Когда однажды она позвонила в выходной день родителям, никто не снял трубку. Афродити сразу поняла: что-то случилось. Маркидесы никуда не выходили вечером по воскресеньям. Через несколько часов в ее квартире раздался телефонный звонок. Звонила мать.
– Твой отец в больнице, – сообщила она. – Можешь приехать?
Афродити с трудом понимала, что говорит мать. Артемис плакала, и дочь только разобрала слова «анализы» и «очень исхудал».
Она заказала билет на ближайший рейс в Лондон, но раньше вторника вылететь не удалось.
Анализы, о которых говорила Артемис, подтвердили, что у Трифонаса Маркидеса рак легких – он выкуривал по три пачки сигарет в день – и что операция ни к чему не приведет. Состояние отца резко ухудшалось.
Когда Афродити приехала из аэропорта Хитроу в больницу, ее мать сжимала холодные руки мужа. Он умер час назад.
Потрясение полностью лишило сил мать и дочь, но вскоре на них обрушилась еще одна забота: нужно было оформлять необходимые документы. Обе знали, что делать в подобном случае на Кипре, но здесь были брошены на произвол судьбы. На них свалилось множество дел, необходимо было соблюсти столько формальностей! Организовать похороны в Англии оказалось делом хлопотным. У Трифонаса Маркидеса было много друзей в греческой общине по соседству, и все они помогали, чем могли, – женщины хлопотали и готовили еду, их мужья давали дельные практические советы.
Саввас прилетел через тридцать шесть часов.
– Дорогая, мне очень жаль. – Его слова показались Афродити совершенно пустыми.
«О чем он сожалеет? – думала она. – О том, что не дал мне свидеться с отцом, пока не стало уже поздно?» Этого она никогда не простит мужу.
Мать и дочь продолжали оплакивать усопшего. В их переживаниях было неподдельное горе. Саввас был исключен из круга скорбящих.
В течение нескольких недель после смерти и похорон тестя Папакоста приезжал и уезжал несколько раз. Афродити с матерью оставались одни. Каждый раз, уезжая с Кипра, он был уверен, что оставляет «Восход» в надежных руках. Маркос Георгиу точно знал, как следует вести дела, даже лучше Костаса Франгоса.
После службы на сороковой день настало время прочитать завещание. Трифонас Маркидес оставил жене достаточно средств, чтобы жить комфортно. Полагались скромные выплаты каждой из трех его сестер, живших на Кипре, а его доля в «Восходе» досталась дочери. Никакие другие суммы в завещании не упоминались.
– А как же его прочие капиталы? – недоумевал Саввас.
– Не расстраивайся, – увещевала мужа Афродити. – Он так много вложил в наш бизнес. Может, у него больше ничего не осталось.
Она глубоко переживала потерю отца и не слишком задумывалась о деньгах.
– Но у него был экспортный бизнес, я это точно знаю! В доках полно контейнеров с именем Маркидес! – Возмущенный Саввас отказывался верить жене и не скрывал разочарования.
Когда все номера в «Восходе» были забронированы на следующее лето, он начал вести с тестем долгие телефонные разговоры о капитальной перестройке «Парадиз-бич». Трифонас Маркидес обещал поддержать его финансово. Конкуренты уже возводили отель, который мог стать соперником «Восхода», и у Савваса было дурное предчувствие, что его обгонят. Он не представлял, что произошло с наследством, и ходил мрачнее тучи. Афродити понимала, что творится в душе мужа.
Она тревожилась за мать и, естественно, предложила ей вернуться с ними на Кипр. По правде говоря, ни Афродити, ни Саввас особо не уговаривали Артемис, зная, что она не оставит решения горевать до конца своих дней. Но, как оказалось, о переезде не могло быть и речи, принимая во внимание то, что Трифонас Маркидес покоился на кладбище в Саутгейте. Его жена останется рядом, чтобы соблюдать все обряды поминовения. В любом случае ее отношение к Кипру не изменилось.
Когда Афродити наконец вернулась на Кипр вскоре после поминок на сороковой день, она увидела, что Костас Франгос отлично справился с повседневным управлением отелем. Тем не менее было очевидно, что все слаженно функционировало именно благодаря Маркосу Георгиу, на что ей с удовлетворением указал Саввас.
– Нам повезло, что у нас есть такой человек, – сказал он. – Уникальный работник, с финансовой хваткой! Персонал его любит, клиенты обожают…
– А фрау Брухмайер его просто боготворит, – перебила мужа Афродити. – Иногда мне кажется, он ее соблазняет…
– Афродити, что ты говоришь! Конечно же, это не так.
Афродити все больше раздражало, что муж не дает ей и слова сказать в адрес человека, который взял на себя роль заместителя босса.
За ее горем таилась обида на Савваса за то, что он не отпустил ее к умирающему отцу. Ее охватил такой сильный гнев, что она вышла не прощаясь.
Глава 8
После смерти тестя Саввас решил, что если уж они не могут построить новый отель, то должны обновить старый. Папакоста встретился со своим архитектором, чтобы выяснить, можно ли поменять внешний вид «Парадиз-бич», придав ему более современный вид. Особых иллюзий Саввас не питал, но затеянное, помимо всего прочего, могло бы отвлечь его скорбящую жену.
Афродити окунулась в работу над интерьерами и была рада, что ей есть чем себя занять.
Однажды в пятницу в конце марта она поехала на встречу с оптовым продавцом тканей, чей офис находился в центре Фамагусты.
Было прекрасное безоблачное утро, и в кафе на главной площади люди пили кофе и грелись на солнышке. Апельсиновые деревья на соседних улицах были усеяны пышным белым цветом, и воздух наполнился сладким ароматом. Вскоре в Фамагусте пройдет главное культурное событие – апельсиновый фестиваль, и горожане уже готовились к нему. Группа энтузиастов сооружала огромный корабль из апельсинов, который пронесут по улицам в знак уважения к фрукту, подарившему городу процветание и хорошее здоровье.
По дороге Афродити заглядывалась на витрины магазинов. У нее были свои любимые, но постоянно открывались новые, и она не отказывала себе в удовольствии заглянуть в них. Мода, казалось, менялась каждый день. Пожалуй, следующей зимой она начнет носить расклешенные брюки, возможно, даже комбинезоны, в которые были наряжены многие манекены, но пока останется верна платьям. Их было множество – разных по фасону и расцветке. Похоже, в моду входили цветочные мотивы.
Выходя из магазина, Афродити заметила знакомое лицо. Маркос Георгиу сидел за столиком кафе с молодой женщиной. Они оживленно о чем-то разговаривали. Афродити ни разу не встречалась с управляющим мужа вне отеля, и ей в голову не приходило, что у него есть личная жизнь. Прежде всего она обратила внимание, что на Маркосе нет пиджака. Афродити не видела его в рубашке, поскольку для персонала отеля существовали строгие правила относительно внешнего вида. Маркос слегка откинулся на спинку стула, и вид у него был непринужденный. Его собеседница светилась счастьем. Ее длинные темные волосы струились по плечам. Она широко улыбалась, показывая идеально белые, как и у Маркоса, зубы. Афродити подумала о муже, чьи зубы слегка портили желтые пятна от табака.
Маркос со спутницей заметно отличались от других пар за соседними столиками, которые вели себя не столь раскрепощенно и задушевно. Они подходили друг другу, и это бросалось в глаза. Афродити овладело острое чувство зависти при виде такого взаимопонимания.
Увидев жену босса, Маркос встал. Он тоже осознал, что они никогда не встречались вне стен отеля. Странно, после стольких лет… Он был, как всегда, безукоризненно вежлив и обратился к ней, как обычно, официально.
– Доброе утро, кирия Папакоста, – сказал он. – Позвольте вам представить…
Афродити протянула руку и тут только заметила, что женщина с трудом пытается приподняться из-за стола.
– О, прошу вас, не вставайте. Я не заметила!
Молодая женщина была беременна, и большой живот мешал ей встать. Она снова села.
– Сколько уже?..
– Почти восемь, – ответила женщина, расцветая прямо на глазах.
– Как волнительно! – сказала Афродити. – Всего месяц остался! Что ж, удачи вам. Маркос будет держать нас в курсе. Правда, Маркос?
Она повернулась к помощнику мужа, и тот кивнул. Как странно! Возможно, из-за того, что он флиртовал с представительницами слабого пола в отеле, она считала, что он холост.
Афродити пошла дальше. Ей совсем не хотелось продолжать разговор с Маркосом. Они и раньше мало общались, и теперь ей было трудно изображать радость, которой она не испытывала.
Через несколько минут после ее ухода к паре присоединился еще один мужчина.
Афродити размышляла о случайной встрече всю дорогу и добрую часть дня. Ее сбило с толку то, что Маркос был женат и, более того, скоро станет отцом. Отчего это ее взволновало, она объяснить себе не могла. В последний год Афродити мечтала о ребенке, но месяц проходил за месяцем, принося разочарование. Возможно, это как-то могло объяснить ее реакцию.
