз до Вильно?
— Ничем не могу помочь, пан Борейко. Не судьба мне повидать нынче Вильно. Дружба важней всего. Ах, если бы вы знали, как славно мы когда-то рубились с татарами вместе с паном Матецким. Иисусе Христе — второго такого отчаянного рубаку стоит еще поискать!
— Езжайте на свадьбу, но оставьте хотя бы своих людей! — в исступлении прокричал купец. — Пусть они помогут мне добраться до Вильно. Шляхтич смерил его удивлённым взором:
— Вы в своём уме, пан Борейко? Мои люди потому и мои, что всегда находятся при мне. Где я, там и они. Странно слышать от вас такие речи.
— Тогда верните деньги, которые я по вашей просьбе уплатил вам вперёд.
— Какие деньги?! Я столько вёрст охранял ваш товар, а вы собираетесь лишить меня законной платы? Хотите, чтобы я пришёл на свадьбу лучшего друга с пустыми карманами и без подарка? — шляхтич как бы невзначай потрогал эфес сабли. Жест был красноречивей любых слов.
Пан Борейко застыл на месте, беспомощно открывая и закрывая рот. Больше аргументов у него не нашлось.
— Где мои люди? — зло произнёс шляхтич. — Наверное, всё ещё пьют и едят! Матка бозка! Они готовы набивать брюхо круглые сутки.
— За мой счёт, заметьте, — встрял купец.
Бедолага мог бы не тратить сил, пан Кмит не обратил ни малейшего внимания на его замечание. Он громко закричал, призывая на головы своих людей всевозможные кары того и этого света. Тотчас на крик из корчмы вышли с полдюжины гайдуков, что-то дожёвывавших на ходу. Они заседлали лошадей и ускакали вместе со шляхтичем.
Я решил не упускать выпавший шанс, подошёл к упавшему духом купцу и завёл разговор:
— Простите, уважаемый пан. Я случайно узнал о вашем затруднительном положении.
Пан Борейко нуждался в том, чтобы его пожалели, так что он благосклонно выслушал мои слова. Они упали на нужную почву.
— Этот негодяй, пан Кмит, взял деньги и не сдержал своего слова, — пожаловался купец. — Напрасно я на него положился.
— Кажется, я знаю, как можно помочь вашей беде, — я расправил плечи и изобразил из себя античного супергероя.
— Да? — недоверчиво протянул купец, рассматривая мои два метра почти богатырьской стати и остапобендеровской наглости. — И что вы предлагаете?
— То, что мне вполне по силам. Вы ведь собираетесь в Вильно? Пан Борейко кивнул.
Некогда польский город Вильно, а нынче литовский Вильнюс, перепавший соседям-прибалтам с барского стола бывшего Советского Союза, был нам по пути. Если купец рискнёт нас нанять, мы сразу решим несколько важных проблем.
— Если вам нужна охрана, могу предложить услуги моего отряда. Купец с подозрением посмотрел на мою грязную и рваную одежду.
— Могу я знать, с кем имею дело?
— Ваше право, конечно, но боюсь, что имя моё ничего вам не скажет. Замечу только, что я из шляхетского рода. Мои спутники тоже являются достойными людьми. С нами вы будете как у Христа за пазухой, — я старался говорить так же убедительно, как коммивояжёры, таскающиеся по квартирам с чемоданами ненужных простым обывателям вещей и, тем не менее зарабатывающих на том неплохой гешефт.
— А много ли вас?
— Всего пятеро, но каждый из нас стоит троих-четверых. Не прогадаете.
— У вас очень странный вид, — изрёк купец.
Ничего странного, посмотрел я бы на вас пан Борейко, доведись вам за какие-то несколько часов спалить мельницу, подраться со шляхтой и чудом избежать огненного крещения староверов. Моя улыбка была шире автомобильного радиатора:
— Не обращайте внимания. Мы стали жертвами обстоятельств. Знаете, в жизни бывают чёрные и белые полосы. У нас выдалась широкая чёрная полоса, — я стал 'грузить' поляка, чтобы он не слишком приставал с расспросами. Однако подозрительный купец не сдавался:
— А вы точно не дезертиры или того хуже — беглые холопы?
— Обижаете, пан Борейко, напраслину наводите. Если вас что-то смущает, скажите сразу — мы больше не станем досаждать. Ищите других охранников.
Я с обиженным видом вернулся к своим. Купец задумался. По всему выходило, что ему не больно хочется связываться с непонятными людьми, но и без охраны тоже никак. После продолжительных колебаний он всё же согласился нас нанять. Мы стали сговариваться об оплате.
— Если благополучно доставите мой обоз в Вильно, я заплачу два дуката.
— На каждого? Купец заморгал от моей наглости:
— Конечно, нет. На всех.
— Надо подумать.
Я прикинул: купец предлагал в переводе на наши деньги около шести рублей. Этой суммы хватило бы только на то, чтобы оплатить водный путь только двух из нашей компании. Маловато, конечно. Я поднажал, в итоге купец накинул ещё дукат и обещал кормить и поить за свой счёт.
Это известие приподняло всем настроение. Голодное существование уже успело надоесть хуже горькой редьки. Мы прошли в корчму, сели за стол, дождались, когда пожалует сам владелец — седой еврей с грустными как у умирающего лебедя глазами — и сделали заказ. Нам достались: гусь в сливах, вареники со сметаной и по чуть-чуть хмельного мёда.
Выяснив, что мы без оружия, купец поцокал языком и принёс два старых давно нечищеных мушкета, три пистолета и пять ржавых сабель.
— Негусто, — вздохнул я, прикидывая, как разделить небогатый арсенал.
— Всё, что есть, — признался купец. — Скажите, почему вы не хотите открыть мне своё имя?
