Так прошло несколько часов, показавшихся графу не такими уж долгими. Когда они вновь остановились, чтобы сменить лошадей, день начинал понемногу клониться к вечеру. Линтон мягко, стараясь не разбудить спящую девушку, высвободил руку и тихонько вышел из кареты. В глубине провинциального постоялого двора он увидел небольшую симпатичную таверну. Граф зашел внутрь, заказал большую кружку пива и, вытянув под столом онемевшие от долгого сиденья в экипаже ноги, принялся с наслаждением потягивать вкуснейший напиток. При этом он изредка поглядывал через открытое окно на экипаж. Через некоторое время дверца кареты открылась, оттуда выбралась сонная Даниэль и в поисках чего-то принялась беспокойно озираться по сторонам.
Линтон встал из-за стола, вышел на улицу и с улыбкой спросил:
— Чем я могу вам помочь, дитя мое?
Возница и форейтор уже давно перебрались в таверну, потому никто не мог услышать это совсем необычное обращение господина к своему слуге.
— Боюсь, милорд, сейчас вы ничем не сможете мне помочь, — неожиданно огрызнулась девушка, бросив сердитый взгляд на графа. — То, что мне нужно, я должна сделать сама.
И Даниэль пошла вниз по вившейся через сад тропинке к видневшемуся в глубине двора маленькому деревянному строению. По распространявшемуся вокруг него далеко не божественному аромату можно было безошибочно определить, что это — туалет.
Граф рассмеялся про себя, представив, как завсегдатаи придворных парижских раутов восприняли бы подобную откровенность дамы с кавалером. Самого же Линтона эта маленькая словесная перепалка почему-то взбодрила. Хотя он и подозревал, что в аристократических салонах подобную реакцию его светлости мало бы кто понял…
«И все же этой девушке, — продолжал думать он, — потребуется твердая рука, чтобы правильно направлять ее в запутанных дворцовых коридорах». В том, что Даниэль придется в конце концов окунуться в светскую жизнь, Линтон уже почти не сомневался. Несмотря на свое сиротство, она не останется без наследства: граф Марч — очень богатый человек и сумеет неплохо обеспечить свою внучку. К тому же графиня Марч сама принадлежит к сливкам лондонского высшего общества. Законность рождения внучки не могла вызывать сомнений, поэтому были все основания в не таком уж далеком будущем надеяться на прекрасную партию для нее. Конечно, если только история недавних похождений девушки не выплывет наружу и не станет предметом великосветских сплетен.
При этой мысли граф Линтон нахмурился. Он отлично понимал, что самой скандальной и пикантной стороной приключений Даниэль де Сан-Варенн свет, несомненно, посчитает его собственное, графа Линтона, покровительство, в особенности — вот это путешествие. Граф не мог не признаться себе в том, что безнадежно скомпрометировал девушку, а этого общество ей никогда не простит. В такой ситуации для честного джентльмена оставался лишь один выход. И граф Линтон почти не сомневался, что именно его и предложит ему граф Марч, известный своим вспыльчивым характером и строгими моральными правилами…
…Между тем экипаж снова тронулся. Даниэль, посвежевшая после сна и облегчившая себя во время их остановки, явно была расположена поговорить. Линтон также ничего не имел против. Граф уже успел убедиться, что разговоры с Даниэль разительно отличаются от, как правило, пустой и скучной болтовни со знакомыми ему молодыми девицами из приближенных ко двору семей. С этой же девушкой он чувствовал себя равноправным собеседником широко осведомленного в самых различных сферах жизни человека, чьи интересы простирались, помимо разведения лошадей, в сферы философии, искусства и особенно — политики. А информированность и интуиция Даниэль касательно всего происходившего во Франции не только изумляли Линтона, но и во многом восполняли пробелы в его собственных представлениях. Граф даже иногда задумывался о том, что сейчас эта девушка могла бы стать куда более полезной британскому премьеру Уильяму Питту, нежели он сам…
Конечно же, он, лорд Линтон, сумел собрать для своего правительства немало полезных сведений, мог поделиться с Питтом кое-какими личными впечатлениями о ситуации в сегодняшней Франции, но Даниэль, без сомнения, знала о ней гораздо больше. К тому же скитания среди простых людей дали ей отличную возможность правильно, не понаслышке оценить их настроения, возможность, которую девушка умело использовала. Граф Линтон, не раз отмечая это, уже начинал серьезно подумывать о том, как бы устроить встречу Даниэль с британским премьером, конечно, не раскрывая тайн ее биографии и не подвергая опасности репутацию девушки. Граф был уверен, что разговор с Даниэль мог быть очень полезным для Уильяма Питта…
Наконец они прибыли в конечный пункт своего дневного путешествия, расположенный примерно в сорока милях от Кале. После долгой и утомительной дорожной тряски оба чувствовали себя совершенно разбитыми. Даниэль вдобавок изрядно проголодалась. Это, как обычно, привело девушку в состояние крайнего раздражения. Естественно, что спокойно выслушивать какие-либо рекомендации относительно своего поведения она была не в состоянии. Граф же начал настойчиво внушать Даниэль, что она здесь ничего не должна говорить, а делать только то, что ей будет сказано. Такое грубое попрание собственных прав вызвало у гордой наследницы Сан-Вареннов бурный протест. Однако ее самозваный наставник тоже был не в духе и никаких возражений слушать не желал. Он в нескольких словах напомнил Даниэль о скандале, разыгравшемся в парижской гостинице перед их отъездом, и предупредил, что повторение подобного будет иметь очень неприятные последствия. И в первую очередь — для мадемуазель де Сан-Варенн. Последний аргумент показался Даниэль достаточно убедительным, поэтому она скрепя сердце с мрачным видом согласилась следовать рекомендациям своего покровителя. Граф молча направился через двор к гостинице, в которой они должны были остановиться. Даниэль, волоча огромный чемодан, побрела за ним.
Хозяин гостиницы, отвешивая милорду низкие поклоны, тут же принялся уверять знатного гостя, что только в его гостинице он найдет такой спокойный и удобный номер, отдельный кабинет в ресторане и великолепно приготовленный ужин. Граф рассеянно выслушал все это и кивнул головой в знак согласия. Однако предложение разместить его слугу на чердаке вместе с остальными слугами гостиницы вежливо отклонил:
— Мальчик нервный и может испугаться, — мягко объяснил свой отказ Линтон. — Я предпочитаю не спускать с него глаз. Поставьте ему раскладушку в моей комнате. Этого будет достаточно.
Хозяин бросил на Линтона удивленный взгляд: слуга графа вовсе не выглядел диким или чрезмерно пугливым. Правда, в нем, пожалуй, было что-то женственное, однако взгляд поражал своей угрюмостью. Но внешность частенько бывает обманчивой, и хозяин гостиницы, слегка пожав плечами, без дальнейших рассуждений и вопросов отправился в винный погреб за лучшим бургундским вином для своего странного, но, по-видимому, очень важного гостя.
