— Что объясняет? — Спросила, чувствуя некую неловкость от ощущения себя здесь и сейчас лишней.
— Если предположить, что в тело нечисти наш бог мог заключить давно умершую душу мага... — Я окончательно выпала в осадок, а он... он стал ещё более уверенным в своей бредовой теории. — Конечно, мог! Это же Истислав. Он же бог! Бог мёртвых! А это значит...
Иулиан на секунду прервался, решительно поднялся и направился к своему столу.
— Это надо записать. Я конечно не бог и никакую душу в предмет заключить не смогу, но если...
Он стремительно распахнул ящик стола и достал стопку чистых бумаг и грифель и принялся что-то рассчитывать, потом чертить, потом снова рассчитывать... И вот теперь у меня появилась стопроцентная уверенность... уверенность в том, что сейчас Иулиан для мира потерян и судя по всему надолго.
— Искусник Иулиан, — нерешительно позвала и не добилась никакого ответа.
Пришлось подойти, потрясти его немного за плечо и когда он поднял на меня совершенно счастливый и невменяемый взгляд, попросила:
— Откройте, пожалуйста, двери. Мне нужно идти и...
Он резко поднялся и возмущённо заявил.
— Не нужно тебе никуда идти! Я исполню просьбу сестры и предоставлю тебе всё необходимое для обучения. — Он замолчал, почему-то плотоядно посматривая на моего стража.
— Спасибо, — выдохнула ошарашенно. Думая, как бы он моего Дерека на опыты не пустил.
А Иулиан же отмахнулся от моей благодарности, с тяжёлым вздохом отложил грифель на стол и направился к двери.
— У тебя есть две недели. Справишься и я, может быть, разрешу тебе попробовать себя моим подмастерьем, а если нет, то хоть к бродячим магам иди.
И передо мной распахнули дверь, пробурчав себе под нос: «Две недели... две недели, да, мне определённо хватит».
В этот миг мне снова стало страшно, только теперь не за себя, а за Дерека. И я уже хотела отказаться от столь ценного предложения, как искусник крикнул:
— Дорогая, устрой мою кузину в лиловой комнате.
Послышалось возмущённое «что-о-о?»
И он свою невесту просто-напросто добил.
— Прости, но к родителям ты поедешь одна. У меня очень и очень важная разработка.
Снова послышалось «что-о?», но теперь это звучало как-то угрожающе, и я бы, наверное, поспешила вернуться в кабинет, услышав быстрый перестук каблуков, но не успела. Дверь за моей спиной захлопнулась.
Перестук каблуков, который становился всё отчётливей, показался мне музыкой... музыкой похоронного марша. И сомнений в том, по кому он играет, у меня не оставалось. Потому что дверь закрыта, да-да я подёргала за ручку, чтобы в этом убедиться, а единственным козлом отпущения, то есть козой, в этом коридоре являюсь я. Проскочила мысль, что за нападение моего стража на невесту хозяина дома, меня по головке не погладят. Может и погладят, но не по голове и только для того чтобы придать ускорения в сторону выхода. Отодвинулась на два шага и стала так чтобы загородить проход к двери в кабинет, приготовившись ждать.
Ожидание затягиваться отказалось, и только я успела принять более выгодную позицию, как леди-невеста показалась на горизонте. О-о, она была прекрасна. Глаза горят, руки в кулаки сжимаются. Вся её поза говорит о том, что без боя она не сдастся, а мне же драться, как и наживать неприятностей, не хотелось. Интересно в этом мире есть огнедышащие драконы? Если нет, то я могу поспорить с этим утверждением, потому что один из них, заметив меня, снизил скорость и сейчас, уверенно и с обещанием скорой мой гибели в глазах, приближается. И я решила побыть вежливой.
— Простите, а лиловая комната где?
Дракон немного опешил, видимо не так планировал начать общение, совсем не с этих слов, но автоматически ответил.
— Первый этаж по правому коридору вторая дверь.
— Спасибо, — искренне поблагодарила и сделала леди, наверное, самое коварное предложение в моём представлении, на которое я была в этот момент способна. — Прощу. Вас уже ждут.
После показала рукой на дверь и отступила, давая пройти.
Леди мне не поверила. По глазам убийственно-холодным поняла, что не верит, но от предложения не отказалась, решив проверить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я сорвалась с места в сторону лестницы в тот самый миг, когда она взялась за ручку. Только бы успеть. Как там она сказала, правый коридор?
Послышалось дёрганье ручки, потом вежливое «дорогой». Я бы перекрестилась, но побоялась споткнуться и только ускорилась. Тем более что громкая фраза «это ты во всём виновата» придала мне сил. Сердце стучало то ли от бешённого передвижения, то ли от страха, что я могу не успеть до спасительной комнаты. Но когда я всё-таки добралась, ни разу не перепутав не направление, не нужную дверь, я была счастлива. Ещё счастливей я стала, когда заметила на двери небольшую щеколду, видимо играющую тут роль замка. И только после этого я позволила себе перевести дух и скинуть походный мешок, который уже практически сросся с моей спиной. Проигнорировала укоризненный взгляд стража, в котором явно говорилось о том, что я поступила не особо умно и отправилась на разведку, то есть на оценку предоставленной мне комнаты.
Скривилась от обилия лилового, потому что лиловым тут было всё: стены, шторы, постельное бельё на кровати и даже ковёр под ногами. Зато... Я довольно улыбнулась, теперь у меня есть собственная комната. На ближайшие две недели точно! И я постараюсь сделать всё, чтобы задержаться здесь подольше и обзавестись не временной, а постоянной работой.
Видимо это гостевая комната, потому что личных вещей тут не оказалось, кроме... Сердце снова ускоренно застучало, когда я обнаружила неприметную дверь, а за ней ванну с туалетом. Глупейшая улыбка расползлась на лице, когда на маленькой полочке нашлись средства для купания, а в белоснежном шкафчике полотенца и халат.
— Спасибо тебе, Боже, — прошептала, опускаясь в налитую ванну с пеной.
Это рай... самый настоящий эдем... это... Я запнулась в своих мысленных перечислениях, всё же особо верующей я не была, но Боже, как я давно мечтала о нормальной ванной и...
— Пожалуйста, — раздалось над ухом, и я вздрогнула.
Глаза открывать не хотелось, совсем не хотелось, но... Угрюмо сгребла побольше пены, чтобы прикрыться, если где что виднелось и мрачно поинтересовалась:
— А вы что тут делаете?
На мой вопрос не ответили, зато порадовали весёлым.
— А я думал, что тебя выгонят.
Я тоже так думала, но вслух не признаюсь, потому что... Улыбка на лице Истислава стала шире, и пришлось осознать очевидное, признаваться уже поздно.
Стало неприятно, действительно неприятно! Одно дело знать, что вроде как в этом мире есть бог и чтение всех мыслей ему не чуждо, и совершенно другое осознавать, что именно тебя читают как открытую книгу, нисколько не напрягаясь, да ещё и глумятся при этом. Насупилась и предельно вежливым тоном ещё раз поинтересовалась.
— Что вы здесь, — обвела взглядом только что приобретённую в личное пользование ванную и закончила, — делаете?
Не то чтобы я хотела его смутить, скорее пыталась немного намекнуть, потому что чем дольше Истислав с улыбкой меня разглядывал, тем ярче становился румянец на моих щеках. Хотя если подумать... он же бог! А значит вроде как создатель и я для него что-то вроде зверушки в эксперименте. По крайней мере, именно так я думала, когда в школе пришлось делать доклад по одной из теорий создания мира. И я даже немного успокоилась, придя к таким выводам, пока этот... Слава не решился ответить на мой вопрос.
— Любуюсь обнажённым женским телом. Разве не видно?
И всё это прозвучало настолько невозмутимо, что я окончательно сравнялась в цвете со свёклой и нерешительно парировала.
— Но вы же бог.
Брови у Истислава поползли вверх, что, судя по всему, выражало высшую степень удивления, потому что даже улыбка сползла с его лица и у меня строго спросили.
— И что теперь? Я вообще-то не только бог, но и мужчина.
И я отчего-то подумала, что чуть ли не смертельно его обидела. Поэтому поспешила произнести вслух все те мысли, что блуждали в моей голове, а то вдруг у него радар, отвечающий за чтение мыслей, сбился, и он был не в курсе этих самых моих умозаключений. Рассказ о теориях создания мира получился сбивчивым, и мне почему-то за эти теории стало стыдно, как будто эту глупость придумала я. Когда я тихо-тихо закончила тем, что люди для бога должны быть чем-то вроде обезьянок и любоваться женским телом он никак не мог, окончательно почувствовала себя глупой. Лицо мужчины стало каким-то отстранённым, видимо он обдумывал всё, что я ему наговорила. Но даже эта отстранённость заняла не более минуты и он, ехидно улыбнувшись, протянул.
