— Я еще вчера предупреждал вас, что не потерплю грубостей и мерзких слов. И просил вас следить за своим языком. Вы не соизволили отнестись к моим замечаниям серьезно. Так вот. Я даю вам один час. Ни минутой больше. Если по возвращении я найду вас в таком же виде, как сейчас, то одену сам. Он круто развернулся на каблуках и вышел за дверь. Даниэль осталась стоять посреди комнаты, приоткрыв от растерянности рот. И только звук поворачиваемого в замке ключа вывел ее из этого столбняка. Девушка медленно опустилась на край кровати и задумалась. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной и беспомощной. Как смел этот человек так с ней обращаться? Кто дал ему право?
Даниэль встала с кровати и принялась ходить по комнате из угла в угол. В душе девушки нарастала и рвалась наружу бессильная ярость. Наконец она вылилась потоком злых слез, и Даниэль стало легче… В голову стали приходить разные мысли…
Зачем, во имя чего она постоянно перечит графу, борется с ним? Ведь с его помощью она без всяких трудностей и даже с комфортом переправится через Ла-Манш. А добравшись до Дувра, она сможет просто-напросто убежать и самостоятельно доехать до Корнуолла. Ведь еще вчера она жила исключительно своей головой, которая, кстати, не так уж плохо работала. Так зачем же вести себя неразумно сейчас?
Продолжая размышлять, Даниэль почти механически развязала лежавший на стуле пакет. В нем оказался не только костюм, но и целый набор одежды. Теплой, удобной, прочной. Девушка подумала, что раньше все это наверняка принадлежало слуге какого-то очень важного и богатого господина. Здесь были шерстяные чулки, полотняная рубашка, нижнее белье, теплый жакет. Конечно, кто-то все это уже когда-то носил. Но в чистоте и опрятности каждой вещи сомневаться не приходилось. А если где-то и проглядывала штопка или маленькая заплата, то сделаны они были исключительно добротно и аккуратно.
Взяв кувшин, Даниэль налила в небольшой тазик воды, ополоснула лицо и обтерла мокрым полотенцем все тело. Только после этого она решилась облачиться в принесенную графом одежду и, присев на стул, стала натягивать на ноги мягкие кожаные сапожки. После грубых деревянных башмаков, которые она не снимала несколько недель, ноги показались какими-то высохшими, а сапожки — непомерно большими. Но тут Даниэль подумала, что делались они с расчетом отнюдь не на изящные аристократические ножки великосветских дам…
Девушка встала, подошла к висевшему на стене большому зеркалу и придирчиво осмотрела себя со всех сторон. Потом надела маленький бархатный берет, низко надвинув его на глаза. Этот нехитрый головной убор все же помогал скрывать ее густые, небрежно подрезанные локоны и оказался весьма кстати.
Сняв берет и бросив его на кровать, Даниэль внимательно осмотрела комнату. Судя по ее идеальной чистоте и оригинально расставленной мебели, граф Линтон был очень аккуратным человеком и обладал несомненным вкусом. Каждая вещь у него стояла на своем, отведенном ей месте. Поэтому быстро собрать чемодан не составляло никакого труда. Даже для человека, который, как она сама, никогда не занимался никакими сборами, считая это делом домашней челяди.
Не успела Даниэль с чувством удовлетворения от хорошо сделанной работы закрыть чемодан, как в дверном замке заскрипел ключ. Тяжелая дверь широко распахнулась, и в комнату деловым шагом вошел
Линтон. Оглядев номер и увидев, что все его приказания скрупулезно выполнены, он, к большой радости Даниэль, воздержался от каких-либо замечаний. Однако по лицу графа было видно, что он очень доволен.
— Подойдите-ка сюда, дитя мое. Я постараюсь привести ваши волосы в относительный порядок. Какой идиот вас так ужасно обкорнал?
— Я сама, — вся вспыхнув, робко пролепетала Даниэль, только сейчас заметив в руке графа большие ножницы.
— Так. Вижу, что парикмахер из вас никудышный. Как, впрочем, и из меня. Но подровнять вашу экзотическую прическу я, пожалуй, все-таки сумею. Садитесь сюда.
И он галантно указал рукой на стул перед туалетным столиком у зеркала. Даниэль почувствовала, как у нее предательски задрожала нижняя губа, но все же послушно села. Ее самозваный цирюльник с видом заправского мастера набросил на плечи девушки широкое махровое полотенце и, нахмурив брови, принялся создавать на ее голове нечто отдаленно напоминающее стрижку «под мальчика».
— Что вы делаете? — вдруг истошным голосом завопила Даниэль, увидев, как ее пышные локоны один за другим падают на пол. — Я же останусь совсем лысой!
— Вовсе нет, детка! У меня нет никакого желания вас уродовать. Но ликвидировать это безобразие у вас на голове можно только очень короткой стрижкой.
Даниэль, сдавшись, замолчала. Некоторое время в комнате было слышно лишь клацанье ножниц. Наконец Линтон отступил на шаг и, осмотрев творение рук своих, с удовлетворением произнес:
— Вот теперь вроде бы ничего. Кстати, куда вы дели мою гребенку? Она лежала здесь, на туалетном столике.
— Я положила ее в чемодан, — ответила Даниэль, скромно потупив взор. — Вы же просили все упаковать.
Глаза Линтона сузились, но он ничего не сказал. Вынув гребенку из чемодана, он с таким невероятным усердием принялся взбивать копну волос на голове девушки, что вскоре ее прическа превратилась в высоченный мужской кок. Даниэль взглянула в зеркало, и ее глаза наполнились слезами. Джастин же, судя по торжествующему выражению на его лице, был очень доволен своей работой.
— А теперь наденьте вот это, — сказал граф и бросил Даниэль валявшийся на кровати берет. Бросок оказался неудачным, и берет шлепнулся у самых ног девушки. Та беззвучно прошептала себе под нос какое-то ругательство, но все же нагнулась, подняла берет и водрузила его себе на голову.
— Итак, милорд, что вы скажете?
Даниэль встала со стула и, уперев руки в бока, вызывающе посмотрела на графа. Тот с некоторым смущением ответил:
— Если вы будете смотреть в пол, надвинете берет поглубже на глаза и закроете рот, то этот забавный эпизод наших отношений можно будет считать успешно завершенным.
Помолчав немного, он неожиданно спросил:
— Скажите, Даниэль, а у вас хватит сил тащить чемодан? Видите ли, если его понесу я, а слуга просто будет идти рядом, это будет выглядеть несколько странным.
Девушка шумно вздохнула, взяла чемодан и, пройдя с ним до двери, с пыхтением опустила на пол. Он был непомерно тяжел. Граф понял это. Он с некоторым удивлением посмотрел на Даниэль и прочел в ее взгляде самое настоящее бешенство. Несколько стушевавшись, Линтон попытался превратить все в шутку:
— По крайней мере, с этим чемоданом вы не убежите, и я не останусь без слуги.
