Под стать мастерской и сам ее хозяин. Седовласый, спокойный, с добродушной улыбкой, он наблюдал за нашей работой, сам почти не вмешивался, только поучал:
— Рубанок берут обеими руками… Коловорот держи вот так… Нет, нет, пилу нельзя сгибать…
Хороший у Августа дедушка!
Вот уже все и готово. Но уходить домой не хотелось. Счастливо улыбаясь, мы любовно оглаживали оструганные чурки. Теперь у каждого из нас собственные коньки, и не какие-нибудь, а сделанные своими руками.
— Ну-ка, наденьте, — предложил дедушка. — Посмотрю, как на ноге.
Привязали к башмакам коньки, встали на пол. Казалось, что на ногах у меня не коньки, а крылья. Попробовал прокатиться — и чуть было не упал. Дедушка посмеивался, разглаживая седую бороду:
— Здесь тебе не каток, парень!.. Ну что, вроде не плохо. Лед на озере окрепнет, попытайте там. Добрый конек должен визжать на льду, как поросенок…
Когда мы с братом бежали домой, гномик опять принялся за свое дело. В тот вечер не хотелось садиться за уроки. Так и подмывало побежать хотя бы к замерзшей луже у колодца во дворе, испытать новые коньки.
Ночью мороз взялся за дело по-настоящему. Я несколько раз просыпался, прислушивался: во дворе потрескивали деревья. Луна ярко освещала окно, у ледяных цветов можно было разглядеть каждый листочек. Вот сверкает пальмовая ветка, покрытая алмазной росой. А вот тут образовались кристальные елки с бесчисленными блестками вместо иголок. На самом низу стекла возник сказочный замок с башенками, бойницами и даже с флагом на флагштоке. Замок весь сиял, словно освещенный тысячами огней…
Сон у меня мешался с явью, я видел себя среди ледяных цветов на прозрачном зимнем покрове озера.
На следующий день после школы мы опять во весь дух, обгоняя друг друга, понеслись к озеру. По блестящему зеркалу с криками носилось множество мальчишек. Под их коньками лед звенел, словно туго натянутая кожа на барабане.
Среди катающихся выделялся сын управляющего баронским имением. Новые стальные коньки, только что из магазина, белая барашковая шапочка… Он держался отдельно. Надменно подняв голову, сложив за спиной руки, словно большой мастер, этот задавака выписывал жалкие кривобокие восьмерки. На одном повороте загнутые концы коньков вдруг сцепились, он потерял равновесие и с размаху брякнулся на лед, да еще проехался на боку. Барашковая шапочка свалилась с головы и покатилась колесом.
Ребята стали смеяться — уж очень потешно ковылял на четвереньках вдогонку за своей шапочкой незадачливый фигурист. Сипол на самодельных коньках описывал вокруг него круги и громко распевал сочиненную на ходу песенку:
Белый барашек, гоп, убежал.Маменькин сын его, гоп, не догнал!..
Увидев нас, Сипол сделал грозное лицо:
— Это кто разрешил вам сюда с коньками на гвоздях? Август ответил:
— У тебя самого такие же. Слышь, как визжат!
— Мне-то одному можно. А если все сюда сбегутся с такими коньками? Исковыряют весь лед на баронском озере. И тогда кое-кому так и придется кататься на всех четырех.
Все снова рассмеялись. Сынок управляющего поймал наконец свою шапочку, поднялся на ноги и медленно, с достоинством, словно ничего не случилось, покатил в сторону от нас.
— Давайте, ребята, вертеть круги на льду, — предложил Август. — У кого коньки поострее?
Сипол встал первым, затем Август, а мы, все остальные, человек десять, не меньше, образовали длинную цепь. И пошли вертеться! Сиполу и Августу было легче: они и посильнее да и крутились почти на месте. А вот те, кто были на самом конце цепи, едва держались на ногах. В ушах свистел ветер, голова кружилась, и когда кто-то отпустил руки, все, не удержавшись, попадали с криком и хохотом друг на друга.
— А теперь, — скомандовал Сипол, — теперь на парусах через заливчик прямо к острову!
И он первый расстегнулся, растянул пальто наподобие паруса и покатил по ветру. Все за ним. Это был настоящий полет. Ветер гнал пас, мы неслись на всех парусах!
И тут снова все напортил Васька. Ему обязательно хотелось выделиться, сделать так, как не делают другие. И он повернул в сторону, держа курс в открытое озеро.
Мы стали кричать:
— Васька, лед тоньше стекла!
— С ума сошел — провалишься!
Где там, ничего не помогало! Он, словно не слыша, мчался вперед. Звон льда под его коньками становился все тоньше.
Мы не добрались и до середины заливчика, как вдруг услышали треск. Обернулись и увидели: лед проломился. Упрямый Базилеон, взмахнув руками, нырнул в полынью, только брызги взметнулись.
Потом снова появилась надо льдом его черная ушанка, и мы услышали отчаянный крик:
— Помогите!
Ринулись к нему все разом. Но чем ближе к полынье, тем тоньше лед.
— Помогите! — опять прозвучал крик, сопровождаемый треском ломающегося льда.
Мы были уже совсем близко от Васьки. Но тут лед под нашими ногами ощутимо прогнулся. С угрожающим поскрипыванием во все стороны поползли белые зигзаги.
Сипол оказался находчивее всех:
— Гоп, ребята, снять пальто, отвязать веревки с коньков… А теперь связывайте рукава. Быстро!
Уселись на лед, стали в спешке соединять одно пальто с другим.
— Ложитесь в цепь и держите меня.
Август ухватил Сипола за ногу, я — Августа, следующие пристроились за мной. Сипол осторожно пополз вперед, остальные цепочкой за ним. Лед трещал.
Васька не сдавался, Васька боролся как мог. Наваливался грудью на лед, но тот снова и снова обламывался под ним. И наконец Васька в отчаянии завопил:
— Не могу больше!
Фонтаном взлетели брызги вперемежку с кусочками льда. Мы, тяжело дыша, ползли вперед. Когда утопающий опять всплыл на поверхность и, давясь и выплевывая воду, ухватился за кромку льда, Сипол ловко кинул ему край пальто, и Васька судорожно вцепился в него красными пальцами.
Теперь все поползли назад, один подтягивал другого. Под нами так трещало, что сердце замирало в ужасе. Но все же вытащили Ваську. За ним по льду волоклась водяная дорожка.
Медленно, но верно подтаскивали мы к берегу свой «улов».
— Все! Хватит ему на нас ездить! — крикнул Сипол. — Теперь пусть сам, на своих двоих!
Но наш утопленник не поднимался, лежал ничком. Что с ним? Жив ли? Мы вскочили, ринулись к Ваське.
— Назад! Не бежать стадом! — заорал Сипол. — Хотите, чтобы все провалились?
И правда, даже здесь, довольно далеко от полыньи, лед покрылся трещинами.
Сипол сам направился к Ваське, взял его под мышки, приподнял, поставил на ноги. Мокрый Васька на коньках выглядел несчастным и жалким, как нашкодивший котенок. Подбежал Август, и они вдвоем с Сиполом, схватив Ваську за руки, потащили его.
— Беги, Васька! Двигайся, тебе надо согреться! — наперебой кричали ребята.
Так мы все добрались до берега. По дороге развязали пальто. Август накинул свой теплый полушубок на плечи дрожавшему Ваське. Сипол сдернул с него коньки:
— А теперь, гоп, домой, пловец-удалец! Там уж папаша отожмет с тебя лишнюю воду!
У Васьки клацали зубы, его била дрожь.
— Спасибо, ребята! — пробормотал он еле слышно. И побежал. Чем дальше, тем быстрее. Вскоре он исчез за высокой церковной оградой.
Кататься расхотелось. Молча разбрелись мы по домам.
ЗАГОНЩИКИ
Леса и поля вокруг местечка — под глубоким снежным покровом. Через озеро шириной в семь верст пролегает санный путь. Лошади, фыркая и выдыхая белые струи пара, таща г по хорошо укатанной дороге сани с бревнами. Гремит лед под подковами, сани скрипят от тяжести.
По ночам, когда от сильного мороза трещали заборы и строения, с озера доносилась настоящая пушечная пальба. Это лопался лед, выплескивая воду. Все огромное ледяное поле было изрезано трещинами, на белом снегу отчетливо выделялась иссиня-черная наледь.
Однажды вечером Август прибежал к нам запыхавшись и стал рассказывать, прерывисто дыша:
— Управляющий имением в следующее воскресенье набирает загонщиков для баронской охоты. Платят чуть ли не по тридцать копеек.
Я переглянулся с братом:
— Давай запишемся!
— Дураки будете, если не запишетесь! — поддержал меня Август. — Тридцать копеек — шутка сказать! И уж кого-кого, а нас с вами возьмут непременно. Лыжи есть…
У меня сразу вытянулось лицо:
— Одна пара на двоих…
— Да? — Но Август тут же нашелся: — Ничего, дедушка до воскресенья еще одну сделает. И трещотки… Втроем мы отправились к дедушке.
— Ладно, ребята, — сказал он, выслушав нашу просьбу. — Так и быть, лыжи я вам сделаю. А вот трещотки мастерите сами.
— А как? Мы же не умеем.
— Ничего мудреного. Сколотить длинный ящичек, в середине — валик с насечками. К валику приладить тоненькую дощечку. Крутишь за рукоятку, насечки задевают дощечку, та и трещит. Такой трещотки косой пуще смерти боится…
