– Четыре магазина, – деловито ответила дочь.
– Нормально, – Грешник одобрительно кивнул. – У меня к «Вепрю» тоже четыре, и пара гранат. Опять же, на посту охраны еще что-нибудь позаимствуем, матери надо хоть пистолет дать…
– Серёж, я не хочу…
– Сказал – надо, значит, надо, ясно? Я помню, что ты оружие не любишь, но сейчас особый случай. Стрелять я тебя учил, не забыла еще?
– Не забыла, – покорно вздохнула Майя.
– Отец… Может, все-таки к Печатникам попробуем?
– Не думаю, что это хорошая идея, – криво усмехнулся Грешник. – Не расплатимся за убитых. Не забывай, сколько мы их почикали, когда они нас семь лет назад штурмовать вздумали.
– Давно ведь было. Да и откуда им знать, что мы – из Убежища?
– Да потому что больше неоткуда нам взяться, Фи. Мужик с бабой и девкой. Сталкерами, как ни крути, не прикинуться. Понимаю, что Печатники ближе… но путь туда нам заказан. Да и что-то нехорошее на этих Печатниках творится. Караванщики ведь тоже туда не ходят, хотя и им ближе. Говорят, нормальных людей там уже не осталось, лишь сброд, потерявший человеческий облик. Думаешь, эта атака на Убежище просто так была? Не что иное, как акт отчаяния, дочь. Дальше Печатников ветка ведь затоплена, вот к ним из туннелей всякая нечисть и прет из воды. Нам эти приключения нужны?
Заметив, что Фиона, задумчиво сдвинув брови, покачала головой, он кивнул:
– Правильно, не нужны. За Печатниками по пути Кожуховская, но мы ее тоже в стороне оставим, по тем же причинам. Неладно там. Пойдем на Автозаводскую. Неблизкий путь, зато это уже другая ветка метро с другими порядками. Да и со зверьем на поверхности иной раз безопаснее, чем с людьми. От Автозаводской доберемся до Павелецкой, а там уже – цивилизация. Ганза. С нашими знаниями о подходах к Убежищу, о его запасах – сможем купить себе теплое местечко.
– Мы что же, предадим здесь всех? – девушка нахмурилась.
– Ты уже их предала, когда затеяла этот поход, – с жестким прищуром уставившись на Фиону, изрек Грешник. – Не забывай, что это твоя идея, не моя. Или ты уже передумала?
– Нет.
– Тогда обойдемся без соплей, дочь. Полагаешь, что тебя в метро ждут с распростертыми объятиями? Там своих нищебродов хватает. Как ни крути, а особый статус нам следует застолбить сразу. Потолкую с начальством, продам информацию, купим себе гражданство Ганзы.
– А по-другому никак нельзя, Серёж? – Майе предложение мужа тоже пришлось не по душе. – Может, просто наберем побольше товара?
– Его еще донести надо, этот товар, – отрезал Грешник. – Сдается мне, нам лучше вообще налегке уходить, так вернее. Взять только образцы того, что имеется на складе, иначе хрен докажешь, что не байки травим. Но самый верный товар – информация. Ее не потеряешь. И никто не отнимет.
Заметив, что Фиона что-то собирается сказать, Грешник резко бросил, поднимаясь:
– Все, хватит разговоров! Выходим. Маски не забудьте прихватить.
Пропустив женщин вперед, Поляков задержался на пару секунд, чтобы в последний раз окинуть взглядом убранство неказистого жилища, которое приютило его на столько лет. Взгляд задержался на одной из старых фотографий, украшавших обшарпанные обои. Еще молодая тогда жена и маленькая дочка на фоне архитектуры Арбата. После кинотеатра они тогда зашли в «Кодак» распечатать нащелканные за день снимки, не подозревая, что новых уже не будет. Никогда. Жена, скорее всего, забыла про фотографии по рассеянности, а Фионе всегда было наплевать на выцветшие снимки из детства, которое она не помнила. Он невольно хмыкнул – про себя, ничем не выдавая своих чувств. Фиона. Почему-то именно сейчас вспомнилось, как дочь получила такое необычное для русского слуха имя. Винить в этом можно как телесериалы, так и собственное легкомыслие, свойственное молодым. Как же этот сериал-то шпионский назывался… надо же, совсем из памяти выпало. Ладно, не в названии суть – была там у агента боевая подруга по имени Фиона, девка дерзкая и отважная, и так по молодости ее образ пришелся Сергею по душе, что уговорил жену наречь дочь именем киношного персонажа. А судьба вон как повернула… Дочка-то и впрямь как та Фиона выросла. Никого не боится, и в зубы любому дать, если что не по нраву пришлось, за ней не заржавеет. Вот и попробуй не верь потом, что имя не имеет значения. Еще как имеет.
Он, конечно, догадывался, какие аргументы дочери заставили мать согласиться на опасный поход. Нетрудно догадаться. Обещание завести семью. На стариков это почти всегда действует безотказно. Здесь, в Убежище, Фиона от всех мужчин нос воротила. Да еще «зараза» эта… Может быть, в метро дочь все-таки найдет свое счастье? Встретит наконец человека, с которым заведет детей, и тогда у Грешника наконец появятся внук или внучка… Пожалуй, подсознательно он и сам уступил дочке по этой же неназванной причине, хотя привык думать, что это все-таки просто блажь – какие еще дети в это сумасшедшее время? Когда человеческий мир вокруг дышит на ладан, и нет никакой уверенности в завтрашнем дне?
Скулы Сергея отвердели, глаза сузились. Он не любил чувствовать себя сентиментальным и разозлился на минутную слабость. Прошлое – это старые фотографии на стенах. Они ранят мысли и воспоминания. Это прошлое давно себя изжило. Пусть здесь все и остается.
Отшвырнув окурок, Поляков вышел в коридор и по привычке аккуратно прикрыл за собой дверь. Словно еще собирался вернуться. Поймав недоумевающие взгляды дочери и жены, ожидавших его снаружи, мысленно чертыхнулся и коротко бросил:
– За мной.
* * *
До дежурки семья Поляковых добралась без помех, никого не встретив по пути.
Ничего странного – ночь есть ночь, люди спали, бодрствовать должны только охранники. Постов всего два – возле главного вещевого склада да здесь, возле шлюзовой, – абсолютно пустое помещение три на четыре метра. В правом углу перед гермой – стол и стул для охранника, на стенке рядом висит пожарный щит со стандартным инструментарием – багор, лопата, топор, лом, ведро и давно протухший огнетушитель. На полу под щитом – вместительный ящик с песком. По правую и левую сторону от шлюза – двери еще двух помещений, одна пропускала в бытовку, другая, запертая на ключ, вела на вспомогательный вещевой склад.
По привычке, выработанной на прежней должности, Поляков недовольно поджал губы, обнаружив, что место охранника пустует. Обычно здесь поочередно дежурили немые помощники Головина – Жердяй и Увалень, но сейчас они, по всей видимости, еще были заняты переноской в холодильник мяса. Вон и внутренняя дверь шлюзовой не закрыта до конца, подтверждая выводы. Бардак, одним словом.
На звук шагов из бытовки, шаркая подошвами стоптанных башмаков, медленно вышел Головин, что-то пережевывая на ходу. В одной руке – истертая ложка, в другой – миска с неаппетитным на вид варевом из чечевицы. Плешивый гном жил здесь же, в бытовке, заодно охраняя свой бесценный склад. Перестав шевелить мясистыми губами, Головин подслеповато прищурился на вошедших. Прямо чувствовалось, как мысли тяжело ворочаются в круглой как шар голове. Хмуро сдвинув кустистые брови, Пятница поскреб ложкой спутанную бороду, не замечая, что к ложке прилипли волосы, а борода вымазалась в каше. Зная характер молчуна, Поляков без лишних разговоров сразу направился к двери склада. Пока Головин сам заговорит – петух родит.
– Открывай, – привычным уверенным тоном приказал Грешник. – Ты знаешь, зачем я здесь, Робинзон должен был тебя предупредить.
– Предупредил. А бабы чего с тобой? – неприветливо буркнул завхоз.
– А ты догадайся с трех раз, Головин. Совсем мозги мхом заросли?
– Отец надолго уходит, можем больше и не увидеться, – с трудом сдерживая неприязнь, ровным голосом пояснила Фиона.
– Проводим Серёжу и вернемся, – торопливо добавила Майя… – Как же не проводить-то…
– Тихо уже, закудахтали. Открывай склад, Головин, пока я сам это не сделал. Времени у меня в обрез, мне еще караванщиков догонять. Нужно по-быстрому затариться ценным барахлом для обмена на лекарства и выходить. Язва уже передала тебе список?
– Не было ее.
Про Борова, кстати, ни слова. Как-то даже подозрительно. Неужто еще не нашли? Вечный бардак с этим Пятницей, да и его помощники работают как сонные мухи, совсем от рук отбились, дармоеды. Но сейчас это даже на руку.
– Тогда сходи и поторопи ее, старый пень. Сказано же – времени в обрез! Открывай, мать твою!
Заставить Головина торопиться – все равно что теплом дыхания растапливать лед в морозильнике. Завхоз прошаркал к столу, бережно опустил на него миску, облизал ложку – Фиона скривилась с таким видом, словно ее сейчас вырвет. Пошарил по поясу, звякнув связкой ключей. Начал медленно перебирать ключи, оглядывая каждый так внимательно, словно видит впервые.
Поляков вырвал связку из его рук, бесцеремонно отпихнув завхоза плечом в сторону.
– Не мешайся-ка ты под ногами, Головин. Иди лучше Язву поищи.
