Слева от него было окно. Он непроизвольно посмотрел туда. На окне была решетка, и оттуда, с улицы, смотрели на него две пары любопытных глаз. Смотрели молча, угрюмо... Андрей присел на пол... Он чувствовал, что теряет сознание...
Темнота... Мертвящая тишина... Тошнотворный запах... И все... И больше ничего...
... Только воспоминания, одни воспоминания о том августовском вечере 1991 года...
... - Я не люблю слабых людей, господа, вернее сказать, слабых мужчин, - произнес Эдик Григорянц, облаченный в шикарный голубой джинсовый костюм и модные черные сапожки с острыми носами. - Женщина, например, даже обязана быть слабой, а мужчина обязан быть сильным... И я хочу проверить вас, что вы за люди такие... Проверить на деле...
Они сидели на даче у Эдика на большой застекленной веранде. Посередине веранды стоял стол, который был заставлен бутылками чешского пива. Украшали его две бутылки "Смирновской" водки. И креветки, нарезки колбасы и ветчины, овощи, фрукты, конфеты... Троица праздновала день рождения Эдика. Ему исполнился двадцать один год...
Однако, застолье не получилось веселым. Оно поневоле стало потихоньку превращаться в суровую тоскливую пьянку трех юношей. Родители Эдика как деликатные люди отсутствовали, предоставив молодежи веселиться как им вздумается... И день рождения мог получиться весьма интересным, если бы не одно обстоятельство...
Неподалеку от дачи Григорянца проживала с родителями одна девушка. Звали её Ксения. Появилась их семья в этом поселке только в этом году, отец Ксении, по профессии программист, купил тут небольшой домик.
Как только Григорянц увидел её, он сказал себе: "Она будет моей, это дело чести." Никогда ещё у них в поселке не было такой красивой девушки. Ксения только что закончила школу и поступила в ИНЯЗ. Рослая, стройная, с короткой стрижкой каштановых волос, с длинными красивыми ногами и огромными глазами с длинными черными ресницами. Эдик почувствовал, что влюблен по уши. И был уверен в своем успехе. Ему двадцать один год, он уже на выпускном курсе, у него шикарная дача, у отца есть машина "девятка", которую тот ему доверяет водить. Эдик галантен и красив, равных ему в любовных делах нет... Так что...
Попытку познакомиться с Ксенией он предпринял почти сразу. Проезжая мимо нее, идущей со станции на машине, он притормозил. Сердце его яростно заколотилось, как же она ему нравилась...
- Девушка, садитесь, нам по пути...
- Я к незнакомым мужчинам в машины не сажусь, - холодно ответила она и зашагала дальше. Эдик не отставал, тихо ехал за ней.
- Да мы же с вами соседи, я живу через два дома от вас, и как-то ваша мама заходила к моей. Вашу маму зовут Лидия Андреевна, правда?
- Правда. Но я вас не знаю. Заходила, так заходила, что с того? - с каким-то оскорбительным равнодушием произнесла Ксения и пошла дальше.
Григорянц покраснел от досады и унижения и поехал домой...
Он явно не понравился ей с первого взгляда. Но соседство есть соседство, их матери подружились, и как-то её мать привела Ксению с собой в дом Григорянцев.
Казалось бы, тут уж сам Бог велел им подружиться. Но не тут-то было. Все попытки Эдика завоевать её расположение оказались тщетны. Она его словно в упор не видела, разговаривала только с его матерью и со своей, ему отвечала односложно, равнодушным тоном. Такого с ним вообще никогда не бывало. И друзья - молокососы Андрюха и Женька тоже видели бесплодные попытки Эдика и явно в душе подсмеивались над ним...
Но дальнейшее оказалось ещё хуже. Однажды Эдик ехал на машине по дороге на дачу. В салоне сидели и Андрей, и Женька. То, что увидел Эдик, повергло его в шоковое состояние.
... По дороге, взявшись за руки, шли Ксения и нелепый невзрачный паренек из их поселка семнадцатилетний Лешка Малиновский. Эдик и за человека его не считал. И тут...
- Гляди-ка, - фыркнул дурашливый Андрюха.
- А что глядеть? - до корней волос покраснел Эдик. - Дура деревенская... - сказал он явную нелепость, лишь бы не молчать. Как же ему было стыдно перед младшими товарищами...
Он не стал останавливаться около парочки, увеличил скорость, обдал их пылью и поехал дальше... Те же не обратили ни малейшего внимания на пронесшийся красивый автомобиль, продолжая спокойно идти и обниматься.
Лешка Малиновский был сыном газетного журналиста Игоря Малиновского. У них на окраине поселка был небольшой домик, где они жили втроем, мать, отец и Лешка. В принципе, Эдик давно знал его, но даже здоровался через раз, до того он был жалок и ничтожен. Да и возраст, разумеется. Правда, Женька Прокофьев был ещё младше, но тот свой, компанейский. Этот же не пил, в компашках и пикниках участия не принимал и считался в поселке белой вороной.
И тут... Такая девушка, и с ним, девушка, которая с каким-то высокомерным презрением отвергла попытки Эдика не то, чтобы подружиться, а даже познакомиться-то толком... Соплячка, безмозглая соплячка...
Ярости Эдика не было предела. Впоследствии он не раз видел эту парочку вместе. Они гуляли, он встречал её на станции, один раз Эдик даже видел, как они целовались на закате у речки. Он озверел окончательно. Другие девушки перестали для него существовать. Была только она, было жуткое желание, были жгучая ревность и ослепляющая досада...
Последнюю попытку сблизиться с ней он предпринял перед своим днем рождения. Он пришел к ней домой и пригласил прийти к нему. Она сидела за большим столом и перебирала малину для варенья.
- Спасибо, - холодно улыбнулась она в ответ на его приглашение, положила несколько ягод себе в рот и стала жевать. - Но я не могу. Одна я не приду. Малины хотите?
- Нет спасибо... Так приходи с ним, - незаметно сжимая кулаки, произнес Эдик.
- А его нет, - ответила Ксения. - Он приедет на дачу как раз в тот день, только вечером. Поздно будет к вам идти. Да он наверняка и не захочет, вы с ним как-то не дружите, - равнодушным голосом произнесла она и положила в рот ещё несколько ягод.
- А вы-то давно знакомы? - как-то само собой изверглось изо рта Эдика.
- Нет, - засмеялась она, и её красивое загорелое лицо озарилось каким-то теплым светом. - Вы знаете, мы с ним поступили вместе в ИНЯЗ. А мой папа собирался как раз купить дачу. Я упомянула об этом Лешке. И Лешка мне сказал, что у них продается дом, хозяева уезжают на постоянное место жительства за границу. Папа приехал посмотреть, и ему понравилось. Он договорился с хозяевами о цене и вскоре купил дачу... Вот и весь секрет... Здорово получилось, правда? Теперь у нас и дача есть, и мы с Лешкой рядом... И все это я организовала, а родители ещё говорят - маленькая... Такое хорошее здесь место... Попробуйте малины, такая вкусная...
От бешенства Эдик словно проглотил язык. Этот недоумок Малиновский и ОН, любимец женщин, студент пятого курса экономического факультета... Как можно сравнивать несравнимое?...
- И все же приходите. Вдвоем. Я вас обоих приглашаю, - произнес Эдик, чеканя слова, желая сохранить хорошую мину при безнадежно плохой игре.
- Ладно, - усмехнулась она. - Только если не будет очень поздно...
... И вот... суровый мальчишник... После того, как он получил отказ от Ксении, приглашать кого-нибудь из девчонок он не пожелал... Так и сидели вдвоем, наливая, подливая... И вот... все трое уже хорошенько разгорячились водкой и пивом, им хочется каких-то приключений, скучно так сидеть...
- Так вот, - повторил Эдик, закуривая "Мальборо". - Я хочу проверить на деле, что вы за мужчины такие...
- Морду Лешке набить хочешь? - догадался Андрей, хитренькими глазками глядя на Эдика.
- Как ты примитивно рассуждаешь, - скривился Эдик. - Что значит, набить морду? Это я могу сделать и без вас, я его одной левой уложу, этого дохляка. У меня, как-никак, первый разряд по боксу. Тут нужно другое - его надо опозорить перед ней, опозорить так, чтобы он и глаз на неё не посмел бы поднять после этого. Вот какова наша задача...
- Это запросто, - вмешался вдребезги пьяный Женька. - Это нам раз плюнуть... Кайф есть, мы его прямо при ней так обделаем, в жизни не отмоется...
- Вот молодец Женька, - одобрил его позицию Эдик. - Хоть ты и юн, но мыслишь в верном направлении. Сегодня вечером он приезжает на электричке из Москвы, а она пойдет его встречать. Вот и мы встретим, - с ненавистью произнес он, делая глоток чешского пива.
- Так вот за это и выпьем! - провозгласил Женька, разливая всем очередную порцию водки. - За успех нашего благородного дела! Не позволим всяким тут оскорблять нашего друга! Мы, Эдик, за тебя горой! Рассчитывай на нашу помощь!
У Андрея, помнится, эта идея вовсе не вызвала восторга, но он молчал, не желая прослыть трусом. Женьку же просто распирало от жажды подвигов.
- Что ты, Эдик? - кипятился он, суча хилыми кулачонками. - Ты нас столько выручал, и заступался, и денег давал, и на машине катал... Мы тобой, братан!
...Андрей сидел на корточках около стены в кромешной темноте с закрытыми глазами. Огарок свечи давно погас, но он и не был нужен ему... Он весь был в прошлом, в воспоминаниях о том страшном августовском вечере...
