— Конечно, звал горшок котелок черным,[9] — отозвалась я. — Вы водите меня за нос с самой первой встречи. То Годар разъезжает по свету, так? То он передумал, то он трудный. Или, что только Леклерк может добиться встречи с Годаром. Разве не так? А он не встает из инвалидной коляски и распродает свои вещи! За какую дуру вы меня принимаете?
— Это я привез вас сюда. Без меня вы бы не нашли Годара.
— Знаете, я уже думала об этом. Если бы мне не назвали ваше имя в качестве отправной точки, я вполне могла бы отыскать Годара самостоятельно. Мне пришлось бы потратить на это день или два. Однако у меня есть связи, а коллекции, подобные хранящейся у него, известны в тех кругах, в которых я вращаюсь. Вполне вероятно, что я сумела бы попасть сюда быстрее, чем с вашей помощью. Почему вы заставили меня столько ждать? Или нужно было дотянуть до начала распродажи?
— Я действительно не мог устроить вам свидание с Годаром. Он не вполне здоров — с душевной стороны, как вы могли убедиться, — но я полагал, что ему полегчает, и не хотел вселять в вас уныния. Потом я не знал о назначенной распродаже. И действительно полагал, что Леклерк вам поможет. Конечно, он не самый приятный человек на свете, однако за последние несколько месяцев он несколько раз приобретал у Годара картины и прочее. Поэтому я был, как и вы, обманут. Может быть, даже больше. Но мне сказали устроить вам встречу с Годаром, и я исполнял поручение.
— Кто сказал вам это?
— Что мне сказал?
— Чтобы вы устроили мою встречу с Годаром? — нетерпеливо сказала я.
— Я не могу открыть вам этого.
— Ну, что ж, тогда разговору конец.
— Вот что, — проговорил он. — Я нуждаюсь в деньгах. Вы обещали выплатить мне пять тысяч долларов, если сделка не состоится.
— Нет, — сказала я.
— Я попытаюсь достать вам этого коня, — пообещал он.
— Это подделка, — ответила я.
— Что? — переспросил он.
— Слушайте по слогам: под-дел-ка, — продолжила я. — И вы, вероятно, также знали об этом.
— Нет, — он судорожно глотнул. — Я действительно не знал. Говорю вам совершенно честно.
Буше снова приложил ладонь к сердцу. Возможно, в данный момент он не врал.
— Значит, вы не большой специалист по антиквариату, так?
— Наверно, нет, — согласился он. — Но меня попросили устроить эту встречу…
— И кто же именно?
— Я не могу сказать этого вам, — ответил он. — Повторяю еще раз. Но он знал, о чем говорит. Поверить не могу…
Буше молчал, пристально разглядывая стол.
— Вы не подбросите меня до Парижа? — промолвил он наконец.
— Нет, я еду не в Париж, — солгала я. — Вам придется воспользоваться поездом.
— У меня не хватит денег, — пожаловался он. — Неужели мне нечем заслужить свои комиссионные.
— Может, поведать мне, кто вовлек вас в эту историю.
— Должно быть ваш клиент, — ответил он.
— Едва ли. Сомневаюсь, чтобы мой клиент стал обращаться к вам лично.
— Тогда я открою вам интересующее вас имя, если вы назовете мне своего клиента.
— Послушайте, хотите вы получить свои деньги или нет?
— Пять тысяч?
— Нет, двадцать пять сотен.
— Четыре тысячи, — сказал он.
— Двадцать пять сотен, — повторила я. — Это последнее предложение. Учитывая все обстоятельства, я не считаю себя чем-либо обязанной вам. Можете дать мне свой чек на предъявителя, конечно, погашенный, и я сегодня же переведу на него деньги.
— Но как могу я убедиться в том, что вы действительно выполните свое обещание, после того как я скажу вам это имя?
— Потому что там, откуда я сюда приехала, данное человеком слово по-прежнему в цене, хотя для таких людей, как вы с Леклерком, это понятие совершенно чуждо, — отрезала я.
— Витторио Палладини, — сказал он.
— Кто это? — спросила я.
— Итальянский адвокат и крупный коллекционер. Не слишком разборчивый. Скорее nouveau riche, если вы понимаете, что я имею в виду. Только не говорите ему об этом. Он начал собирать свою коллекцию примерно три года назад. Иногда я помогаю ему раздобывать вещи. А вы и в самом деле не знаете его? Не ваш ли он клиент?
— Он заплатил вам комиссионные? — спросила я, не обращая внимания на вопрос.
— Нет, он сказал, что это сделаете вы.
— То есть вас обошли, не так ли?
— Да, — согласился он. — Вы правы. И я был оскорблен, поймите, тем, что Палладини не воспользовался моими услугами. Однако наше дело имеет свои жесткие и неумолимые правила, вы, конечно, согласитесь со мной. Он — секретарь — спросил, знаю ли я Годара. Я его знаю, хотя он меня и не любит, поэтому я сказал «Да». Я позвонил Годару, но он повесил трубку и сказал, чтобы я больше не звонил ему. Я подчинился, потому что опасался потерять такого клиента как Палладини. Он покупает много вещей обычно у других людей, но время от времени удача улыбается и мне. Тут мне и пришло в голову прибегнуть к услугам Леклерка. А вы действительно заплатите мне?
— Да, — ответила я. Тип этот решительно внушал жалость своей никчемностью. Однако я не намеревалась выплачивать ему деньги за так.
— Но сперва вы расскажете мне побольше. Этот Палладини обращался к вам непосредственно?
— Конечно, нет, — проговорил Буше. — Он для этого слишком важная персона. Это сделал его секретарь. Однако мне уже случалось находить для него кое-какие вещи, поэтому я выполнил просьбу. Кроме того, я уже говорил, что нуждался в деньгах. Последнее время особых доходов у меня не было. Я понимаю, что не произвожу особого впечатления.
— Итак, секретарь этого Палладини сказал вам, чтобы вы устроили мою встречу с Годаром. И ничего более? — спросила я.
— Да, — ответил он.
— Хорошо, — продолжила я. — Деньги придут на ваш счет сегодня днем. Проверите после полудня. А теперь до свидания.
Я взяла счет со стола, не желая оставлять на нем деньги в присутствии Буше.
— Аи revoir,[10] — распрощался он. — И благодарю вас.
* * *
Я вернулась в свою комнату, достала свой ноутбук и без особой охоты перевела двадцать пять сотен долларов на счет Буше, отослала несколько электронных писем в собственный магазин, а также Дженнифер Лучка с вопросом, известно ли ей что-нибудь об отце. В этот миг мне просто хотелось домой. Я жалела о том, что связалась с Лейком, что позволила его деньгам ослепить себя, клялась никогда не связываться с такой жалкой публикой как Годар и Буше и с такими негодяями как Леклерк.
В таком достаточно меланхоличном расположении духа я направилась к шато. Время приближалось к полудню, и я была достаточно уверена в том, что Леклерк давно отправился восвояси. Более того, я подождала лишний час, чтобы удостовериться в этом. Я не надеялась выдержать еще одну встречу с этим типом. Кстати и Дотти тоже должна была уже завершить свои дела. Я надеялась, что оно приобрела свою мебель, однако если этого не случилось и овечья печенка не выскажется против сделки, можно будет и поинтересоваться ею у Годара. Если я куплю мебель, поездку можно считать оправданной. Конечно же, придется известить об этом Дотти. Нельзя позволять себе низких поступков.
Если столовая еще не разонравилась Дотти, она сможет выплатить мне небольшие комиссионные. В противном случае стол и стулья будут превосходно смотреться в торговом зале у «Макклинток и Свейн». Когда я подъехала к замку, солнце спряталось за облака, и пошел проливной дождь. Осенние краски, столь привлекательные под солнцем, превратились в скучную и тусклую желтизну. Овцы и ягнята куда-то исчезли, и сердце мое упало. Картина сделалась настолько зловещей, что я едва заставила себя выйти из автомобиля.
Я постучала на всякий случай, не рассчитывая на ответ. Когда я отворила дверь, она снова неприятным образом заскрипела.
— Месье Годар, — обратилась я к мраку внутри дома. — Это Лара Макклинток. Я вернулась, как и обещала.
Ответа не последовало.
Я вошла в гостиную и ахнула, заметив прошмыгнувшую по комнате мышь. На обеденном столе таблички «продано» не появилось. Значит, Дотти не удалось убедить Годара расстаться со столовой.
Я вступила в гостиную. В камине погасал огонь, угли испускали неприятный запах, словно кто-то обрызгал их водой.
— Месье Годар, — снова позвала я. В доме царило полное безмолвие. Я переступила порог башни. Конь оставался на месте. Подойдя поближе, я увидела табличку со словом «продано». Леклерк, подумала я с легким удовлетворением. Надеюсь, ему пришлось, как следует заплатить за эту вещь.
Впрочем, радость моя оказалась недолгой, так как я тут же заметила аналогичный знак на полу под храмовым фризом.
— О, нет, — простонала я. — Что же делать теперь? Едва ли Лейк будет в восторге, если я сообщу ему, что упустила и храмовый фриз.
