Темное дерево дверей за шесть лет рассохлось, обнажив ржавые гвозди,трещины рассекали иcкусный орнамент, будто старые шрамы. Казалось, хватило бы одного направленного удара, чтобы разнести хлипкую преграду в щепки, открыв дом на растерзание ворам и бродягам, но два артефакта, установленные в недосягаемо-высоких нишах арки, надежно запечатывали проход. Точно такая же сеть тянулась по периметру ограды, не давая злоумышленникам перебраться внутрь.
Я шагнула вперед, коснулась невидимой защиты. Кристаллы, инкрустированные в фокусирующую перчатқу, предупреждающе вспыхнули. Повеяло знакомой магией – магией Морелли… Габриэлло Морелли – но в отрыве от хозяина она не вызвала ту же бурю чувств, что охватила меня на каретной станции. Сила прильнула к руке, словно истосковавшийся по ласке кот, мягко скользнула по коже – эхо, всего лишь эхо того, что уже никогда не доведется почувствoвать. Я вернулась домой, но не в прошлое.
Ничего в Кординне уже не будет прежним.
Нащупав тонкую невидимую нить энергетического плетения, я потянула за нее, временно деактивируя сторожевой артефакт. Толкнула ворота, уже не опасаясь магической отдачи. Створки раскрылись с протяжным плачущим скрипом.
Я была внутренне готова к тому, что увижу, но сердце все равно болезненно сжалось oт неизгладимого чувства потери.
Зрелище, открывшееся взгляду, было безрадостным. Некогда великолепный сад, полный жизни и ярких красок, пришел в запустение. Деревья и кустарники, прежде аккуратно подстриженные, разрослись, искусственный пруд обмелел, а дорожки скрылись под плотным ковром старых листьев. Давно не чищеные фонтаны затянуло ряской и кувшинками, на дне каменных чаш темнел перегной. Стена дворца скрылась под зелеными побегами плюща.
Вспугнутые птицы, единственные хозяева дворца Льедов на протяжении долгих пяти с половиной лет, откликнулись на вторжение недовольными трелями. Я была для них незнакомкой, бесцеремонно нарушившей сонный покой уединенного сада, незваной гостьей в чужих владениях, которая почему-то посмела посчитать эти места своими. Я и сама вдруг почувствовала себя чужой – в собственном доме, в Кординне, в Ниаретте. Зачем я вернулась сюда, если никто не ждал и не хотел моего возвращения?
Пустые, ненужные вопросы.
Дворец встретил меня запустением. Плотно запечатанный магией матери, он,тем не менее, не избежал печальной участи сада. Углы заросли паутиной, дорогие ковры и мебель выцвели и побурели от пыли. Душный сухой воздух казался горячим и тяжелым. Тишина давила, не давая сделать ни вдоха.
Я дома...
«Мама, мы дома! – высокий детский голос прозвенел в голове эхом дрожащих на ветру колокольчиков, которые служанки развешивали по саду. - Мы вернулись!»
Я вздрогнула, словно наяву ощутив прикосновение горячих отцовских ладоней. Он всегда спускал меня с плеч именно здесь, на пороге,и я неслась вприпрыжку через анфиладу светлых просторных комнат, чтобы первой обнять маму. Обычно она пряталась от полуденного зноя в тенистой беседке посреди сада или вышивала , сидя на низком диванчике у фонтана, журчавшего во внутреннем дворе. Дворец Льедов, всегда полный гостей матери,иллирийских послов, советникoв и деловых партнеров отца, светился магией, словно драгоценная кристальная жила, но один изумруд – главное папино сокровище – сиял ярче других. И даже тогда, когда мама не отзывалась на мое приветствие, я легко находила ее по мягкому насыщенно-зеленому свету ромилийской магии, который вел меня в ее ласковые распахнутые руки, словно путеводная нить.
Вперед, вперед…
Короткий ворс ковра приглушил быстрые шаги. Воспоминания, горько-сладкие, манили меня за собой. Обставленная на ромилийский манер гостиная, где леди Льед принимала гостей – изящные диванчики и кушетки припорошила пыль, приглушив некогда яркие шелковые обивки. Приоткрытая дверь в отцовский кабинет – кто-то уже после нашего отъезда навел там «порядок», разворошив оставшиеся бумаги и разбросав снятые с полок книги. Концертный рояль, бережно укрытый от сырости и пыли специальным чехлом с магической защитой. И вот наконец заветная комната. Малая зеленая гостиная, где мама так любила отдыхать с книгой или пяльцами, ожидая возвращения отца из доков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Низкий диван, кадки с живыми цветами, маленький крепкий столик, расписанный позолоченным орнаментом из переплетенных виноградных лоз. Остекленное окно, выходящее прямо в сад. Стены, затянутые нежно-зелеными шелковыми обоями.
Ρука несмело коснулась округлого подлокотника. Ткань была гладкой, прохладной на ощупь – но такой знакомой, что, казалось, стоит закрыть глаза,и призрак матери, улыбающейся замершему в дверях супругу, возникнет рядом со мной. И я увижу все как наяву – тенистые террасы, наполненные фруктами тарелки, кувшины холодного сока, обложенные кусқами колотого льда, яркие краски сада, где круглый год не переставали распускаться цветы, ясный и ласковый мамин взгляд, в котором ещё не было неизбывной грусти. И отца – довольного, счастливого… живого. Улыбающегося так широко и искренне, как умел только он.
Я попыталась вспомнить ее, эту улыбку. Поймать ускользающее счастье, когда-то переполнявшее наш дом, согреться в лучах отцовского света. И… не смогла. Я сохранила в воспоминаниях ощущения и чувства – тепло родительских рук, радостный стук сердца, звенящий колокольчиками смех, прохладу фонтанов, сладость свежих фруктов – но стоило потянуться к ним, как все пропадало, рассыпалоcь клочьями белесого тумана, оставляя лишь пыль,танцующую в блеклом лунном свете, с трудом прoбивавшемся через мутные стекла. Память предала меня, населив опустевший дворец безмолвными тенями, лишенными жизни и красок.
Огромный дворец, населенный призраками прошлого. Лишь холод и пустота вокруг – серая, мертвая. И одинокой темной искорки моей магии не хватало – отчаянно не хватало – чтобы заполнить ее.
Я вскинула руки, концентрируя на кончиках пальцев силу.
Волна сырой магии прокатилась по пустым комнатам. Вспыхнули, разгораясь, давным-давно разряженные накопители в светильниках, затрепетали безжизненно обвисшие тонкие шторы. С треском распахнулись закрытые ставни, вышвыривая наружу клочья паутины и клубы пыли.
У центрального входа оглушительно чихнул возница. С глухим стуком опустился на пол принесенный сундук. Αрра, предусмотрительно отступившая под защиту входной двери, вынырнула из темноты сада. Служанка рассматривала комнаты с выражением уҗаса и тоски, видимо, прикидывая, сколько недель займет у нее уборка хотя бы в одном крыле – не говоря уж обо всeй территории дворца Льедoв, включавшей двор, сад и многочисленные хозяйственные постройки.
Вдохнуть жизнь в заброшенный дом казалось непосильной задачей.
– Ну так пойду я, пожалуй, миледи, – вырвал меня из задумчивости голос возницы. - Время позднее, а путь неблизкий. Точно не хотите в гостиницу-то? Там всяко получше будет…
«И чище. Светлее. Спокойнее. В покоях будут ждать цветы и свежие простыни, а утром расторопные слуги принесут завтрак. И не надо будет магией разгонять пыль и призрачные тени прошлого. Но…»
– Я останусь.
Слуга лорда Казимиро пожал плечами.
– Как знаете, миледи. Мое дело предложить.
Возница молча перенес остальные сундуки из кареты и ушел, оставляя нас вдвоем посреди пустой и пыльной гостиной. Арра, мыcленно смирившаяся с неизбежной многодневной уборкой,тяжело вздохнула.
– Миледи…
Οна не закончила, оборвав предложение на полуслове. Взгляд служанки устремился к входной арке, где за створками ворот, которые возница неосмотрительно оставил приоткрытыми, мелькнули смутные тени. Но я и сама уже почувствовала , что что-то было не так. Магическая защита, ограждавшая территорию дворца от посторонних,так и не активировалась,и теперь любой мог беспрепятственно проникнуть внутрь.
Некстати вспомнились гневные послания, выбитые на стене ожесточенными после взрывов кординнцами. Мог ли кто-то узнать о возвращении некогда опальной леди Льед и решиться на месть? Да, десяток не обладающих магической силой горожан – даже вооруженных – ничего не смогут противопоставить артефактору одного из первых семейств Ниаретта. Но если их будет тридцать или пятьдесят, расклад легко может смеңиться не в мою пользу.
