биолог, он бы понял, чем занимается Форенци. Было бы здорово поговорить с кем-то, кто смог бы осознать масштаб этого изобретения. Кто мог бы понять его.
Он снова повернулся к своему пациенту, чьи веки опустились во сне. Форенци сочувственно зевнул.
- Вы устали, друг мой. Я тоже. Мы сможем продолжить терапию завтра. Спите спокойно.
Форенци вышел из лаборатории, пройдя в коридор, который больше походил на туннель в угольной шахте, чем на подвал особняка. Полы были из крошащегося бетона, стены выложены сложенными железнодорожными шпалами. Через каждые пять метров были деревянные потолочные балки, и Форенци не сомневался, что висящие на них голые 60-ваттные лампочки были старше его самого. Когда он проходил под одной из них, она жужжала и мерцала.
Один из многочисленных призраков Дома Батлера, требующий внимания.
Форенци не обратил на нее внимания. Вместо этого он дошел по коридору до развилки, повернул направо и направился к ветеринарной клинике. Приближаясь, он услышал одинокую трель и узнал в ней сигнал от Гюнтера.
Настроение Форенци упало, и он ускорил шаг. Он вошел в клинику через металлическую дверь и направился к месту обитания Гюнтера, которое находилось справа. Куб был размером в несколько кубических метров, с окном из прозрачного, небьющегося персекса, а внутреннее убранство имитировало колумбийский лес, со скрученными, сухими ветвями деревьев и искусственными растениями.
Панамская ночная обезьяна наблюдала за его приближением, вися вверх ногами на ветке. Гюнтер был крупным для Aotus zolalis[28], почти три килограмма весом. Его кустистый коричневый мех был забрызган кровью, а огромные красные глаза бесстрастно смотрели на Форенци.
- Гюнтер... Гюнтер... что ты наделал?
Конечно, у Форенци уже был ответ на этот вопрос. Два сородича Гюнтера, капуцины по имени Лорел и Харди, лежали мертвыми на искусственной траве. Они были расчленены и частично съедены, их внутренности плавали в пруду для купания и окрасили воду в розовый цвет.
- Ты просто плохо ладишь с другими, да? - Форенци покачал головой и хмыкнул.
Гюнтер уставился на него, не двигаясь.
Афобия[29].
Форенци поднял планшет, лежащий рядом с кубом, записал событие, а затем пролистал записи предыдущих пяти месяцев, чтобы получить точный подсчет.
- Это уже двадцать седьмая и двадцать восьмая твои жертвы, - сказал он. - Ты обычный маленький обезьяний серийный убийца.
Гюнтер издал короткий визг, как бы соглашаясь.
Форенци оставил пометку для утренней уборки клетки и заказа новых обезьян. Сыворотка 3, несмотря на весь ее потенциал, все еще имела некоторые недостатки. Несомненно, существовала широкая грань между бесстрашием и садизмом, но Форенци еще не нашел способа ликвидировать побочные эффекты.
- Я думаю, мы снизим твою дозу, - сказал Гюнтер. - Может быть, тогда ты сможешь завести друзей.
Гюнтер продолжал смотреть, и Форенци задумался, много ли ночная обезьяна понимает. Помимо ожидаемых изменений в миндалинах Гюнтера, лобная доля примата также увеличилась, что повысило его интеллект. Форенци полушутя-полусерьезно спрашивал себя, не станет ли Гюнтер однажды настолько умным, что сам решит проблему дозировки.
Гюнтер спрыгнул со своего насеста, испугав Форенци резким движением. Не отрывая своих больших глаз от доктора, примат дотянулся до разорванной ноги капуцина и начал ее грызть.
- Видимо, мне сегодня можно тебя не кормить, - сказал Форенци.
Гюнтер издал еще один крик.
Сверху раздался сильный треск, и небольшой шлейф пыли устремился вниз. Гюнтер и Форенци уставились в потолок.
Прямо над ними находился Дом Батлера. В это время ночи там должно было быть тихо.
Но так бывало редко.
- Интересно, превращаются ли обезьяны в призраков? - размышлял Форенци. - Возможно, твои друзья Лорел и Харди посетят тебя сегодня ночью, Гюнтер. И они, вероятно, будут не в восторге от всей этой истории с убийством, расчленением и каннибализмом. Но это тебя не пугает, правда, Гюнтер? Тебя вообще ничего не пугает.
Форенци задумался, стоит ли ему упомянуть Гюнтера во время речи при получении Нобелевской премии, ведь это животное сыграло важную роль в его исследованиях.
Если да, то, возможно, следует не упоминать о садизме обезьяны.
- Спокойной ночи, друг мой. И не ешь так быстро. А то подавишься.
Форенци вышел из лаборатории, выключив верхние люминесцентные лампы, чтобы его подопытный мог пообедать в темноте.
Глава 13
Чикаго, Иллинойс
Том
После четырех часов беспокойного сна Том потянулся к мобильному телефону, лежащему рядом с кроватью, и нажал на повторный набор.
Он снова попал на голосовую почту Роя.
Взглянув на часы на тумбочке, он решил, что в 8 утра уже можно позвонить бывшей жене Роя. Том нашел номер в своей записной книжке, и она взяла трубку на втором звонке.
- Привет, Глэдис. Это Том Манковски.
- Рой с тобой? Этот идиот не приехал на встречу с дочерью.
Черт.
Том перешел в режим полицейского.
- Он часто так делает?
- Без звонка - нет. И он не позвонил. Она была очень расстроена, Том. Я тоже. У меня были планы. Скажи ему, что мы оба очень разочарованы в нем. Он переспал с какой-то шлюхой и потерял счет времени? А теперь он подослал тебя, чтобы я не выпустила пар на нем.
Да, Глэдис та еще заноза в заднице...
- Я не знаю, где он, Глэдис.
- Правда? Ты серьезно? - Голос Глэдис утратил свой боевой дух, и Том почувствовал беспокойство.
- Очевидно, он пропал с прошлой недели.
- Неделю? О, Господи, Том. Я... что нам делать?
- Я собираюсь искать его, Глэдис.
- Спасибо. Пожалуйста, держи меня в курсе, хорошо?
- Конечно. И если ты услышишь о нем, пожалуйста, позвони.
- Обязательно. Что мне сказать Ронде?
Ронде только что исполнилось пять. Достаточно взрослая, чтобы задаться вопросом, где ее папа.
- Я не знаю, Глэдис.
- Ты думаешь, это одно из его старых дел? Или новое?
- Я не знаю. Он не говорил тебе, что собирается куда-нибудь?
- Нет. Ничего. Обычно он звонит за день до того, как заберет Ронду, а это должно было быть в среду. Но он не позвонил. Его телефон сразу перешел на голосовую почту.
- Он говорил что-нибудь о доме с привидениями? Или реалити-шоу? Или о получении денег?
- Я ничего не слышала о нем с тех пор, как он взял Ронду на игру "Кабс", больше двух недель назад. Как ты думаешь... он может быть...
Затем он услышал всхлип.
Глэдис плакала.
- Знаешь, Том, этот сукин сын
